Когда войско было построено в таком порядке, гастаты прежде всех на– чинали сражение. Но если они не могли устоять против неприятеля, они медленным шагом отступали назад и принципы их тотчас же принимали в про– межутки между своими рядами. Тогда уже сражались принципы а за ними сле– довали гастаты. Триарии выстраивались позади своих знамен, вытянув левую ногу, плечом они опирались на щиты, а копья с поднятым вверх острием держали воткнутыми в землю, представляя собой боевую линию, как бы защи– щенную укреплением. Если принципы терпели неудачу в битве, то они из первого ряда отступали постепенно к триариям. Отсюда для обозначения крайней опасности вошло в поговорку выражение «дело дошло – до триари– ев». Тогда триарии поднимались с места, приняв принципов и гастатов в промежутки между своими рядами, образовав, таким образом, сплошную фа– лангу, как бы загораживающую все выходы, быстро нападали на неприятеля, не имея уже больше позади себя никакой поддержки. Для неприятеля этот момент был самый ужасный: преследуя уже как бы побежденного противника, он вдруг видел, что на него наступает новый и еще более многочисленный боевой отряд». (Текст приведен по 51, т. 1).
Возможно, в тексте есть неточности. Например, Ливии называет число манипул в легионе не 30, а 45. Некоторые из приведенных фактов логически не обоснованы.
Возникает вопрос, а стоит ли серьезно относиться к его сообщениям, если известна склонность автора к преувеличениям, что хорошо видно на примере следующего отрывка из описания битвы при Каннах:
«Битва, как водится, началась стычками легковооруженных. Затем всту– пила в дело галльская и испанская конница. Но меж рекою и рядами пехоты место для маневра не оставалось вовсе, и противники, съехавшись лоб в лоб, схватились врукопашную. На конное сражение это не было похоже нис– колько, напротив – каждый только и старался стянуть или сбросить врага на землю. Впрочем, странная эта схватка продлилась недолго – римляне быстро ослабели и повернули назад» (6).
Читая эти строки, можно подумать, что воюют не обученные воины, а де– ти, посаженные верхом.
Вот другой пример:
«Враги были еще далеко друг от друга, когда 500 нумидийских всадни– ков, скрыв под панцирями мечи, помчались к римлянам, знаками показывая, что хотят сдаться в плен. Подъехав вплотную, они спешились и бросили к ногам неприятеля свои щиты и дротики. Им велели расположиться в тылу, и, пока битва только разгоралась, они спокойно выжидали, но, когда все были уже поглощены боем, внезапно выхватили спрятанные мечи, подобрали щиты, валявшиеся повсюду между грудами трупов, и напали на римлян сзади, разя в спину и подсекая жилы под коленями» (6).
Мало того, что нумидийцы были легкой кавалерией, и панцирей, в подав– ляющем большинстве, не носили (163), сомнительно, чтобы воин смог спря– тать меч под пригнанный плотно к телу панцирь, да еще потом «внезапно выхватить» оружие.
Но, при всех недочетах, описание Титом Ливнем системы римской тактики в целом верно. Косвенное подтверждение этому можно найти у Полибия, на– зывающего численность воинов в легионе (4200 человек) и изображающего структуру его так же, как и Ливии.
Как действовали манипулы в бою, окончательно еще не выяснено. Общего мнения по данному вопросу пока нет. Очень характерно эти споры описывает Дельбрюк:
«…я считаю, что в момент столкновения в начале боя маленькие интер– валы заполняются людьми из тех же манипул, стоящими позади, а в большие интервалы выдвигаются целые подразделения из второго эшелона. Фейт же предполагает, что для удобства маневрирования большие интервалы между когортами оставались незаполненными и во время боя.
…Не надо воображать, что противник остается в бездействии, очутив– шись перед интервалом. Находящийся во второй линии эшелон не может поме– шать движению противника, так как раньше, чем помощь подоспеет, уже про– изойдет физическое и моральное воздействие; а запоздалая помощь не при– несет пользу, так как ворвавшийся неприятель сможет оказать сопротивле– ние. Крайние же ряды могут обойти с фланга части противника, производя– щие фронтальный удар, и атаковать их сбоку, то есть с правой незащищен– ной стороны, остающейся при таком нападении открытой.
…я присоединяюсь к мнению Фейта, что между манипулами и соот– ветственно когортами интервалы были и должны были быть, чтобы дать воз– можность командирам управлять тактическими единицами армии.
…В том случае, когда Фейт благодаря трудам Полибия приходит к зак– лючению, что интервалы вообще были, – он прав; но когда Фейт уверяет, что интервалы были и во время рукопашных схваток, то его заключение неп– равильно». (51,т. 1).
