Осведомительный отдел Департамента державной варты сообщал Министру внутренних дел: «10 ноября в 5 часов вечера шайкой Махно на станции Гайчур взята станционная выручка; у семафора со стороны Гуляй-Поля разобран путь, а затем пущен паровоз с 12 порожними вагонами: паровоз свалился на бок и 4 вагона разбито; путь поврежден на протяжении 50 саженей. Уходя шайкой захвачены телефонный аппарат и слуховая трубка телефона и расстреляны 5 неизвестных пассажиров стоявшего нд станции поезда.
В ночь на 11 ноября поезд № 3, шедший из Бердянска, между ст. Гайчур и Гуляй-Полем был остановлен, ограблен железнодорожный артельщик на 52839 рублей. Сопровождавший артельщика казак и ехавшие в поезде 3 офицера расстреляны. По сведениям разбойничает шайка Махно, грабившая поезда около станции Пологи»[111].
Обрушившись на с. Жеребец, в ночь на 20 ноября мы обезоружили гайдамацкий курень Козыревых. Гайдамаки без боя сложили оружие и перешли на нашу сторону.
Двадцать седьмого ноября 1918 г. мы основательно заняли Гуляйполе. Гуляйпольский район, до того насыщенный войсками, в начале декабря был почти пуст. Гуляйполе, Дибривка и Рождественское были оставлены оккупантами на произвол судьбы. Они группировались, главным образом, на железнодорожных узлах: Пологи, Чаплине, Волноваха, Синельникове, Павлоград, Лозовая, Гришине, и, если на них не нападали, не проявляли себя наступательными действиями.
Австро-немецкая солдатская масса не о чем другом уже не мечтала, как только о возврате домой. Они до такой степени доусмиряли Украину, что уже сами нуждались в усмирении со стороны своих офицеров. Даже немецкие воинские части отказывались выполнять приказы о несении оккупационной службы, самовольно занимали эшелоны и ни под каким видом не желали освобождать их.
Так, 1-й батальон 424 полка и батарея 98-го полка, выделенные для охраны железной дороги в пригороде Александровска, добились отправки в Германию в результате вооруженного выступления, во время которого были пущены в ход ручные гранаты.
«Около 300 тыс. солдат, — писал участник интервенции, немецкий офицер Г. Франц, — вышедших из подчинения своим начальникам, устремились на родину через страну, охваченную восстанием, в которой больше не существовало ни авторитета, ни порядка, где царил произвол и партизанская война. Впереди была суровая русская зима, всюду нас окружали враги»[112].
У отступающих, зараженных революцией и чувствующих свою вину за зверства солдат, можно было купить за деньги и выменять за хлеб и сало все, вплоть до орудий. И этим широко пользовалось население, вооружаясь на всякий случай.
Постепенно очищаемые немцами населенные пункты занимали повстанцы, петлюровцы, гетманцы, белогвардейцы.
Крестьянская молодежь становилась под ружье.
Станции Чаплино и Пологи были основательно заняты нами к 10 декабря. Выгнанные для взятия Павлограда и Лозовой отряды ст. Лозовую взять не смогли, так как там находились крупные силы немцев и гайдамаки 2-го Пав-лоградского полка Запорожской дивизии.
К 11 декабря наши отряды, перерезав железную дорогу Лозовая-Мерефа, расположились севернее ст. Лозовой у ст. Краснопавловки.
На демократических началах был избран «Революционный штаб», в состав которого как командующий отрядами входил Махно. Я (Чубенко — Ред.) был начштаба, членами были: коммунист-большевик (левый) Херсонский, левый эсер Миргородский[113] и анархист Горев. Это был первый коалиционный штаб Повстанчества Гуляйпольского района.
Организовались Советы рабочих, крестьянских и повстанческих депутатов, начали функционировать профессиональные союзы. Наш клуб анархистов и секретариат «союза»начали издавать листовки, призывающие население на борьбу с реакцией.
Числа 12 декабря мы снарядили отряд Красикова[114] для занятия Цареконстантиновки. В бою он был убит, и командование принял Куриленко. Я с отрядом в 100 человек занял Орехово. Крестьяне всех групп и рангов спешили к нам в отряды.
Однажды меня вызвал по проводу комиссар главного штаба, «наш знакомый»Горобец[115] из Екатеринослава, и предложил объединить силы для борьбы с белым Доном.
Штабом было решено выманить у него оружие. Была выделена делегация в составе меня, Горева, Херсонского и Миргородского, и мы 15 декабря прибыли в Екатеринослав. Был выработан проект договора, который состоял, приблизительно, в следующем:
Обе стороны заключают союз против белого Дона. Махновская армия получает вооружение, обмундирование и продовольствие от петлюровской. Взамен этого она дает петлюровской право мобилизовать людей на своей территории.
Горобец нам отпустил один вагон патронов и полвагона винтовок. Кроме того, за хорошую взятку нам удалось неофициальным путем получить из артсклада бомбы и взрывчатку.
