23 Это был к тому же умелый демагог, что видно хотя бы из речи, обращенной к жителям Мерва, которых Алиханов уговаривал подчиниться русским. Ислам, уверял он, останется в неприкосновенности. «Одна пятая подданных Белого царя, – мусульмане, и они встречают тем больше уважения к себе, чем крепче держатся своей религии; мой отец служил русским 40 лет, я служу уже 20 лет… и таких, как мы, тысячи на службе русской» (Цит. по: Тихомиров М.Н. Присоединение Мерва к России. С. 218), Тут будет небесполезным вспомнить оценку Герценом славянофилов и «русских патриотов»: «Есть… в Петербурге императорские панслависты, а в Москве присоединившиеся славянофилы, как есть русские патриоты среди прибалтийских немцев и замиренных черкесов на Кавказе…» (Герцен А.И. Собр. соч. в 30 томах, т. 3. М., 1956. С. 487). Людей этого типа (Алиханов – лишь один из множества примеров) становилось в Российской империи все больше и больше.
24 Напечатаны и в «Отчете по ревизии Туркестанского края, произведенной по высочайшему повелению сенатором гофмейстером графом К.К. Паленом. Краевое управление». СПб., 1910. С. 31–32; приложение. С. 324.
25 Тихомиров М.Н. Присоединение Мерва к России. С. 153–154.
26 Все же положение в Мерве в первые годы после его присоединения значительно отличалось от того, которое сложилось в Ахал-Теке, «где царское командование и чиновники безраздельно (преувеличение! – М.Б.) господствовали над населением. Конечно, это было только кратковременным отличием, так как власть мервских ханов все более уменьшалась, а само население Мерва, как и в Ахал-Теке, фактически было отстранено от командования…» (Там же. С. 154).
27 Этот мой тезис не означает, конечно, полной реабилитации описываемой меры. Пункт 6-й «Условий» предусматривал: «Виновные в измене, разбое, грабеже и других уголовных преступлениях против русских и казенного имущества судятся и наказываются по русским законам». Тихомиров пишет: «Но где была гарантия того, что под рубрику преступления, совершенного “против русских”, нельзя было подвести самую обычную ссору, затеянную самим русским?» (Там же. С. 154). Конечно, можно было, но все-таки в целом царские власти стремились проявлять наивозможную осторожность по отношению к судебным делам, касающихся мусульман. По словам Тихомирова, «царизм, обладая всею властью в крае, тем не менее с большой осторожностью относился к старым туркменским обычаям, которые изменялись очень медленно» (Там же. С. 176). Прав Тихомиров и тогда, когда, проводя параллели между Туркменией и Бухарой и Хивой, замечает, что (в отличие от Туркмении) в этих ханствах «властители продолжали традиции прежнего времени со всеми чертами азиатской деспотии» (Там же. С. 176).
28 Там же. С. 155.
29 Там же. С. 157.
30 Патернализм был, конечно, и здесь неотъемлемой чертой колониализма. Так, в одном (касающемся Туркмении 80-х годов) официальном документе прямо утверждалось: «Взрослый туземец смотрит на представителя русской власти, как на своего собственного попечителя» (Цит. по: Тихомиров М.Н. Присоединение Мерва к России. С. 176). А уже известный читателю С.С. Татищев обобщал: «На Востоке уважается только сила, а главною побудительною причиною является страх» (Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая Первого. С. 416).
31 Малое И.Н. Завоевание Ахал-Теке. СПб., 1887. С. 209.
32 Так, начальник Закаспийской области рассматривал и утверждал такие вопросы, как установление суммы калыма, судебные казусы, решавшиеся по адату и пр. По положению об управлении этой областью (подтвержденному в 1890 г.), начальник ее заведовал «туземным населением… во всех отношениях». Иными словами, он мог вмешиваться даже в гражданские дела (например, в иски, предъявляемые к воинским чинам) и т. д. (см.: Федоров К.М. Закаспийская область. Ашхабад, 1901. С. 200). Но дело заходило и дальше. «Даже в конце XIX в., – пишет Тихомиров М.Н., – возникали самые странные казусы, показывающие, как царское правительство вмешивалось в дела, связанные с шариатом. Так, в бумагах начальника Закаспийской области имеется дело об установлении возраста для девушек, после достижения которого они имеют право выходить замуж. Самое забавное в том, что по вопросу о возрасте для замужества мусульманских девушек запрашивали святейший Синод, который с подобающей важностью установил возраст замужества туркменских девушек, опираясь не столько на православную практику, сколько, видимо, на адат и шариат» (Тихомиров М.Н. Присоединение Мерва к России. С. 177).
33 Там же. С. 190.
34 См. подр.: Россия и Туркмения в XIX веке. К вхождению Туркмении в Состав России. Ашхабад, 1946.
35 См.: Исторический обзор деятельности Комитета Министров. Т. 4. СПб., 1902. С. 93–94. В результате Закаспийская область стала автономной административной единицей.
