Но Роберт Артуа и его английский отряд недолго наслаждались триумфом. Оливье де Клиссон постепенно собрал свои войска, присоединив к ним подкрепления графа Блуаского, и менее чем через две недели после поражения вновь появился под стенами Вана с армией, значительно превосходившей небольшое войско Артуа. Де Клиссон жаждал мести, но его противник снова предпринял неожиданный шаг. Вместо того чтобы запереться в городе и послать в Эннебу за помощью, он, оставив в крепости небольшой гарнизон, смело выступил с остатком своей армии в направлении неприятеля с намерением непременно дать ему бой. Столкновение произошло невдалеке от города. Силы противников оказались слишком неравны, и Артуа пришлось отступить обратно к Вану, – Клиссон преследовал его по пятам. Подойдя к крепости, Артуа неожиданно для себя обнаружил, что ворота закрыты, а гарнизона вообще не видно. Оказывается, что в его отсутствие жители города, настроенные в пользу графа Блуаского, воспользовавшись тем, что главные силы покинули свое расположение, напали на гарнизон и изгнали его из города. Англичанам, очутившимся между двумя противниками, значительно уступавшим им в численности, оставалось уповать на Бога. Но Артуа предпринял единственно возможное в той ситуации: стал пробиваться к Эннебу, находящемуся на расстоянии 25 миль от Вана. Отступление удалось, армия была спасена, но командир ее заплатил за это своей жизнью: несколько дней спустя, в конце октября, этот храбрый француз, служивший Англии, один из самых талантливых командиров Столетней войны, скончался от потери крови в результате ранений. Эдуард III, ступив 30 октября 1342 года на землю Бреста, узнал: огромная часть Бретани отвоевана для Монфоров, но один из главных, благодаря которому все это стало возможным, – его правая рука погиб.
Начало ноября – необычное время года, чтобы начинать кампанию, особенно в те времена. Карл поступил как и принято: с наступлением зимы отправился на квартиры, но английский король действовал не по стандартам. Подобно Нортхемптону и Артуа, не стал устраивать свою армию на зимние квартиры, а составил план кампании (один французский историк назвал его «простым и совершенным»). Эффективна осада города лишь ограниченным числом войск. Когда, как часто случалось, город осаждает большая армия (например, как при осаде Турне и Камбре), принцип «экономии силы» не действует. Английский король решил не повторять своих ошибок. Три самых важных бретонских города все еще в руках врага, – Эдуард решил, что нападет на все три одновременно. Но прежде необходимо очистить себе путь к этим городам. Бóльшая часть Бретани, кроме Эннебу, занята гарнизонами графа Блуаского – в первую очередь надо очистить страну от этих гарнизонов; самый быстрый способ тут – наступать широким фронтом, что немедленно и начал делать Эдуард. Отправившись 8 ноября из Бреста, он с главными силами совершил марш к Карне, находящемуся 50 милями восточнее; тот сразу сдался, и Эдуард разместил здесь свою резиденцию; армию разделил на две части: северная колонна, под командованием Нортхемптона, пусть продвигается на восток к Рену и захватит его; южная, под его личным командованием, продвигаясь на юг, ударит по побережью, а затем по Вану, а часть ее осадит Нант. План, конечно, честолюбивый и дерзкий, но, не будь он таковым, нет надежды на успех.
Обе армии 11 ноября выступили к указанным целям. Северная без особого сопротивления захватила Понтиви, Плоэрмель и Редон; южная совершила марш от Эннебу к Вану и сразу его осадила. Теперь в соответствии со своим планом король отправил небольшой отряд, во главе с графами Норфолком и Уорвиком, осадить Нант, – оттуда за несколько дней до их прибытия бежал Карл Блуаский. Примечательно, что Эдуард нашел в пути время написать письмо домой: в нем содержались инструкции относительно торжественных похорон его друга и подданного Роберта Артуа – они состоятся в монастыре доминиканцев в Лондоне.
Войскам, проходящим через страну, строго запрещено грабить и поджигать: эта страна, по его мнению, принадлежит ему и жителей ее надо рассматривать как друзей. Да такая политика и выгодна: англичане не тратят силы на посторонние занятия.
Ван осажден 25 ноября, Нант – в конце месяца, а Рен – только неделю спустя, поскольку Нортхемптону пришлось идти окружной дорогой, через Редон. Причина очевидна: необходимость как можно дольше держать эти две колонны в пределах взаимной досягаемости; они никогда не отдалялись друг от друга более чем на 30 миль, наступая параллельно.
