5. КОРОНАЦИЯ
Когда на Неве, по которой всю зиму ездили на санях и ходили пешком, затрещал лед, мысли подданных Российской империи были заняты предстоящей церемонией коронации. Шел 1896 год, двенадцатимесячный траур окончился, новому императору в мае предстояло короноваться в Москве.
Понимая, что сорокадевятилетней вдовствующей императрице церемония коронации напомнит о скоропостижной смерти Александра III, Николай Александрович пытался утешить мать: "Мне кажется, что мы должны смотреть на все эти тяжелые церемонии в Москве, как великое испытание, посланное Богом, когда на каждом шагу приходится повторять то, что пережили мы в чудные светлые дни 13 лет тому назад! Одна только мысль меня утешает, а именно, что больше в нашей жизни не придется совершать этот обряд, потом уже все будет ровно и спокойно", - отметил он в письме от 27 апреля 1896 года.
Коронация русского царя представляла собой событие, освященное историей и традициями. Церемония должна была произойти в Москве; такое торжественное, важное для всей страны событие не могло состояться в северной столице, этом искусственно созданном на западный манер городе, воздвигнутом Петром I. Согласно обычаю, некоронованный царь мог въехать в древний город лишь за день до коронования. Прибыв в Москву, царская семья отправилась в Петровский дворец в предместье города, где Николай Александрович и Александра Федоровна постились и читали молитвы.
В это время москвичи красили и белили здания, украшали зеленью подъезды, вывешивали трехцветные бело-сине-красные флаги. С каждым часом в город прибывали новые тысячи гостей. Мимо скрипучих телег, битком набитых крестьянками в пестрых платках - алых, желтых, синих и оранжевых проносились эскадроны казаков. Из вагонов высаживались рослые сибиряки в полушубках, кавказцы в алых чекменях, турки в красных фесках и кавалерийские генералы в красных черкесках с золотыми позументами. У всех горожан было радостное настроение: коронация - это не только веселье, нарядные толпы и угощение, но еще и трехдневный праздник, амнистия для заключенных, отмена штрафов и пошлин.
25 мая, в день въезда Николая Александровича в Москву, сияло солнце, отражавшееся в золотых куполах и окнах домов. Сдерживая толпу, вдоль семикилометрового пути по обеим сторонам дороги выстроились войска. На балконах и в окнах домов было полно народу. На одном из специально сооруженных помостов сидела Матильда Кшесинская. "Для меня было пыткой видеть государя; ведь для меня он был "Ники" - тот, которого я обожала и который никогда больше не мог мне принадлежать".
В два часа появилось шествие... Замыкал его эскадрон кавалергардов и эскадрон лейб-гвардии Конного полка. Солнце сияло на их золоченых касках и кирасах. На белом коне, кованном на серебряные подковы, появился царь в мундире полковника Преображенского полка - первого и старейшего полка русской гвардии. Вслед за царем и сопровождающими его ехали золоченые кареты двух императриц, а за ними - великих княгинь и иностранных принцесс.
Лицо у государя было осунувшееся, бледное от волнения. Поводья он держал в левой руке, двумя пальцами правой прикасался к козырьку. Запряженная восьмеркой белых лошадей, карета, некогда принадлежавшая Екатерине II, - в ней ехала вдовствующая императрица - была увенчана короной. Мария Федоровна улыбалась и кланялась москвичам. В такой же карете и также запряженной восьмеркой белых лошадей, сидела Александра Федоровна в платье из серебристой тафты, усыпанном жемчугом, и бриллиантовом ожерелье, сверкавшим в солнечных лучах. Кланяясь с улыбками налево и направо, обе царицы следом за царем через Никольские ворота въехали в Кремль.
26 мая, в день коронования, небо над Москвой было голубое, безоблачное. На разукрашенных конях выезжали герольды в средневековых мантиях из золотой парчи и читали царский манифест о короновании. В Кремле, по ступеням Красного крыльца камер-лакеи расстелили алый бархатный ковер, протянув его до Успенского собора, где должна была состояться церемония. Напротив были сооружены деревянные помосты. Вдоль помостов на расстоянии двух-трех шагов стояли в полной парадной форме солдаты гвардейской кавалерии с палашами и саблями наголо.
