В начале 1770 года Джованни добрался до Кипра. В течение двухмесячного там пребывания он выучился говорить по-гречески. Затем при содействии французского консула переправился в Латакию. Но в день прибытия познакомился с турецкой тюрьмой, куда его посадили по обвинению в хулительных речах о Магомете.
Спасшись каким-то чудом от того, чтобы быть посаженным на кол, миссионер пристал к каравану, шедшему в Алеппо. Там он пробыл шесть месяцев в монастыре францисканцев, изучая арабский язык и, между делом, проповедуя в церкви и исповедуя кающихся грешников, особенно грешниц. Его успехи у последних не понравились отцам францисканцам. Они донесли начальству о неблаговидных отношениях молодого доминиканца к богатой вдове-гречанке. Ответом на донос, который Боэтти называет в своих мемуарах клеветой, был приказ миссионеру немедленно следовать к месту назначения. Впрочем, отец Джованни признается, что «вдова на прощание одарила его богатыми подарками».
В дальнейший путь Боэтти отправился в светской одежде. Он благополучно достиг Евфрата, где в городе Бирте едва не стал жертвой медицинской практики. Местный паша, узнав, что в караване есть европеец, и решив, что всякий европеец непременно врач, потребовал Боэтти к больной дочери. Девушка влюбилась в «медика», которому и предложено было тотчас же вступить с нею в брак, принявши магометанство. Отказ Боэтти от столь высокой чести привел его в тюрьму. Оттуда он умудрился бежать на лучшем арабском скакуне с конюшни чадолюбивого паши. Лишь после этого он добрался до Моссула.
Настоятель миссии, отец Ланца, принял его очень плохо. Вскоре отправившись в Рим, он и там постоянно вредил своему бывшему помощнику. С отъездом отца Ланца несчастный Боэтти вынужден был опять приняться за медицину, но неудачно. Один из пациентов — человек, близкий паше, умер. Врача заподозрили в отравлении. По особенной снисходительности паши дали ему всего пятьдесят палочных ударов по пяткам и выгнали из города. Боэтти укрылся в Амадии (в Курдистане), и опять началась для него бродячая жизнь, полная тревог, приключений и опасностей.
Некоторое время спустя Боэтти появился в Орфе и по сговору с местным пашой установил свой контроль над всеми христианскими храмами города. Он сходится с яковитами, мирит их с католиками и по выбору тех и других избирается епископом объединенной церкви.
Рим не мог вытерпеть такого своеволия. По требованию папы султан лишил орфского пашу его места и направил в ссылку. Боэтти был вынужден скрыться. Его преследовала турецкая полиция и «великое отлучение» Рима, требовавшее «заковать отступника, еретика и схизматика и отослать его для наказания в монастырь в Ферраре».
Спасаясь от кары, Боэтти сбросил монашескую одежду и растворился в многолюдном Константинополе. Там он под именем доктора Пафли открыл аптекарскую лавку и кабинет для консультаций. Дела пошли успешно. Полечивая, он выучился турецкому и персидскому языкам и успел сколотить порядочное состояние. Но вновь подвели женщины. Одна признательная пациентка, жена камергера султана Мустафы, предложила ему свою любовь и все драгоценности. От любви врач уклонился, а драгоценности взял и скрылся из города.
После этого Джованни Боэтти, по-видимому, окончательно убедился, что ему нечего ждать пощады от Рима и чего бы то ни было от духовной карьеры. В своих скитаниях по Востоку он верно определил характер и настроение мусульманского населения этих стран, готового слепо идти за всяким человеком, который сумеет расшевелить его и поднять во имя Аллаха. Итальянец решил не упускать свой шанс. Но, прежде чем начинать опасное предприятие, следовало основательно подготовиться.
Из Константинополя Боэтти отправляется в длительное путешествие по северо-восточным провинциям Османской империи. Он посетил Трапезунд, Эрзерум, Карс, Ахалцых, Ардаган, Поти и Тифлис и другие города Кавказа, познакомился с культурой и обычаями горцев. Туринский исследователь утверждает, что в ходе этого путешествия у бывшего монаха возникла идея покорения Кавказа, которой он посвятил всю свою последующую жизнь…
Однажды в курдистанский город Амадия на праздник Рамадана, заявился новый посланец Пророка. Щеголевато и эффектно одетый в белое, с зеленою чалмою на голове (цвет, который в праве носить лишь потомки Магомета), пришелец сразу обратил на себя внимание всего правоверного населения города как своею выдающеюся, красивою и величественною фигурою, так и необыкновенным благочестием и молитвенною экзальтацией. Ранним утром, прежде чем голос муэдзинов раздастся с минаретов мечетей, его уже можно было видеть на площади. Коленопреклоненный на разостланном плаще, незнакомец простирал руки в сторону священной Мекки и громко взывал к Аллаху и пророку о пощаде заблудшим грешникам, забывшим учение Магомета. Толпы народа сходились смотреть на богомольца. Раз проезжающий мимо местный шейх остановил коня и обратился к чужестранцу с вопросом:
— Кто ты, что так горячо молишься о прощении грешников?
