На днях мне кто-то кого-то процитировал: "Мистика и аскетизм несовместимы" (или что-то в этом роде, но именно это), и я несколько раз задумывался об этом. Тут что-то есть, о чем можно задуматься. "Аскет" – и, может быть, дело как раз в этом – вот той правды , о которой я только что писал (неба,
1 "…Должен сказать, что бабы несколько раздражают. Это невероятно примитивный и варварский род людей, чем-то напоминающий зулусских женщин, но при этом, к сожалению, тесно связанный здесь с нашей многострадальной Церковью. Они повсюду, ворчат, пререкаются друг с другом, толкаются, пихаются и визжат нечеловеческими голосами. Но все это не по-христиански…" (англ.).
517
мокрых веток, туманных сумерек и т.д.), не видит или, вернее, не хочет видеть, отталкивает от себя как нечто "чувственное". Аскет прежде всего закрывает глаза, слух, то есть все чувства, и борется с ними… "Мистик" – это тот, кто это видит , для которого все чувства – общение с Богом (в идеале). Что христианство – "аскетично" или "мистично"? Евангелие: "Смотрите на полевые лилии… (которые) Бог так одевает…"1 . Церковь. Таинства. Слава. Благолепие. И т.д. Выходит так, что мистично . А Крест ("крестом я распят для мира и мир для меня"2 )? Но "распят" не значит отвергнут … И т.д. Все это очень сложно, ибо, с одной стороны, мистицизм требует очищения и проверки (аскетизм), а аскет "аскетствует" для Бога, чтобы прорваться к Нему сквозь плоть . И все же тут возможны, очевидны два различных ударения … Где-то аскетизм перестает быть христианским (именно люди этого направления не "чувствуют" таинств, Церкви, их тянет на ригоризм). Где-то, конечно, и мистицизм – двусмыслен, становится именно "чувственным". Но из христианства все же не выкинуть "чувств" (в смысле "пяти чувств"), как не выкинуть из него аскетизма, то есть, попросту говоря, борьбы с собой.
Четверг, 6 марта 1980
Все та же тусклая, греховно-низкая полоса. "Без божества, без вдохновенья…"3 . И ничего не хочется делать, и все откладываешь… Чувствую в себе полное отсутствие подвига, усилия, собранности , не говоря уже о молитве.
Разговор сегодня по телефону с Андреем. Маме хуже, она совсем плохо видит, плохо соображает, с трудом говорит. Боже мой, как это грустно… Не смерть, а это угасание жизни, заживо – тление…
Пишу скрипты. Пишу умом . И ум согласен. Но как часто несогласно сердце . "Lе coeur a ses raisons que la raison ne connait pas"4 . Мне иногда кажется, что у меня наоборот. Верит, и радуется вере, и согласен с верой мой ум. "Сер-
Пятница, 7 марта 1980
Биография Е.Е.Cummmgs'a. Читаю и спрашиваю себя, как когда-то спрашивал себя, читая книги о сюрреалистах, дадаистах, футуристах и всяческих "модернистах": в чем их "движущая сила"? Вот Каммингс пишет своей сестре и исповедует свое кредо: разрушение (то есть искусство для него – прежде всего разрушение "прежнего") и дальше утверждение: "всё – секс" (удар по голове Фрейдом). Насколько я себя помню, никогда не чувствовал я этой жажды – во что бы то ни стало разрыва с прошлым, обязательного, радикального противостояния ему, хотя всегда – и очень рано – чувствовал его давление, и это значит – необходимость переоценок, освобождения от идолопоклонства про-
1 Мф.6:28-30. 2Гал.6:14.
3 Из стихотворения А Пушкина "Я помню чудное мгновенье…".
4 "У сердца есть свои основания, которых разум не знает" (фр.) (Б.Паскаль).
5 Ср.: Мф.15:8.