Когда началась осада Рена, Нортхемптон послал часть своих войск в другие населенные пункты. Уорвика направили к Динану, сильно укрепленному городу; Уорвик ограничился поджогом окрестностей и вернулся обратно к Рену.
Карл Блуаский, удивленный и встревоженный, естественно, быстрым наступлением английской армии в такое время года, все же не осмелился выступить против Эдуарда, хотя его войска, вероятно, имели численное преимущество. Вместо этого он отошел от Нанта и обратился за помощью к своему сюзерену и дяде. Филипп VI не только удовлетворил просьбу племянника и выделил для этого большую армию, находящуюся в 50 милях к северо-востоку от Нанта, в Анже, но и лично прибыл, чтобы ее возглавить. Таким образом, по прошествии двух лет короли Франции и Англии снова оказались лицом к лицу.
Французская армия, вместе с отрядами Карла Блуаского, была очень большой, но, скорее всего, меньше 50 тысяч, как сообщают некоторые летописцы (цифру эту одобрил и Бордери); к тому же в несколько раз превосходила по численности английскую. Эдуард сделал то, что ему в тех обстоятельствах оставалось, – снял осаду Нанта и Рена и сконцентрировал свою армию на сильной позиции перед Ваном. Осаду этого города он не имел намерения оставить, хотя бы из уважения к памяти Роберта Артуа, получившего смертельную рану вне его стен. Велась осада всеми возможными средствами: катапультами, таранами, подкопами и... хитростью.
Тем временем в путь отправилось огромное франко-бретонское ополчение. Но вместо того чтобы сразу идти к Вану, находящемуся на западе, герцог Нормандский совершил марш на северо-запад, к Рену, и прибыл туда к Рождеству. Затем направился на юго-запад, к Вану, но остановился на полпути, у Плоэрмеля, где к его армии присоединился французский король. Эту любопытную остановку можно объяснить, только предположив, что она сделана по приказу короля. Ситуация внезапно стала критической: англичане окружены с одной стороны гарнизоном Вана, с другой – объединенной франко-бретонской армией. Повторялось Морле, но Эдуард принял другое решение, чем Нортхемптон: не стал снимать осаду и укрепился на своей позиции, полагая, что противник не сумеет его согнать. Время для английского короля настало тяжелое, пришлось спешно отправлять послания в Англию с просьбой о подкреплении.
Но произошло то, чего никто не ожидал, как часто в этой экстраординарной войне. Французская армия, находящаяся у Плоэрмеля, на расстоянии 25 миль от англичан, в течение двух недель, кроме небольших вылазок, ничего не предпринимала. Английская армия в то же время готовилась напасть на город. Но неожиданно для всех на арене появились два кардинала, посланные папой римским Клементом VI, и в очень короткое время заключили между противниками перемирие Малетруа. По этому перемирию, сроком на три года (если за это время не заключат мир), обе стороны владеют тем, что уже захватили, но франко-бретонцы отступают от Ванна, и он становится «нейтральным». Итак, французский король со своей армией отступает, а вскоре после этого основная часть английской армии отправляется домой. Эдуард, несмотря на это, несколько недель с остатками своей армии находился рядом с Ваном – подозревал, что Филипп внезапно начнет военные действия. Таким образом, первая английская кампания в Бретани неожиданно для всех кончилась.
На первый взгляд, эта кампания завершилась так же неудачно, как первые две во Фландрии, но, по сути, английское вмешательство спасло партию Монфоров от неминуемого поражения. Теперь в их руках половина страны – юг и запад, – и, хотя север и восток под контролем графа Блуаского, многие из тех, кто ранее поддерживал его, дрогнули и перешли к Монфорам, в том числе влиятельный Оливье де Клиссон.
Возможно, перемирие спасло английскую армию, хотя де Бордери считает, что, напади французы, это кончилось бы для них «первым Креси». Что касается Филиппа VI, его военная репутация, которую пошатнули еще первые две кампании, теперь вообще перестала существовать. Трижды стоя лицом к лицу с небольшой английской армией, он трижды уклонялся от сражения, а ведь мог одним ударом кончить борьбу за французский трон. Возможно, собирая силы, счел, что противника легко разбить, и не слишком торопился действовать; когда же наконец приготовился наступать, время оказалось упущенным и он не решился атаковать превосходящую английскую армию.
