Отправляясь в поход, мушкетёры меняли шляпу на железную шапку, а поверх камзола надевали блестящий стальной нагрудник с железным воротником – кирасу. Мушкетная пуля пробивала кирасу только- с очень близкого расстояния.
Отец д Артаньяна назвал командира мушкетёров господина де Тревиля «третьим лицом в государстве». Старый гасконец преувеличивал. Капитан мушкетёров не мог играть такой значительной роли в жизни Франции. Но, несомненно, командующий личной гвардией короля был влиятельным военачальником и видным придворным.
Особняк господина де Тревиля – отель де 1 ревиль, куда направился молодой гасконец, находился на улице Старой Голубятни. Улица и поныне носит это название. Теперь здесь помещается известный парижский Театр Старой Голубятни.
В конце XVI – начале XVII века французские дворяне покидают свои замки и постепенно переселяются в Париж. Старые средневековые дома, которыми довольствовалась знать во время своих коротких наездов в столицу, перестали удовлетворять возросшие стремления к удобству и роскоши. В Париже вырастают новые особняки – отели.
Отель де Тревиль, вероятно, был построен из крупных тёсаных камней. Он был двухэтажным, с крутой черепичной крышей и лесом каминных труб. Общего дымохода у печей не было, и от каждого камина на крышу выводили отдельную трубу.
С улицы в дом вела арка, настолько широкая, что свободно пропускала запряжённую четвернёй карету, и достаточно высокая, чтобы под ней, не сгибаясь, проехал всадник.
Арка была украшена кованой ажурной решёткой. Её открывал и запирал самый рослый и представительный из слуг. Отделка арки, рост привратника и пышность его костюма должны были отвечать положению, которое владелец дома занимал в обществе.
Ворота вели на мощёный двор, где обычно толпились мушкетёры, поставщики, просители И множество всякого люда.
Сюда же выходила парадная лестница. Её ширина и роскошное убранство тоже считались символами богатства и могущества хозяина дома. На лестничных маршах стояли мраморные фигуры, вазы, канделябры. В дни торжественных приёмов здесь выстраивались ряды ливрейных лакеев, неподвижных, как статуи. Парадная лестница предназначалась лишь для хозяев и знатных гостей. Слугам и бедным просителям пользоваться ею запрещалось.
В день приезда д’Артаньяна на лестнице забавлялись четверо мушкетёров, фехтуя отточенными шпагами. «Условия игры заключались в том,-пишет Дюма,- чтобы при первой же царапине раненый выходил из игры, и его очередь на аудиенцию переходила победителю».
Кабинет командира мушкетёров находился в глубине отеля. К нему вела анфилада – цепь парадных комнат. В этих комнатах никто не жил, их не использовали ни для занятий, ни для приёмов. Главное их назначение – поддерживать престиж хозяина. Чем богаче и знатнее был вельможа, тем великолепнее обставлял он анфиладу своего дома. Стены обтягивали кожей, отделывали деревянными панелями, украшали стенной росписью. Бумажных обоёв ещё не было. Изобрели их в Англии в середине века, а во Франции стали применять лишь в самом конце XVII века. Потолки, дверные притолоки, окна были сплошь покрыты лепными украшениями. У стен выставляли позолоченные полукруглые столы на трёх ножках. Во время приёмов два таких стола составляли вместе – получался один круглый стол.
Мебели, впрочем, и у очень знатных людей было немного. Даже французская королева одалживала у придворных мебель, когда в Париж приезжала со своим двором её сестра – итальянская принцесса. Немного было и домашней утвари. В те времена даже послы, приглашённые в загородный королевский замок, привозили с собой постель и посуду.
Если бы кто-нибудь тогда назвал комнату, в которой де Тревиль принимал мушкетёров, кабинетом, – хозяин был бы очень удивлён. Кабинетом в XVI-XVII веках называли шкафы особой конструкции, похожие на современные секретеры. Эти шкафы стоили целое состояние и были гордостью их обладателей. Часто их делали из драгоценного чёрного дерева, твёрдого, как кость. Кабинет обычно был богато украшен резьбой, золочёными бронзовыми накладками и мозаикой. Среднюю створку кабинета можно было откинуть на горизонтальных петлях и пользоваться ею как письменным столом. В многочисленных отделениях и ящичках складывали не только письменные принадлежности, но и предметы туалета – зеркала, наборы гребней, баночки с сурьмой (отважный командир, подобно всем придворным, подводил себе брови).