518
шлого, чувствовал наличие конфликта. Непонятен мне, таким образом, радикализм, желание, и страстное, все поставить "вверх дном". Тут очевидна – глупость. И всегда получается новое порабощение – Фрейду, Марксу… Один из друзей Каммингса бросает все, переезжает в Вену, чтобы быть "ближе к Фрейду"… И вот – разрушенные жизни, кабацкое "освобождение" и сплошная душевная "изжога". Приходит тяжелая пора, и читают люди не Хлебникова и не Крученых, а Ахматову, Пастернака. Модернизм – это, однако, явление духовное , то есть укоренено в каком-то глубоком духовном искривлении… Недаром ключом к искусству (словесному) Каммингс считал глагол , то есть то, что выражает движение, жизнь, то, что он называл "is"1 . Это восстание против "статики", но восстание внутренне пустое, ибо "is" без отнесенности к, с одной стороны, кто (who is…), а с другой – к что (is what…) остается пустым. В пределе, как слово , оно (is) призвано исчезнуть, как в арамейском и отчасти в русском языках. "Сие – Тело Мое" (а богословы веками толкуют о слове ("есть"), которого Христос, по всей вероятности, не произнес). Но исчезает "есть" (is) потому, что входит как жизнь, как самораскрытие, как исполнение и в кто или что (кто есть , что есть ?}, и в что второе: что (кто) – есть что (кто). Модернизм, таким образом, есть только "есть", и даже больше – отрицание и субъекта (кто), и предиката (что). В пределе – бессмыслица и – что хуже – разложение самого есть . Можно сказать еще и так: в консерватизме есть ничего не являет и не исполняет, не "животворит". В модернизме есть разлагает то, что призвано оно "являть", ибо являет только само себя: "движение движения…" Бог есть предельное, абсолютное совпадение кто (Аз), есть (Есмь), что (Сущий). Судья – и консерватизма, и модернизма, и одновременно – ответ на заключенный в них, их вечно порождающий вопрос.
Воскресенье, 9 марта 1980
Субботу провел в Луисвилле, Кентукки, с целодневными лекциями и вопросами-ответами. Литургия с нашими alumni2 , разговоры. Устал очень, но и доволен днем: сознание, что делаю то, к чему призван…
Комедия в Иране продолжается. Студенты (!) опять отказались передать заложников правительству. Аятолла молчит, все остальные кричат. Мир "надеется". Так ясно, что правительство бессильно и что вся эта "исламская революция" – кровавый балаган и чепуха.
Крестопоклонная. Торжественная Литургия в семинарии. Изумительный весенний день.
Понедельник, 10 марта 1980
Вчера целый день "ничегонеделанья", dolce faraiente. Чтение воскресной "Нью-Йорк таймс", "созерцание мира" – его суеты, страстей, путаницы. Путаницы, не рассеиваемой, а углубляемой бесконечными объяснениями и ана-
1 Is (англ.) – есть (третье лицо единственного числа глагола to be – быть).
2 бывшими студентами (англ.).
519
лизами всевозможных "экспертов" и "специалистов". Все эти объяснения потому ничего и не объясняют, что в них отсутствует главное или, вернее, ссылка на отсутствие в мире главного: общего, единого ощущения, понимания самого мира, самой жизни. Соловьев шутил: "Все в этом мире – только связь трансцендентальных предпосылок…"1 . Однако шутка эта есть совершеннейшая правда. В современном мире этой связи нет. Его от нее "освободили". Освободили якобы для того, чтобы сделать человека наконец хозяином собственной судьбы ("никто не даст нам избавленья – ни Бог, ни царь и ни герой…"2 ). Но этот освобожденный человек никакой "судьбы" не знает, ни своей, ни чужой, и оказывается еще большим рабом. Рабом прежде всего всевозможных эгоизмов: личного, национального, расового… Зачем корсиканцам или баскам независимость? Чтобы быть собой . Но что значит быть собой ? Вот этого-то никто, абсолютно никто не знает. Поэтому никто и не становится "собой", а, "освободившись", немедленно порабощает себя чему-то другому -социализму, национализму и т.д. Одни еще "борются за существование", и к их услугам марксизм. Другие – американцы и вообще "белые" – борются за право на порнографию, и к их услугам либерализм, борьба за "права личности", причем саму-то личность уж никто давно не может определить. Все идет под знаком борьбы за что-то, имеющее быть осуществимым, но никогда не осуществляемое, ибо неизвестное и неопределимое ("быть собой"). Потеряв Бога , отвергнув Его – человечество и в целом, и в "личности" живет одним всеобъемлющим оборотом на себя : эгоизмом в буквальном смысле этого слова. А так как жить собой невозможно, есть reductio ad absurdum3 жизни, которая только потому и жизнь, что живет другим , то эгоизму приходится все время выдумывать опасности за себя и себе , "другое" отождествлять с врагом , а жизнь с борьбой.
Вторник, 11 марта 1980
Мое главное и постоянное ощущение – это ощущение жизни . В словах это очень трудно выразить. Может быть, ближе всего к этому ощущению слово "удивление", восприятие каждого момента и каждого состояния как некоего дара (в отличие от "само собою разумеющегося", "самоочевидного"). Все всегда ново , все всегда есть не просто жизнь, а встреча с жизнью и потому как бы откровение… Пишу и сознаю, что это не те слова, но других не нахожу. Знаю только, что этот дар, что это откровение требуют внимания, ответа. Что жизнь, иными словами, есть постоянное "приятие" дара жизни… Может быть, все так чувствуют. Но мне иногда кажется, что нет. Что масса людей, может, даже – подавляющее большинство, живут, не замечая жизни . Она для них как бы нейтральная, безличная "рама" их самих, "субстрат", но не встреча, не
