из его кожи, – это сок, текущий из коры [дерева]. Потому из раненого человека течет кровь подобно соку из подрубленного дерева. Его плоть – щепы, его сухожилия – волокна, такие же прочные. Его кости – древесина внутри, его мозг подобен сердцевине [дерева]. Если дерево срублено, оно вырастает вновь из корня. Из какого же корня вырастает человек, срубленный смертью? Не говорите: “Из семени”, ибо оно возникает из живущего, как дерево вырастает из семени. После смерти оно возникает вновь. Если вырвать дерево с корнем, оно никогда не возродится. Из какого же корня вырастает смертный, срубленный смертью? Кто [уже] родился, тот не рождается: кто бы родил его вновь?» На этом фоне убедительно-оптимистично звучат слова Гераклита Эфесского: «Смерть – это все то, что мы видим, проснувшись».
Относительно не противоречащий учению Анаксагора фрагмент можно привести разве что из «Махабхараты» – там описывается, как, используя цикличность перерождений, богиня Ганга помогла семерым из восьми бессмертных небожителей васу, согрешившим кражей волшебной коровы (о чем мы уже упоминали ранее), избегнуть мук человеческой жизни: проклятые отшельником на реинкарнацию в человеческом обличье, они договорились с Гангой, чтоб она их родила и тут же утопила («Обещание Ганги»). Богиня прияла человеческий облик, вышла замуж за царя Шантану, и
Шло время. Сменялись и лето, и осень.
Жена сыновей родила ему восемь.
Так было: едва лишь ребенок родится,
Тотчас его в Гангу бросает царица.
Естественно, Шантане это пришлось не по нраву, и на восьмой раз, не утопив ребенка (а это воплотился более всех виновный Дьяус), она все ему объяснила:
С тобою узнала я радость зачатья,
И васу избавила я от проклятья.
Дала я поверженным верное слово:
Когда в человеческом облике снова
Родятся, – их в Ганге-реке утоплю я,
Бессмертие каждому снова даруя —
и удалилась на небо, оставив мужу последнего сына, Дьяуса, ставшего мудрецом Гангадатту – «дарованным Гангой».
Однако здесь все же скорее наблюдается какой-то занятный софизм, нежели учение. Трактовка смерти буддизмом аналитична и сдержанна. Смерть неизбежна, но это осознание ее неизбежности, или, как говорится в христианстве, «память смертная», как раз полезно для работы над собой. Эти два тезиса прекрасно иллюстрируются двумя притчами из «Учения Будды» (пер. с англ. – Е.С.): «Жила молодая женщина по имени Кисаготами, жена состоятельного человека, потерявшая рассудок из-за смерти ее ребенка. Она взяла мертвое дитя на руки и ходила от дома к дому, прося людей исцелить ребенка. Конечно, они ничего не могли сделать для нее, но наконец последователь Будды посоветовал ей посетить Благословенного, остановившегося тогда в Джетаване, и она отнесла мертвого ребенка к Будде. Благословенный посмотрел на нее с сочувствием и сказал: “Чтобы исцелить ребенка, мне нужно всего несколько маковых зернышек; пойди и попроси четыре или пять зерен в том доме, в который ни разу не входила смерть”. И так потерявшая рассудок женщина пошла искать дом, куда никогда не входила смерть, но напрасно. Наконец она была вынуждена вернуться к Будде. В его умиротворяющем присутствии ее рассудок прояснился, и она поняла значение его слов. Она унесла ребенка и похоронила его, после чего вернулась к Будде и стала его ученицей».
«Однажды Яма, властитель Ада, спросил человека, попавшего к нему, о злых делах, совершенных тем при жизни, и о том, не встречал ли он на своем жизненном пути трех небесных посланцев. Человек ответил: “Нет, мой господин, никогда мне не доводилось встречать никого в этом роде”. Яма спросил, не встречал ли он старика, согбенного годами и ходившего, опираясь на палку. Человек ответил: “Да, мой Господин, я часто встречал таких людей”. Тогда Яма сказал ему: “Ты теперь подвергаешься этому наказанию потому, что не признал в том старике небесного посланца, посланного предупредить тебя, что ты должен быстро исправить пути свои пред собою, пока ты тоже не состаришься”. Яма спросил его снова, не видел ли он когда бедного, больного человека, оставленного друзьями. Человек ответил: “Да, мой Господин, я видел много подобных людей”. Тогда Яма сказал ему: “Ты попал в это место, потому что не признал в этих больных людях посланцев с небес, посланных предупредить тебя о твоих собственных [грядущих] болезнях”. Тогда Яма спросил его еще раз, видел ли он когда-нибудь мертвого. Человек ответил: “Да, мой Господин, много раз я присутствовал при [чужой смерти]”. Яма сказал ему: “Ты ввержен сюда как раз потому, что не признал в этих людях небесных посланцев, посланных к тебе предупредить тебя. Если б ты узнал этих посланцев и внял их предупреждениям, ты изменил бы свою жизнь и не попал в это место страданий”». Кроме того, там же еще говорится о том, что Будда, словно любящий отец из притчи, в которой тот сообщил сыновьям ложную весть о своей смерти, чтоб помочь им, «…использует фикцию жизни и смерти, чтобы спасти людей, пребывающих в оковах желаний». Так что и смерть для буддистов – возможно, не больше чем иллюзия.
Более того, индийские религиозно-философские системы, будь то буддизм или индуизм, выработали целые учения о том, как именно надо «правильно» умирать, и речь здесь идет не только о подготовке к переходу «в мир иной», но именно о своем контроле за этим процессом, что блестяще описывает тибетская «Книга мертвых», когда усопшему предстоит борьба с собственными иллюзиями и последствиями карм, которые он может и должен преодолеть, чтобы выйти из круга перерождений. Как в 1970 г. пел самый великий «битл» Джордж Харрисон (1943–2001 гг.), знакомый с философскими глубинами индуизма, в «Art of Dying» («Искусстве умирать», пер. с англ. – Е.С.): «Придет время, когда большинство из нас вернутся сюда, приведенные своей жаждой стать совершенным существом – так и будете вы жить миллион лет в плаче, пока не усвоите искусство умирать».
Последний досократик, которого мы здесь рассмотрим, Демокрит (ок. 460 – ок. 370 гг. до н. э.), обращает наше внимание на созданную им теорию атомизма, возможно, на основании учения Анаксагора о гомеомериях – «семенах» – как первооснове и стихий, и всех вещей (делимых до бесконечности), придающих те или иные качества своим расположением и большей или меньшей концентрацией в том или ином сущем, которое упорядочивает верховный Ум (или хотя бы просто дает первый толчок к дальнейшему формированию). Правда, по свидетельству Лаэрция (II, 14), Анаксагор относился к Демокриту враждебно и так и не добился собеседования с ним, а ведь в свое время, похоже, он не взял его в