Николай Александрович и Александра Федоровна встали на заре. Пока цирюльник убирал императрице волосы, царь сидел рядом, непринужденно, чтобы успокоить супругу, беседовал с ней. С помощью фрейлин государыня пыталась застегнуть застежки тяжелого коронационного платья. Николай Александрович возложил на нее корону в том положении, в каком она должна будет находиться при коронации. Подошел парикмахер, держа в руке осыпанную алмазами булавку, чтобы закрепить корону. Булавка вошла слишком глубоко в прическу, и молодая царица вскрикнула от боли. Смущенный цирюльник поспешно ретировался.
Во главе процессии, спускавшейся по Красному крыльцу, шли бородатые священники в золотых ризах, за ними следовала вдовствующая императрица, ее шлейф поддерживали несколько человек. Наконец наверху показались Николай Александрович и Александра Федоровна. На груди императора алела орденская лента. Рядом с ним выступала государыня в платье из серебристой тафты с красной лентой через плечо. На шее у ее была нитка розовых жемчужин. Двигались они медленно, в сопровождении камер-пажей, несших шлейф. По обе стороны императорской четы шли другие сопровождающие, несшие парчовый балдахин, над которым развевались страусовые перья. Стоя внизу Красного крыльца, чета поклонилась народу и остановилась перед священниками, которые окропили их обоих святой водой, после этого священнослужители поочередно поцеловали руки царю, и тот с молодой царицей вошел в Успенский собор.
Пятиглавый собор был весь залит светом. Алтарь был отгорожен усыпанным самоцветами иконостасом. Свет, проникавший сверху, и пламя сотен свечей отражались от граней алмазов и золотых окладов икон, блики их падали на лица молящихся. Певчие, одетые с серебристые и голубые одежды, наполняли собор звуками православных песнопений. У алтаря стояли все три митрополита - московский, петербургский и киевский - архиепископы, епископы и архимандриты. На их митрах сверкали алмазы, сапфиры, рубины и жемчуга.
Вся середина собора была занята огромным помостом, в глубине которого были поставлены три трона: средний - для царя, правый - для вдовствующей, левый - для молодой императрицы. Царь сел на Алмазный трон XVII века царя Алексея Михайловича, сплошь усыпанный бриллиантами и жемчугами. Свое название трон получил от 870 алмазов, которыми он был украшен: в одном подлокотнике было 85 бриллиантов, 144 рубина и 129 жемчужин. Александра Федоровна восседала на знаменитом троне из слоновой кости, привезенном в Россию из Византии в 1472 году невестой Ивана III, великого князя Московского, Софьей Палеолог.
Церемония коронования продолжалась пять часов. После обедни наступило время торжественного облачения царя и царицы. Александра Федоровна опустилась на колени, а митрополит молился за заря. В то время, когда все присутствующие стояли, царь один, на коленях, молился за Россию и русский народ. После таинства священного миропомазания император произнес клятву править Россией и сохранять самодержавие, как император и самодержец всея Руси. [(Полный титул императора был таков: "Божиею поспешествующею милостию, мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курлянский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Карельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новгорода низовские земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския Земли и области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая".)] Затем царь в первый и последний раз в своей жизни вошел в царские врата, через которые обычно могло проходить только духовенство, и направился к престолу. И тут случилась беда. "Как камергер императорского двора, - вспоминал Извольский, - я был назначен вместе с 6 другими камергерами поддерживать императорскую мантию, которую император надевал во время ритуала вручения ему скипетра и державы перед возложением на голову императорской короны... Когда император подходил к алтарю, чтобы совершить обряд помазания, бриллиантовая цепь, поддерживающая орден Андрея Первозванного, оторвалась от мантии и упала к его ногам. Один из камергеров поднял ее и передал министру двора графу Воронцову, который положил ее в карман. Это произошло так быстро, что никто, кроме тех, кто стоял близко, этого не заметил. Позднее они присягнули молчать об инциденте, чтобы народ не счел это дурным предзнаменованием".