Работа Фейта на русский язык не переводилась, но из приведенного текста видно, что у автора просто не хватило аргументов, чтобы обосно– вать фактически верную мысль. Основной довод, которым Дельбрюк опровер– гает мнение коллеги, заключается в том, что воины манипул, стоявшие крайними справа в каждой шеренге, держали щиты в левой руке, следова– тельно, были незащищены от атаки справа. Дельбрюк не допускает мысли, что они могли держать щиты и в правой руке.
Гениальность римского шахматного построения заключалась именно в на– личии промежутков между манипулами, каждая из которых представляла собой отдельную тактическую единицу, способную самостоятельно маневрировать на поле боя. Врывающийся в промежутки противник оказывался как бы в «мешке» и бывал атакован сразу с трех сторон, двумя манипулами первой линии и одной – из второй линии. Обойти манипулы первого ряда с тыла враг не мог, так как сзади их прикрывали подразделения второго ряда. Каждая ма– нипула была способна вести бой сразу на три стороны, а в случае необхо– димости она, по команде, сближалась с соседним отрядом, уничтожая на пу– ти врагов, в ходе боя оказавшихся в интервале. В этот момент на ее мес– то, заполняя образовавшийся зазор, заступала манипула из второго эшелон, а ее, в свою очередь, сзади прикрывало подразделение из третьего. По за– вершении маневра перестроение манипул могло произойти в обратном поряд– ке.
Такая тактика была приемлема и в бою против неорганизованной толпы, и в сражении с фалангой, что доказали битвы при Киноскефалах (197 г. до н.э.) и Пидне (168 г. до н.э.).
Македонские фалангисты точно также, стремясь сблизиться с легионерами в рукопашной, заполняли промежутки между манипулами, тем самым разрывая и нарушая строй собственной фаланги.
Однако не следует считать манипулярную тактику безупречной. Пользуясь ею, римляне не раз терпели поражения в сражениях с войсками Пирра, Гани– бала и Митридата, а также от иберов, кельтов и германцев. Слабыми места– ми каждой манипулы являлись опять-таки злополучные углы. Численность ма– нипул была слишком мала, чтобы эффективно выполнять поставленные задачи. Поэтому Гай Марий, выдающийся реформатор римской армии, увеличил число воинов в каждом соединении. С тех пор основной тактической единицей в бою стала когорта (около 600 воинов). Он же сделал армию профессио– нальной и упразднил деление на гастатов, принципов и триариев.
От того, что римские войска предпочитали действовать в бою отдельными соединениями, манипулярная или когортная тактика вовсе не исключала воз– можности, что при необходимости подразделения могли выстроиться для боя фалангой. Ее универсальность заключалась в том, что полководец, в зави– симости от обстоятельств, сам принимал нужное решение:
«Заметив это, Цезарь повел свои войска на ближайший холм и выслал конницу, чтобы сдерживать нападение врагов. Тем временем сам он построил в три линии на середине склона свои четыре старых легиона, а на вершине холма поставил два легиона, недавно набранные им в Ближней Галлии, а также все вспомогательные отряды, заняв таким образом всю гору людьми, а багаж он приказал снести тем временем в одно место и прикрыть его поле– выми укреплениями, которые должны были построить войска, стоявшие навер– ху. Последовавшие за ним вместе со своими телегами гельветы также напра– вили свой обоз в одно место, а сами отбросили атакой своих тесно сомкну– тых рядов нашу конницу и, построившись фалангой, пошли в гору на нашу первую линию.
…Так как солдаты пускали свои тяжелые копья сверху, то они без тру– да пробивали неприятельскую фалангу, а затем обнажили мечи и бросились в атаку. Большой помехой в бою для галлов было то, что римские копья иног– да одним ударом пробивали несколько щитов сразу и таким образом пригвож– дали их друг к другу, а когда острие загибалось, то его нельзя было вы– тащить, и бойцы не могли с удобством сражаться, так как движения левой руки были затруднены; в конце концов многие, долго тряся рукой, предпо– читали бросить щит и сражаться, имея все тело открытым. (В этот перевод вкралась ошибка, так как слились в одно значение два типа копий: те, ко– торые выпущены из аппаратов – «скорпионов», пробивавшие сразу несколько щитов, и те, которые бросали сами легионеры – «пилумы» – В. Т.). Сильно израненные, они, наконец, начали поддаваться и отходить на ближайшую го– ру, которая была от них на расстоянии одной мили, и ее заняли. Когда к ней стали подступать наши, то бои и тулинги, замыкавшие и прикрывавшие в количестве около 15 тысяч человек неприятельский арьергард, тут же на походе зашли нашим в незащищенный фланг и напали на них. Когда это заме– тили те гельветы, которые уже отступали на гору, то они стали снова на– седать на наших и пытаться возобновить бой. Римляне сделали поворот на них в два фронта: первая и вторая линии обратились против побежденных и отброшенных гельветов, а третья стала задерживать только что напавших тулингов и боев». (15, т. 1).
