Как и на позднезарубинецких поселениях, на селищах середины и третьей четверти I тыс. н. э. при раскопках обнаруживаются остатки несколько углубленных в землю прямоугольных в плане жилых построек площадью 10–15 кв. м, с печами или очагами в одном из углов или (реже) в центре помещения. Жилища-полуземлянки открыты во многих пунктах: в южной части Верхнего Поднепровья в упомянутом выше селище Обидня, на селище около Щатково, в Нижней Тощице, около Колочинского городища и в других местах, на брянских поселениях — в Жуковке, Белокаменке и Смольяни, в Кудлаевке и Форостовичах около Новгорода-Северского. Такого рода жилища не были знакомы днепровским балтам. Не встречаются они, как правило, и на черняховских поселениях. В Поднепровье подобные жилища были характерны только для зарубинецких племен и их потомков — ближайших, речь о которых идет сейчас, и отдаленных — восточных славян периода Древней Руси. Прямоугольное жилище — полуземлянка с печью в одном из углов — характернейший элемент средневековой славянской культуры в южных и центральных областях Древней Руси и в других славянских землях (рис. 6).
Рис. 6. Сравнительная таблица зарубинецких и раннесредневековых древностей Верхнего Поднепровья. I. Зарубинецкие древности II–I вв. до н. э. и I в. н. э.: 1,3, 13–16—Чаплинское городище; 2, 12—селище Великие Дмитровичи; 4, 18, 20 — мог. Велемичи; 5 — мог. Пуховка; 6,7, 10 — Корчеватовский мог.; 8, 9 — мог. Зарубинцы; 11, 17, 22, 23 — Чаплинский мог.; 19,24 — мог. Воронино; 21 — мог. Отвержичи. II. Позднезарубинецкие древности первой четверти 1 тыс. н. э.: 25–28, 30–32, 34–37, 41, 43 — Почепское селище; 29 — селище Смяч; 33, 42, 44 — селище у дер. Спартак; 38 — селище Синково; 39 — мог. Казичина; 40 — селище на Трубеже; 45 — могильники Разлеты и Смяч. III. Деснинские древности середины I тыс. н. э.: 46 — селище Белокаменка; 47–53, 55 — селище Посудичи; 54 — селище Жуковка. IV. Деснинские и верхнеднепровские древности третьей четверти I тыс. н. э.: 56, 57, 61–65, 68 — селище Смольянь; 58, 67, 70, 71 — Кветунский мог.; 59, 60, 69 — Колочинское городище; 66 — городище Макча; 72 — Новобыховский мог.
Рядом с жилищами-полуземлянками на зарубинецких поселениях располагаются ямы-погреба, круглые в плане, глубиной 0.70—0.80 м, колоколовидно расширяющиеся к плоскому дну, диаметром около 1 м. Погреба такой формы некогда были широко распространены в южной части Европы, в частности в Северном Причерноморье. В Верхнем Поднепровье у балтийских племен такие погреба неизвестны. Как и жилища-полуземлянки, они являются характерным элементом материальной культуры и позднезарубинецких племен и всех их потомков, ближних и отдаленных, в том числе и средневековых (рис. 6).
Обряд сожжения умерших с последующим захоронением результатов сожжения на могильнике, характерный для зарубинецких племен, продолжал существовать и в последующее время. Ко второй четверти I тыс. н. э. относится могильник у селища Обидня, к третьей четверти I тыс. н. э. — могильники у с. Усох и дер. Кветуни около Трубчевска. Новобыховский могильник на Днепре датируется V–VIII вв. В бассейне среднего и нижнего течения Десны этот погребальный обряд дожил до IX–X вв., о чем свидетельствуют могильники с трупосожжением так называемого волынцевского типа. В других местах в течение VI–VII вв. обряд захоронения остатков сожжения на могильнике сменился захоронением их под курганной насыпью; родовые могильники сменились курганами, представлявшими собой семейные усыпальницы. Это отражало, вероятно, изменения, совершившиеся в общественной структуре. На Кветунском могильнике, относящемся к середине и третьей четверти. I тыс. н. э., древнейшая часть является бескурганной, а более поздняя занята курганами, заключавшими в себе остатки 2–3—4 трупосожжений. Такой переход от бескурганных могильников к курганам наблюдался в это время не только в Поднепровье, но и в других славянских землях.
Погребальной обрядностью почти исчерпываются археологические данные о религии и культе древних поднепровских славян. Можно упомянуть еще обнаруженные при раскопках основания углубленных в землю круглых сооружений, по-видимому, языческих святилищ, несколько похожих на святилища днепровских балтов. Остатки одного такого святилища были открыты на позднезарубинецком Почепском селище первых веков нашей эры. Другое святилище открыто в Белокаменке. Судя по находкам, его время — начало I тыс. н. э. Имеются и более поздние, уже средневековые восточнославянские святилища такого же характера. Речь о них пойдет ниже.
