138
Hard. IV, 300 [Mansi, XII, 173D]. На вопрос: «читаны ли были на этом лжесоборе подлинные книги?» Григорий неокесарийский и Феодосий аморийский отвечали: «нет, вот Бог! там и не видывали книги, а нас обманывали карточками» (μή ό Θεός έκεί βίβλος ούκ έφάνη, αλλά διά ψευδοπιττακίων έξηπάτων ήμας. — А как мало дипломатической точности было в этих «πιττάκια», видно из того, что на соборе сделали с посланием св. Нила πρός Όλυμπιόδωρον έπαρχον, Hard. IV, 185, 188 [Mansi, XIII, 36]. Олимпиодор хотел в созидаемом им мученическом храме «поставить иконы и изобразить различные охотничьи и рыболовные сцены» (εικόνας τε άναθείναι έν τω ίερατείω και θήρας ζώων παντοίας τους τοίχους πλήσαι). Но св. Нил, осудив это последнее «ребячество» (νηπιώδες αν είη και βρεφοπρεπές), советовал «изобразить в алтаре, на восточной стороне храма, один только крест, потому что чрез один спасительный крест спасается род человеческий, a стены храма по ту и другую его стороны рукою искусного живописца наполнить изображениями св. истории ветхого и нового завета» (τό έν τω ίερατείω μέν κατά άνατολάς той θειοτάτου τεμένους ενα και μόνον τυπώσαι σταυρόν δι’ ενός γάρ σωτηριώδους σταυρου το των ανθρώπων διασώζεται γένος. — ίστοριών δε παλαιάς καί νέας δίαθήκης πληρώσαι ένθεν και ένθεν χειρί καλλίστου ζωγράφου τόν ναόν των άγιων). Бывшие участники копронимовского собора говорили потом на VII вселенском соборе: «Если бы мы услышали, как отец говорит: „здесь и там наживописуй в храме картины ветхого и нового заветов“, то мы не были бы до, такой степени одурачены, чтобы поверить; ведь они вместо „изобрази здесь и там“ подставили „выбели“, что сильно и обмануло нас» (εί ήκού σαμεν τότε, όπερ λέγει ό πατήρ, ότι «ενθεν καί ενθεν ζωγράφησον τόν οίκον παλαιαίς και νέαις έξηγήσεσιν», ούκ αν ματαιωθέντες έπιστεύσαμεν εκείνοι γάρ άντί τού «ένθεν και ένθεν ιστόρησον», τό «λεύκανον» τεθείκασιν όπερ ήμάς ισχυρώς έπλάνησε).
В όρος’e приведены не все места, на которые иконоборцы ссылались на соборе; так опущено (мнимое) свидетельство св. Нила и (действительное) свидетельство έκ τών ψευδεπιγράφων Περιόδων των άγιων αποστόλων.
На какую жестокость способен был Константин, видно из того, что он, казнив патрикия Вактангия, сторонника Артавасда, «через 30 лет приказал его жене отправиться έν τή μονή τής Χώρας, вырыть его кости, перенести в собственной одежде и в так называемые Пелагиевы гробы повергнуть вместе с казненными преступниками» (άνασκάψαι αύτούτά οστά και έν τω ιδίω παλλίω βαστάσαι και εις τά λεγόμενα Πελάγιου μνήματα μετά των βιοθανάτων ρίψαι) (Theoph. 6255). Известия об организованных кутежах Константина (на которых присутствовал с титулом «τής χαράς παπάς» один монах, снявший с себя монашество) также характеризуют вульгарную натуру этого императора. Поэтому и приписываемые ему несторианские выходки — аргументация кошельком — не невероятны в общей обстановке этих «μυσαραι προπομποί». Рассказывают, что он, для доказательства несостоятельности почитания пресв. Богородицы, Самой по себе, вынул кошелек, наполненный золотом, и спросил: дорого ли он стоить? Ему ответили, что дорого. Тогда император высыпал золото и, показывая пустой кошелек, повторил вопрос. Ответ был, что теперь кошелек ничего не стоит. Император пояснил, что как кошелек ценен лишь по содержимому им золоту, так и Богородица ничего не значит без Христа [Cedren].