Мы ликовали, сели в вагоны и были готовы к отходу. Вдруг поезд отцепили, нас арестовали и привели к Горобцу. Возмущенный, он показал нам телеграмму из Синельникове, в которой сообщалось, что Махно занял Синельникове и изрубил петлюровскую роту. Мы заверили Горобца, что это провокация, и он отпустил нас.
Переехав мост, остановились в Нижнеднепровске. К нам зашли местные большевики из ревкома и стали расспрашивать о цели нашей поездки к петлюровцам. Мы рассказали о наших намерениях, но они отнеслись к этому недоверчиво. Для подтверждения наших объяснений мы пообещали прислать нашего представителя в их губернский ревком. Распрощались и уехали в Гуляйполе.
Представителем от нашего штаба в губревком в Нижнеднепровск мы послали Марченко.
Приехали в Гуляйполе и доложили о результатах поездки. Махно и секретариат «союза анархистов»целиком высказались за занятие Екатеринослава с целью захвата арсенала и орудий. Вот они теперь и заняли город, и уже четвертый день удерживают наступающего противника.
Чубенко прервали, срочно вызвав к аппарату. Вскоре он вернулся взволнованный и сообщил, что Махно едет обратно, и по тону его было видно, что у наших неприятности.
Наконец-то сегодня увижу его, подумал я, проснувшись утром. На улице поднялся какой-то шум. Слышны были разговоры, топот коней, стук проезжающих подвод.
Я увидел Махно и Щуся со свитой, ехавших впереди экспедиции. Махно, видимо, устал. Он лениво соскочил с лошади и, пропустив подводы, зашел в гостиницу.
— Что ж вы тут сидите, подлецы, пьете наверное, а нас там бьют! — долетел до меня полуженский голос.
Я поспешил выйти в коридор. Там были Чубенко, Махно, Щусь и другие. Махно, непрерывно бранясь в адрес членов штаба, вошел в свой номер.
Щусь заметил меня и, поздоровавшись, потянул за руку.
— Батько, а вот тот, который обещал высадить десант из Кубани! — сказал он.
— А, обещальник, обманул! — протягивая руку, сказал Махно. Я вкратце объяснил историю с десантом и Кубанью. Махно своим криком на подчиненных штабников, входивших и выходивших, все время мешал мне говорить, и я с трудом заканчивал доклад. Тогда он перебил меня и заговорил екатеринославской неудаче. Сразу все притихли и насторожились.
Махно походил на разукрашенную куклу. Ниже среднего роста, живой е движениях, с маленьким лицом, вздернутым носом, быстрыми карими глазами и длинными волосами, спадавшими на шею и плечи, он казался мальчиком. Одет он был в маленькие офицерские сапожки, диагоналевое галифе, драгунскую с петлицами куртку, на голове студенческая фуражка, через плечо маузер. Он мотнул головой, громко ругнулся и заговорил:
— Можно ли было с этими остолопами идти в Екатеринослав?
Там получилось так. В первой половине декабря по решению городской конференции КП(б)У прошли выборы в Екатеринославский Совет рабочих депутатов. Первое заседание Совета началось 21 декабря в Зимнем театре, но было разогнано петлюровцами. В ответ на это большевики призвали к забастовке. Петлюровцы в свою очередь разгромили их комитет, штаб, и другие организации и всех выгнали из города. Оказавшись в Нижнеднепровске, большевики, желая взять реванш, но не имея для этого сил, пожелали союза с нами.
В моем распоряжении был отряд Каретникова и гуляйпольский батальон и, не согласись с большевиками, я бы сражение выиграл, но закрепиться в городе ни за что не согласился бы, — размахивая рукою, говорил Махно. — С батальоном я выехал из Гуляйполя и захватил из Синельникова отряд Каретникова. Прибыли в Нижнеднепровск, где меня встретил Марченко и информировал о положении. Он говорил, что в самом Екатеринославе имеются большевистские подпольные организации, которые нас поддержат. К тому же, петлюровцы неделю тому назад обезоружили немцев и выгнали восьмой белогвардейский корпус. Силы петлюровцев незначительны — всего 3–4 тыс. человек, разбросанных по городу. Они воюют с местными большевиками, у которых в округе, включая Новомосковск, Нижнеднепровск и Каменское, наберется до пятисот вооруженных человек. Из них одна рота находится в Новомосковске, две сегодня отосланы в Каменское для закрепления власти ревкома, а 1-я и 2-я роты Новомосковского советского полка находятся здесь, в Нижнеднепровске. К тому же, прибыл эсеровский отряд, в котором наберется до 200 человек. В общем, Марченко думал, что наших сил достаточно для того, чтобы выкачать из города оружие и вновь отойти за Днепр. Рассчитывать на закрепление города за собой нам нельзя было, ибо сильная группа «сичевых стрельцов»Самокиша поездами шла из Кременчуга в Екатеринослав для усиления гарнизона. Так меня информировал Марченко, так я его понял и решил не медлить с наступлением.