Менее устойчивыми оказались формы и характер глиняной посуды, предметов убора, украшений и другого бытового инвентаря, хотя преемственность и здесь видна совершенно отчетливо (рис. 6). Относительно долго сохранялись традиции зарубинецкого гончарства, не знавшего гончарного круга. Вплоть до третьей четверти I тыс. н. э. посуда разделялась на грубую кухонную (горшки, миски) и столовую (миски, кружки, кувшины), тщательно сделанную и вылощенную, хотя качество столовой посуды с течением времени все более и более падало. Формы позднезарубинецких реберчатых мисок с цилиндрической верхней частью бытовали как в середине, так и в третьей четверти I тыс. н. э. Их дериватом были высокие реберчатые сосуды, нередко приобретавшие биконический профиль. Миски острореберных очертаний, характерные главным образом для позднего этапа зарубинецкой культуры, также исчезли в Поднепровье далеко не сразу. Очень интересна эволюция зарубинецких глиняных дисков-крышек. В середине I тыс. н. э. у них появились чуть заметные бортики, которые со временем становились все выше, пока глиняная посуда этой формы не приобрела облика «сковородок», обычных для славянских раннесредневековых поселений. Посуда баночной формы, нередко встречающаяся на деснинских и днепровских поселениях середины и третьей четверти I тыс. н. э., восходит, по-видимому, к местным восточнобалтийским традициям. К концу третьей четверти I тыс. н. э. господствующее место среди керамики мало-помалу занимают высокие горшки, по форме обычные для славянского средневековья.
Начиная с рубежа нашей эры и позднее на поселениях встречаются более или менее одинаковые глиняные пряслица биконической формы или плоские, выточенные из черепков. Для всех этапов, для всего I тыс. н. э., характерны фибулы, формы которых, естественно, изменялись во времени. Очень мало менялись формы и орнаментация бронзовых трапециевидных подвесок. Позднезарубинецкие двуспиральные (очковидные) подвески дожили в Поднепровье до третьей четверти I тыс. н. э.
Таким образом, преемственность зарубинецких и раннесредневековых славянских племен в Поднепровье прослеживается по целому ряду существенных элементов материальной и духовной культуры. Задачей дальнейших исследований является углубленное критическое рассмотрение и проверка высказанной здесь этногенетической концепции, касающейся важнейших вопросов далекого прошлого днепровского славянства (рис. 6).
В связи с выявлением позднезарубинецких древностей, свидетельствующих о движении зарубинецких племен из Среднего Поднепровья в северо-восточном направлении, в археологической литературе была сделана попытка рассматривать эти племена не в качестве ранних славян, а как особую балтийскую группировку. Речь идет о мнении В. В. Седова, который полагает, что эта группировка является по происхождению западнобалтийской, совершившей грандиозный поход от южных берегов Балтийского моря в междуречье Днестра и Среднего Днепра и далее на северо-восток, в бассейн Верхней Оки. По В. В. Седову, потомками зарубинецкого населения были не славянские раннесредневековые племена поднепровской группы, а так называемые мощинские племена, жившие в середине I тыс. н. э. по Верхней Оке и ее притокам. Эти племена действительно были балтами, наиболее восточной их группировкой. Об этом свидетельствуют их домостроительство, погребальная обрядность, украшения, в частности вещи, инкрустированные цветной эмалью. Но никаких прямых генетических связей между зарубинецкими племенами и верхнеокскими балтами в археологическом материале не выявляется. Эти были племена различные, хотя и оказавшиеся соседями.
Ошибка В. В. Седова проистекает из того, что он в своих заключениях опирался не на совокупность признаков, характеризующих культуру, а лишь на один из них — керамику. Действительно, лощеная мощинская посуда похожа на позднезарубинецкую, более того, именно от нее она и ведет свое начало. Это был один из элементов, заимствованных восточными балтами от зарубинецких племен. Но другие элементы культуры у мощинских племен совсем не похожи на зарубинецкие. И если бы, следуя мнению В. В. Седова, мы поместили на рассмотренной выше таблице (рис. 6) материалы, характеризующие мощинские племена, никакой преемственности между ними и зарубинецкой культурой обнаружить было бы нельзя. Публикуемая здесь таблица является ответом также и на критические замечания И. И. Ляпушкина — защитника представлений о позднем появлении славян в пределах нашей страны.[46]