Названия, показывающие, что вражда к просвещению не только не входила в программу иконоборцев, но они даже рисовались своею ролью Kulturträger’ов и третировали как обскурантов — своих противников. Патриарх Константин по низложении тоже получил прозвище «Σκοτίοψις». Георгий во время кощунственного расстрижения говорил: «σήμερον, δέσποτα, — τό φως ένδέδυμαι».
По Vita Stephani, эти требования содержались в «καθολικός όρκος».
Ср. В. Г. Васильевский, Житие Стефана Новаго, в Журн. Мин. Нар. Просвещения, ч. 191, 1877, июнь, отд. II, 308 [= Труды В. Г. Васильевского, II, 2. Спб. 1912, 325–6]. Ср. Хр. Чтение, 188, I, 677 [Культурная роль Византии вообще и в южной Италии в частности. Из книги F. Lenоrmant’a La Grand-Grèce. 2 éd. Paris 1881. Перев. Л. H. Денисова. По Ίταλοελληνιχά, ύπό Σ. Ζαμπελίου. Έν Άθήναις 1864].
ώς πολλούς έξαπατά διδάσκων δόξης της παρούσης καταφρονεεν, οίκων τε καί συγγενείας ύπεροράν και τάς βασιλείους αυλάς άποστρέφεσθαι και πρός τόν. μονήρη βίον μεταρρυθμίζεσθαι (Niceph. ed. de Boor, 72).
Κωνσταντίνος ό διώκτης Άνδρέαν (corr. ex Vita Steph.: Πέτρον), τόν αοίδιμον μονάχον, τόν λεγόμενον Καλυβίτην, έν Βλαχέρναις διά μαστίγων (= βουνεύροίς) εν τώ ίππικω τού άγίου Μάμαντος απέκτεινεν έλέγχοντα αύτού τήν ασέβειαν καί Ούάλετα νέον και Ίουλιανόν άποκαλούντα αυτόν (Theoph. a. 6253).
τή και του αύγούστου μηνός τής αύτής δ' ινδικτιώνος (= 766 г.) έστηλίτευσε ήτίμασι τό σχήμα των μοναχών έπι τού ιπποδρομίου παρακελευσάμενος ενα εχαστον άββάν κρατειν γυναίκα τή χειρι (= Niceph. γυναίκα μονάστριαν παρά χείρα φέρειν) και ούτω παρελθείν αύτους τό ίπποδρόμιον έμπτυομένους και ύβριζομένους υπό παντός του λαου (Theoph. α. 6257).
μιμησάμενος ό Λαχανοδράκων τόν διδάσκαλον αύτού, πάντα μοναχόν και μονάστριαν τούς ύπό τό θέμα των Θρακησίων όντας σονήξεν εις Έφεσον και έξαγαγών αύτους εις πεδίον λεγόμενον Τζουκανίστήριν έφη πρός αύτους, ότι «ό μέν βουλόμενος τω βασιλει πειθαρχείν καί ήμίν, ένδυσάσθω στολήν λευκήν και λαβέτω γυναίκα τή ώρα ταύτη, οί δέ τούτο μή ποιουντες, τυθλούμενοι εις Κύπρον έξορισθήσονται». και άμα τω λόγω τό έργον έτελέσθη, και πολλοί μάρτυρες έν εκείνη τή ήμέρα άνεδείχθησαν, πολλοί δέ και λειποτακτήσαντες άπώλοντο, ους καί ώκειούτο ό Δράκων (Theopll. а. 6262).
μοναστήρια δέ — οικους κοινούς (= казармы) καθίστα τών όμοφρόνων αύτώ στρατιωτών, τήν γούν Δαλμάτου, πρώτιστον ουσαν έν τοις κοινοβίοις του Βυζαντίου στρατιώταις είς κατοικίαν δέδωκεν, τά Καλλιστράτου τε λεγόμενα καί τήν Δίου μονήν καί τά Μαξιμίνου άλλους τε μοναστών ιερούς οίκους καί παρθενώνας έκ βάθρων κατέλυσεν. τούς δέ μοναχικον βίον άναλαβέσθαι έπίτηδεύσαντας έκ τών επισήμων έν στρατεια ή έν τέλει, καί μάλιστα τους έγγίζοντας αύτώ — θανάτω καθυπέβαλεν (Theoph. a. 6259).