36 Климович Л.И. Ислам в царской России. М., 1936. С. 11–12.
37 Там же.
38 Там же.
39 Там же. С. 12–13.
40 Знаменитый обер-прокурор Священного Синода Константин Победоносцев (см. о нем: Byrnes R.F. Pobedonostsev, his Life and Thought. Bloomington – London, 1968; Simon G. Konstantin Petrovitsch Pobedonoscev und die Kirchenpolitik des Heiligen Sinod. 1880–1905. Gottingen. 1969) имел основания (конечно, с позиций верного и дальновидного руководителя церковной политики самодержавия) называть «роковыми ошибками» создание «ламаистской и мусульманской иерархии» (цит. по публикации: Из писем К.П. Победоносцева к Николаю II (1898–1905) // Религии мира. История и современность. Ежегодник. 1983, М., 1985. С. 191).
41 Как автор политических работ, Григорьев обрел настолько одиозную репутацию, что от него поспешили отмежеваться лидеры славянофилов (см. подр.: Дудзинская Е.А. Славянофилы и Герцен накануне реформы 1861 года. // Вопросы истории, 1983, № 11. С. 50, 51).
42 Хваля тех, кто «решительно восставал против авторитета немцев» (Цит. по: Веселовский Н.И. В.В. Григорьев – по его письмам и трудам. С. 71) и прочих западных ориенталистов, Григорьев, однако, надеялся, что одну его статью «сам Катрмер похвалит, а я уважаю его теперь паче всех ориенталистов, и хочу писать ему апологию» (Там же. С. 51).
43 Вот типично григорьевская тирада на сеи счет, сказанная в связи с деятельностью Географического общества: «География сама по себе далеко не интересует меня так, как археология или лингвистика, но я русский в душе и все, что в каком-либо отношении приносит пользу России, не может быть для меня чуждым. Общество (Географическое. – М.Б.) объявило, что оно трудится для России и я счел за счастье присоединить свои слабые усилия к общей массе его трудов. Если бы оно сказало, что главной целью его учреждения будет возделывание земледелия как науки на пользу человечества вообще и Западной Европы в особенности – я бы никогда и не подумал искать чести быть его членом» (Там же. С. 95. Курсив мой. – М.Б.).
44 Выступая против того, чтобы собранные Географическим обществом «достоверные сведения о России и сопредельных ей странах делать доступными и для других образованных государств», Григорьев говорил: «Я никогда не понимал – какая польза нам, русским, хлопотать о просвещении на наш счет Западной Европы; какая нужда нам – знает или не знает она нас? Если мы заслуживаем, чтобы нас знали, Европа узнает нас и без наших стараний; если не заслуживаем этого в ее глазах, нечего и навязываться ей со своим знакомством» (Там же. С. 96).
45 Там же. С. 33.
46 Которая, конечно, резко отлична от Запада: «…Россия и западные государства Европы развились и существуют под совершенно различными условиями… потому, не говоря уже о требованиях племенного различия, уместное и своевременное там, может быть у нас совершенно безвременным и неуместным, следственно, не только бесполезным, но и вредным… Россия, не чуждаясь Запада, следя внимательно за его успехами на поприще науки и промышленности, и усваивая себе из этого то, что в нем есть общечеловеческого (как видим, теперь уже Григорьев признает и «общечеловеческое»! – М.Б.), должна, тем не менее, развиваться и двигаться к общим целям человечества самостоятельно…» (Там же. С. 101–102. Курсив мой. – М.Б.).
47 Там же. С. 120.
48 Ибо казахи, «натерпевшись всяких обид и самоуправства» со стороны хана и его приближенных, стали (далее цитируется Веселовский, излагающий мысли по этому поводу Григорьева) «предпочитать ханской власти управление ими через добросовестных русских чиновников, а вследствие этого надо было ожидать, что орда способна принять всякое преобразование, всякое возможное сближение с общерусским устройством, лишь бы только произведено оно было осторожно и с умением» (там же. С. 125).
49 Григорьев ратовал за то, чтобы их представителей допустили на коронацию Александра II: «Несколько благообразных фигур в расшитых золотом высоких шапках и парчовых или бархатных с богатым галуном кафтанах, не повредили бы… эффекту торжества. Издержек больших это не потребует. Что же касается… правительственного значения подобной посылки, то я нисколько не сомневаюсь, что эта мера будет действительнее для внушения ордынцам расположения и уважения к России, чем десять военных экспедиций в Степь и всевозможные циркуляры… Киргизы, бывшие в Петербурге и видевшие великолепие двора нашего, многочисленность и блеск войск, множество городов и пр. и пр., возвращались (бы) в Орду совсем не теми уже людьми, какими выезжали из нее, и перемена эта выражалась (бы) потом благодетельно и в их служебной деятельности» (Там же. С. 146).
