Датировку документа и его подлинность подтверждает серия исследований, в том числе радиоуглеродный, мультиспектральный, химический анализы, палеографические и контекстные свидетельства. Средний разброс дат — 220–340 год.
Мы друг за другом заканчивали чтение.
— Ну, что скажете? — спросил нас Ларионов.
— Мне кажется, это какая-то поразительная история, полная недомолвок, — вздохнула Софи. — Посмотрите, это же чистой воды детектив, ничего тут не понять, никаких четких указаний нет — ни на то, где конкретно и кем был найден манускрипт, ни на то, чего ради за него заламывали такую патологическую цену… Сомнительная какая-то информация, такое ощущение, что кто-то решил устроить здоровую мистификацию…
— Знаешь, я, конечно, никакой не знаток подобных тем, — добавил от себя Жерар, — но что-то мне кажется во всей этой истории нелогичным. Такое ощущение, что продавцы кодекса только и делали, что старались любыми способами его изгадить, чтобы потом невозможно было его точно датировать и установить подлинность… Ну какие идиоты стали бы запирать ценнейшую рукопись в сейфе чуть не на 20 лет? И какой банк стал бы менять ключи от сейфов без согласия их абонентов? Какая-то чушь собачья!
— Вот-вот, — не удержался и я. — А заморозка рукописи чего стоит! Полагаю, те, кто сфабриковал документ, прекрасно понимали, что отличная сохранность текста может указывать только на одно — на то, что это фальсификат, вот они и «поработали» с ним на славу. И потом — тут одно другому противоречит: как, скажите на милость, можно произвести «радиоуглеродный и мультиспектральный анализ» документа, который чуть ли не разваливается в прах при каждом прикосновении? А после того, как его химически обработали, что такой анализ может показать?
— Да уж, темная история, — покачал головой Та-манцев. — Одно утешает: коль скоро документ теперь в Каире на свободном доступе, до него, видимо, можно будет добраться без особых проблем…
— Отношения все равно надо сделать, — уточнил Серж, — может, он в музее выставлен под стеклом, ну и что нам даст такой его просмотр? Надо, чтобы нам дали с ним поработать, а для этого нужны соответствующие бумаги…
— Согласен, — Геннадий сел к компьютеру, — тогда набиваем отношение? Только вот от кого?
— Ты меня давеча убедил, что ссылаться на фонд Блейка небезопасно — может, его в этом Коптском музее так любят, что вообще всех, кто о нем упоминает, спускают с лестницы… Все-таки больно уж сходная у них проблематика может оказаться — ну как они конкурирующие фирмы? — откликнулся я. — Тут, похоже, нужно что-то совершенно нейтральное…
— Да например, твой родимый Пушкинский Дом, — подмигнул Ларионов Таманцеву. — У тебя есть отсканированные печати?
— Обижаешь, начальник, — прогундосил Геннадий, — чтобы у нас да чего-то бы не было? Кто мы такие, по-твоему? Профессионалы или…?
— Вы не просто профессионалы, вы профи, самые натуральные, других таких свет Божий не видывал! Давай, отец Геннадий, шлепай отношение: В Коптский музей города Каира… Отношение… Институт русской литературы (Пушкинский Дом), Россия, Санкт-Петербург, просит разрешить своим… а мы кто будем-то? — обратился он к нам.
— Да должно, внештатные сотрудники, — проворчал Геннадий.
— Ага, вот именно: своим внештатным сотрудникам работать с подлинниками документа Кодекс Чакос ввиду острой необходимости сопоставления текста Евангелия от Иуды и канонических Евангелий, которое ведется их силами. Директор Института… Так, и приделываешь сюда отсканированную подпись и печать, получается?
— Уже, — отозвался Таманцев. — Только, я так разумею, нам надо еще и перевести этот текст на английский, ты как думаешь? — это он спросил уже у меня.
— Ну а как же нам без отношения на английском-то? Вез отношения на английском у нас ни черта не выйдет, переводим! — скомандовал я.
Уточняем производственное задание
Итак, отношения были готовы, задания в который раз уточнены. У Софи и Жерара все оставалось по-прежнему. Ларионов и Таманцев ехали в Каир изучать Кодекс Чакос. Что касается меня, то у меня, помимо выполнения чисто административных задач, возникла идея наведаться в разные голландские архивы.
Вы спросите меня, что я там забыл? А вы помните, кто впервые упомянул про Евангелие от Иуды? Правильно, Ириней Лионский. А вы помните, кто видел его рукописи? Правильно, никто. А кто их издал? Правильно, Эразм Роттердамский! По непонятно откуда взятым источникам! Вот я и решил попытаться поискать в архивах хоть какие-то указания на то, откуда Эразм взял сочинение Ири-нея для печати. Может быть, это пролило бы хоть лучик света на мутную историю с Евангелием от Иуды.
