10 августа танки генерала Кравченко начали форсирование хребтов Большого Хингана. Если бы японские генералы догадались выставить хоть какие-то дозоры на перевалах, его задача усложнилась бы неимоверно. Однако до сих пор Кравченко так и не встретил ни одного японца. Скорость продвижения танковой армии оказалась выше запланированной. За три дня она прошла около 350 километров по исключительно сложной местности. Единственным ограничением были постоянные проблемы со снабжением. Отметим также умелые действия генерала Людникова, который не стал связывать свои главные силы уничтожением 107-й дивизии, а двинул их дальше. В результате японцы сами бросили свои укрепления и начали отступать.
Лишь 13 августа 6-я Гвардейская танковая армия встретила какое-то подобие сопротивления на подступах к Тунляо и Таонаню. Это были всего лишь разрозненные группки и отдельные смертники, которые бросались под танки. Впрочем, если вы посмотрите на карту, то сразу поймете, что все это уже не имело никакого смысла. Наши войска находились в глубоком тылу Квантунской армии.
15 августа войска фронта наконец-то столкнулись с сопротивлением противника. Самое смешное, что это были не японские войска, а кавалерия баргутов, которая попыталась остановить продвижение конно-механизированной группы Плиева. Но 27-я мотострелковая бригада просто разогнала три кавалерийские дивизии. Японское командование 18 августа отдало приказ о капитуляции Квантунской армии, но баргуты продолжали изображать сопротивление до 21 августа. Единственной причиной этому можно считать лишь нарушение связи и общий хаос, наступивший в результате стремительного продвижения наших войск, а отнюдь не какой-то особый фанатизм и упорство.
Второй главный удар навстречу 6-й Гвардейской танковой армии наносили войска 1-го Дальневосточного фронта маршала К.А. Мерецкова, образуя гигантские клещи, в которых оказалась бы вся Квантунская армия. Однако здесь ситуация была совершенно иной, чем в полосе наступления Забайкальского фронта. Восточные районы Маньчжурии были укреплены значительно сильнее, чем западные.
Но японцы, которые строили эти укрепления около 10 лет, похоже, оценивали возможности Красной Армии по своим собственным. Конечно, пехота при поддержке 75-мм орудий и горстки жестяных танков эти позиции не прорвала бы. А вот выдержать удар тяжелых танков, поддержанных многочисленной тяжелой артиллерией и реактивными установками, эти позиции не могли. Уже к вечеру 9 августа три корпуса 5-й армии прорвали фронт на протяжении 35 километров, их продвижение в глубь маньчжурской территории составило от 16 до 25 километров. Если мы вспомним описания операций Панцерваффе, именно такими были критерии блицкрига. При этом ударная группировка не стала задерживаться для ликвидации уцелевших опорных пунктов в Суйфынхэ, Дунцине, Мулине. Этим занялись стрелковые корпуса второго эшелона, и сопротивление японцев не затянулось.
10 августа войска 5-й армии продолжали стремительное продвижение на запад и юг, выходя в тыл приграничным укрепленным районам. За этот день советские войска прошли до 30 километров, а ширина прорыва увеличилась до 75 километров. Японская оборона рухнула и на восточной границе. Собственно, именно эта легкость, с которой наши войска проломили японские позиции, и заставляет усомниться в разумности общего стратегического плана. Может, не стоило огород городить?
11 августа авангарды 65-й и 72-й стрелковых дивизий вышли к реке Мулин. Планом операции предусматривалось, что этот рубеж будет достигнут только на восьмой день операции. Поэтому совсем неудивительно, что наших командиров охватила победная лихорадка — чувство, которое им нечасто удавалось испытать. Маршал Мерецков приказал еще больше ускорить темп наступления и занять город Муданьцзян на следующий день, хотя по первоначальному плану советские войска должны были занять его только на семнадцатый день. Для выполнения приказа командир 5-й армии генерал Н.И. Крылов сформировал отдельный отряд из танковой бригады, полка САУ и двух стрелковых батальонов и бросил его на Муданьцзян. Наши командиры, опьяненные успехами, решили, что сопротивление японцев закончилось, и двинулись походными колоннами без всякого охранения.