μεθ’ ον και Κωνσταντίνον τόν ψευδώνυμον πατριάρχην έπι άμβώνος άνελθείν καί ύψώσαι τά τίμια καί ζωοποιά ξύλα καί όμόσαι πεποίηκεν, ώς ούκ έστι τόν προσκυνούντων τάς είκόνας (Theoph. а. 6257).
τούτον παραυτά στεφανίτην άντι μονάχου έπεισε γενέσθαι και κρεών μεταλομβάνειν και κιδαρωδών άνέχεσθαι έν τή βασιλική τραπέζη.
ήκούσαμεν του πατριάρχου λαλουντος μετά του Ποδοπαγούρου κατά του βασιλέως.
καί έδειρεν αύτόν ό τύραννος Κωνσταντίνος, ώς μή ίσχύειν αυτόν βαδίζειν. έκελευσε δέ αυτόν εις φορείον βασταχθήναι καί άπελθόντα καθίσαι έν τη σολαία τής μεγάλης έκκλησίας. καί άσηκρήτης ήν συν αύτώ βαστάζων τόμον χάρτου, έν ώ ήν γεγραμμένα τά τούτου αίτια (Theoph. а. 6259).
ύπανεγινώσκετο ό χάρτης, καί κατά εν κεφάλαιον έπαιεν αύτού τό πρόσωπον ό άσηκρήτης, του πατριάρχου Νικήτα έν τω συνθρόνω καθεζομένου καί θεωρούντος. μετά δε τούτο άναβιβάσαντες αυτόν έν τω άμβωνι καί στήσαντες όρθιον, έλαβε Νικήτας τον χάρτην, καί άποστείλας έπισκόπους καί λαβών τό ώμοφόριον αύτού άνεθεμάτισεν αύτόν. καί έπονομάσαντες Σκοτίοψιν έξέωταν αύτόν όπισθοφανώς τής έκκλησίας.
«τί λέγεις περι τής πίστεως ήμών καί τής συνόδοο ής έποιήσαμεν»; — «καλώς καί πιστεύεις καί τήν σύνοδον πεποίηκας». — ήμε'ς τούτο ήθέλομεν άκουσαι έκ του μιαρού σoυ στόματος άπο δέ του νύν απελθε εις τό σκότος και είς τό ανάθεμα», καί ούτω λαβών τήν άπόφασιν άπεκεφαλίσθη είς τό Κυνήγιον.
Какие книги жгли еретики, выясняется из показания константинопольского скевофилака Димитрия на VII всел. соборе (act. V, Hard. IV, 309). По каталогу (βρέβιον) Димитрий выяснил недочет в скевофилакии двух книг с миниатюрами (δύο βιβλίο ήργυρωμένα διά εἰκόνων) и узнал, что еретики бросили их в огонь и сожгли (ότι είς πυρ βαλόντες ἐκαυσαν οι αίρετικοι). В одном экземпляре слова Константина диакона константинопольского «на всех св. мучеников» оказались вырезанными листы, на которых было свидетельство об иконах, хотя оставлен целым серебряный переплет книги, на обеих досках которого были изображения всех мучеников. На Соборе предъявлены были и другие книги с вырезанными (Λειμωνάριον) и выскобленными (Ветхий Завет «μετά σχολίων» ad marginem и Euagrii historia ecclesiastica IV, 27) свидетельствами об иконах. Но святоотеческих писаний вообще (без отношения к иконам) иконоборцы не истребляли. Что они изучали древние памятники, показывает тот факт, что они пользовались творениями Μακαρίου Μάγνητος, тогда как патр. Никифор только из этих иконоборческих цитат узнал и о самом существовании этого древнего (V в.) писателя.