Глаза наши горели азартом, мы чуть ли не рыли землю копытами, в фонд Блейка был выставлен первый счет на покрытие всех расходов, связанных с нашими разъездами (кстати, и проведение работ Софи и Жераром). Фонд оказался кротким и послушным и выдал деньги подо всю нашу текущую смету.
Перед отъездом Ларионов снова позвонил Кнуту Брайану:
— Привет, старина, — сказал он, — вот решил тебе отрапортовать. Еду в Каир, лично, так сказать, знакомиться с документом, потому как сплошная там таинственность в паутине. Такое количество нестыковок! Я вообще не понимаю, как собаку съевшие на всяких подделках и фальсификатах копто-логи могут всерьез говорить о такой дезе?
— Ну, Серж, ты ж не маленький, чего тут не понимать-то? Одним забашляли, вот они и освидетельствовали документ как было надо. Другие просто хотят верить и верят — знаешь, есть такая порода людей. Они, конечно, дикие, но миру, наверное, нужны и такие… Короче, старик, понадобится помощь — свистнешь мне… В особенности если найдешь там что-то экстраординарное… Я так понимаю, ты же туда летишь, на самом-то деле, не для того, чтобы перебрать эти рассыпающиеся листочки?
— А за чем, по-твоему, я бы туда выдвигался?
— Ну, я бы на твоем месте поискал Тайное Евангелие от Марка… Оно же где-то есть, лежит, дожидается своего часа…
— Да где же искать-то его?
— Да фиг знает… В общем, будут какие идеи, а лучше — наметки, а еще лучше — находки, звони, пиши, прилечу, втравлюсь в любую авантюру! Ты же меня знаешь!..
— Да знаю, знаю, давай, пока, будет что наклевываться, дам знать. Бывай, что ли!
Он повесил трубку и некоторое время смотрел перед собой. Потом обратился ко мне и Таманцеву:
— Слушайте, ребята, ну вот, похоже, мы откуда уплыли, туда и приплыли. Надо Марка искать, кровь из носу — надо. Только вот где? Кто бы знал…
— Дорогу осилит идущий, — пододвинула ему кофе Софи. — Сориентируетесь на месте. Мы с Жераром тоже будем постоянно на связи, если что понадобится, мы с вами…
— Ларионов, мы же с тобой вроде как фаталисты, да? — погладил свою бороду Таманцев. — А это значит, что чему быть, того не миновать. Если эта наша затея кому-то нужна, значит, мы найдем Марка. Ну, а нет — значит, нет. Тебя устраивает такая постановка вопроса?
— О да! — Ларионов патетически возвел очи горе. — Вперед, мой юный друг, на штурм истины!
ЧАСТЬ 2. ИУДА, И СНОВА ИУДА
И расследование наше наконец-то закрутилось. Я поехал в Нидерланды, Ларионов с Таманцевым отбыли в Каир, а Жерар с Софи остались в Париже. Мы общались с помощью телефонных звонков, электронных писем, факсов. Собственно, погоня за информацией в общей сложности заняла у нас не больше недели, но это была неделя полного погружения в материал, настоящих исследований и открытий, естественно, в первую очередь для самих себя.
Мы в очередной раз пришли к парадоксальным выводам: наука, конечно, весьма и весьма респектабельна и самоценна, но как мало фактов ей известно, как тенденциозно она их интерпретирует, как довлеют в ней авторитеты! Боюсь, если бы мы с нашими выводами и выкладками явились на какую-нибудь конференцию и попытались сделать доклад, ученые мужи и жены забросали бы нас чем под руку попало — потому что мы с нашим бодрым и свободным от всяческих условностей взглядом на вещи никак не вписываемся в научную парадигму. Мы не знаем кучи работ и имен в мировой библеистике, мы не сравнивали тексты Библии в разных редакциях, на разных языках; мы не сопоставляли Библию с Торой, Тору с Кораном и не делали еще массу вещей, на основании неделания которых нас с пол-оборота можно обвинить в тотальном дилетантизме. Но тут есть несколько моментов, которые нас в какой-то мере реабилитируют:
1. Мы не претендуем на то, чтобы возглашать истину в последней инстанции. Мы просто решили поделиться с миром своими взглядами на очередной вопрос, в расследование которого оказались втянуты. В данном случае — на вопрос о том, каким на самом деле был Иуда Искариот и какую роль он исполнял в новозаветной мистерии (это выражение я придумал прямо сейчас, мне кажется, оно вполне удачно; поверьте, это не для пафосности и не для красного словца).