Некоторые наши историки говорят, что утром 12 августа японские войска нанесли сильный контрудар на подходах к Муданьцзяну. На самом деле это была почти символическая контратака, которую предпринял отряд Сасаки (два пехотных батальона 135-й дивизии), приданный 124-й дивизии, защищавшей город. Но если противник окончательно потерял осмотрительность и не ждет никаких неприятностей, даже два батальона могут нанести серьезные потери. Впрочем, японцам удалось лишь немного притормозить наступление армии Крылова, остановить его японцы не могли в принципе. Однако сам Мерецков рассказывает об этом как о драматическом эпизоде:
«Главная группировка японских войск сражалась у Муданьцзяна. Здесь враг потерял около 40 тысяч солдат. Получив известие о том, что краснознаменцы прорвали оборону противника в районе Муданьцзяна, я поехал посмотреть и вот что увидел. Сначала, километров на пять, тянулось предполье, подготовленное для сдерживания наших авангардов. Сравнительно небольшой интервал, и мы уперлись в главную оборонительную полосу с долговременными железобетонными точками. Я стал определять глубину этой полосы и в том месте, где находился, насчитал четыре километра. Проехали дальше ровно пятнадцать километров, и перед нами открылась новая полоса обороны трехкилометровой глубины. Отъехали еще на пятнадцать километров и обнаружили еще оборонительную полосу такой же глубины. Узлы сопротивления выглядели чрезвычайно внушительно. При осмотре одного из них мы насчитали 17 артиллерийских дотов, 5 артиллерийско-пулеметных точек, свыше 50 пулеметных гнезд и массу различных сооружений полевого типа».
Но даже СВЭ, отличающаяся, скажем так, своеобразным отражением событий, сухо отмечает: «13 августа 26-й стрелковый корпус, обойдя с северо-востока Муданьцзян, ворвался в город. Это позволило командующему фронтом для сохранения высокого темпа наступления повернуть основные силы 5-й армии в обход города для быстрого продвижения на Гирин». То есть укрепления были, а вот боев не было.
13 августа после ряда столкновений растрепанные подразделения японской 124-й дивизии откатились на север, в холмы вдоль шоссе, и протянули с капитуляцией до 22 августа. Впрочем, это уже никого не волновало, так как советскому наступлению они не мешали.
К этому времени левофланговая 25-я армия начала наступление вдоль побережья на порт Расин. Как и во многих других местах, японская система укреплений оказалась совершенно неадекватной. Важный укрепленный пункт и железнодорожный узел Тумынь, на котором держалась оборона всего приморского фланга Квантунской армии, был захвачен уже к полудню 10 августа. Как и практически по всему фронту наступления, здесь главной помехой советским войскам стали проблемы с доставкой топлива. Японцы были настолько растеряны, что не оказывали практически никакого сопротивления. Например, 12 августа 393-я стрелковая дивизия на грузовиках атаковала позиции 113-го укрепрайона, который занимал японский 101-й отдельный полк. Вы представляете это себе? На грузовиках! Японцы поспешно отступили, а передовые подразделения дивизии при поддержке морского десанта заняли порт Унги. 16 августа десант Тихоокеанского флота занял Сейсин, окончательно лишив Квантунскую армию прямого морского сообщения с Японией.
После падения Муданьцзяна, который являлся важным узлом коммуникаций Северо-Восточной Маньчжурии, вся система обороны японцев рухнула. Теперь советские войска могли свободно двигаться в любом направлении, тогда как японцы эту возможность потеряли и могли лишь цепляться за те позиции, которые они занимали к этому дню. Под угрозой оказались Харбин, Гиринь, Чанчунь, Мукден — все важнейшие населенные пункты Маньчжурии.
Примерно к 16 августа в Маньчжурии сложилась нестандартная ситуация. С одной стороны, организованное сопротивление японских войск завершилось. С другой — отдельные части и соединения продолжали сражаться. В советских газетах появилось заявление о том, что императорский рескрипт от 14 августа не являлся формальным актом о капитуляции. Так оно и было! Как нота японского правительства от 7 декабря 1941 года не являлась актом объявления войны, так и сейчас не последовало заявления о капитуляции и прекращении военных действий. 16 августа последовал новый рескрипт, в котором говорилось о «намерении начать переговоры о мире». Словом, японцы попытались капитулировать не капитулировав.
Перед советским командованием встала задача как можно быстрее взять под контроль всю территорию Маньчжурии. Этого требовали не только военные, но и политические соображения: уже приходилось думать и о послевоенном устройстве Дальнего Востока. А на горизонте замаячили американские корабли, готовившиеся высаживать десанты в порты Китая и Кореи.