— Я — посланник Магомета. Пророк видит, что правоверные отступили от закона, данного им в святой книге. Он послал меня возвестить сынам Ислама, что их ждут страшные кары, если они не покаются и не возвратятся на путь истинный.
Этот разговор слышали многие, и рассказы о чудесном посланнике Аллаха быстро разнеслись по городу, во много раз увеличив его популярность. Отныне на него не только приходили посмотреть люди, но стали также внимательно слушать и его речи. Нередко среди толпы бедняков появлялись именитые горожане, иногда его приглашали в богатые дома.
Проповедник понимал, что одними речами добиться значительных успехов невозможно. С самого начала он рассчитывал главным образом на военную силу. Авантюристов, стать под его знамена, было достаточно. Но для их вооружения требовалось оружие. Последнее было закуплено в Синопе и тайно доставлено в Амадин четырьмя иностранцами: персианином Табет-Хабибом, французом Клеопом Гавено, неаполитанцем Камило Рутиглини и немецким евреем Самуилом Гольденбергом. Позже эти люди возглавили четыре первых вооруженных отряда общей численностью 96 человек, во главе которых 20 апреля 1784 года посланец Пророка двинулся завоевывать мусульманский мир.
На первом же переходе в селе Заку пришелец собрал жителей, объявил им о своем божественном посланничестве и изложил догматы нового учения. Признавшие в нем посланца Пророка были немедленно зачислены в ряды войска, а оказавшиеся неверующими и упорствующими — поголовно вырезаны. Тем же упрощенным способом были «просвещены» светом новой религии жители еще нескольких селений и городков Курдистана. Способ оказался настолько убедительным, что к укрепленному городку Битлису наш герой подступил уже во главе армии численностью несколько тысяч человек.
В Битлисе было около 20 тысяч жителей. Местный паша вооружил обывателей и поручил им защиту укреплений, а сам с 500 солдатами регулярной турецкой армии засел в цитадели. Плохо дисциплинированные, но фанатизированные толпы нападающих ворвались в город и взяли приступом цитадель. В назидание другим победитель приказал посадить на колья пашу, его офицеров и нескольких нотаблей города. Сам же город предоставил на разграбление своей орде в течение трех дней.
Трагедия Битлиса быстро стала известна в окрестных городах, проняв их население ужасом. Ага, начальствовавший в Муссе, сдался без сопротивления. Пришелец вступил в город среди распростертого ниц населения, ободрил обывателей, преподал им свое благословение и потребовал провианта для армии. Вся молодежь до тридцатилетнего возраста включительно была зачислена в ее ряды. Слава посланца Пророка и рассказы о том, как он расправляется с закоснелыми грешниками и неверующими, пронеслись по всему Курдистану. Они нагнали такой ужас, что вся страна беспрекословно покорилась новому повелителю правоверных.
Укрепившись в Курдистане, мятежники решили овладеть Эрзерумом и в нем основать свою резиденцию. Но прежде, чем двинуться на эту сильную крепость, отряды направились на север мимо озера Ван, овладели несколькими населенными пунктами и подошли к Ахалцыху.
При населении 30 тысяч человек, с пятитысячным гарнизоном регулярных турецких войск и с сильной артиллерией, Ахалцых мог считаться в то время первоклассной крепостью. Паша отказался сдать город. После десятидневной, более или менее правильной осады с траншеями и апрошами, посланец Пророка повел свои скопища на штурм, и город был взят. Его постигла та же участь, какой подвергся ранее Битлис. Паша и офицеры были посажены на колья, правоверные обыватели завербованы в армию победителя, непокорные избиты, а город разграблен и сожжен. На дымящихся развалинах фанатизированные толпы провозгласили своего вождя «Мансуром», то есть «победителем», или «победоносцем».