В углу стояли большие часы, те самые, на которых д’Артаньян однажды перевёл стрелки на час назад.
Эти часы величиной с большой шкаф, в роскошном футляре, отделанном золочёной резьбой, приводились в движение тяжёлой гирей. Маятника, регулирующего ход, у них ещё не было. Лишь в 1641 году, то есть через 16 лет после описанных в романе событий, великий Галилей применил в часовом механизме маятник. Часы забегали вперёд или немилосердно отставали, поэтому им не очень доверяли.
Надо сказать, что д’Артаньяну повезло, потому что де Тревиль мог проверить время по «карманным» часам. Носили такие часы не в карманах, а подвешивали к поясу. Они имели форму луковицы или яйца и в народе назывались «нюрнбергские яйца», так как их чаще всего привозили из немецкого города Нюрнберга.
Пружину у этих часов делали не из стали, а из свиной щетины, поэтому они всё время портились, и придворные носили на поясе по нескольку таких «яиц», беспрестанно сверяя их между собой. Стальную пружину в часовом механизме применил впервые в 1656 году выдающийся голландский механик, физик и математик Христиан Гюйгенс.
С королём Людовиком XIII мы встречаемся в его Луврском дворце. В Лувре король принимает мушкетёров, в Лувре он играет в шахматы с кардиналом, в Лувре просит королеву надеть на бал бриллиантовые подвески.
Можно подумать, что Лувр, этот великолепный дворец, был резиденцией французского короля. На самом же деле, Лувр стал одним из самых пышных дворцов Европы, когда д’Артаньян был уже пожилым человеком.
Во времена трёх мушкетёров Лувр представлял странное сочетание древних замковых башен, крепостных рвов и вновь построенных корпусов. В то время Лувр был ещё мало приспособлен к тому, чтобы король и его семья, привыкшие к роскоши, могли жить в нём.
Некогда это был укреплённый средневековый замок, охранявший подступы к городу с юга, по течению реки Сеиы.
Замок был настолько запущен, что приехавшая из Италии королева Екатерина Медичи, мать Людовика XIII, решила, что кто-то специально его опустошил.
Считая, что здание Лувра приспособить для жилья невозможно, Екатерина Медичи приказала построить невдалеке новый дворец, который стал известен в истории под названием дворца Тюильри.
Незадолго до приезда д’Артаньяна архитектору Лемерсье поручили коренную перестройку Лувра. Но едва Лемерсье успел разобрать старые и заложить новые фундаменты, как всесильный кардинал Ришелье отозвал его на строительство своего дворца. Перестройка Лувра приостановилась.
Хотя замок был наполовину разобран, в оставшихся помещениях жили придворные слуги, множество живописцев, резчиков, лепщиков, обойщиков и других мастеров, обслуживавших двор.
Здесь обитали и многочисленные чеканщики монетного двора, находившегося в здании Лувра. Кроме того, кардинал Ришелье распорядился основать здесь типографию и поселил печатников. Он же отвёл в Лувре помещение для первой в Европе ежедневной газеты.
Король постоянно жил во дворце Фонтенбло под Парижем.
В Лувр король приезжал лишь по случаю каких-либо официальных церемоний – таких, как приём послов или свадьба членов королевской семьи.
Бриллиантовые подвески королевы
Помните, д Артаньян совершает трудное и полное опасных приключений путешествие из Парижа в Лондон, чтобы привезти королеве бриллиантовые подвески. Ему надлежало не только тайно получить их у герцога Букингемского, но и успеть вернуться в Париж, чтобы королева могла показаться с подвесками на балу в Парижской ратуше.
В XVII веке украшать себя драгоценностями было настолько модно, что не только дамы, но даже храбрые мушкетёры носили ожерелья, браслеты и серьги. Несомненно, что в те редкие дни, когда неунывающий д’Артаньян не был стеснён в средствах, он тоже носил серьги и ожерелье, а может быть, даже два – одно на шее, а другое – на шляпе.
Богатые вельможи щеголяли в одеждах, сплошь покрытых драгоценными камнями. Известно, например, что во время крестин королевского наследника, будущего Людовика XIII, в 1606 году на короле Генрихе IV было тридцать две тысячи жемчужин и три тысячи брилллиантов, а на маршале Басомпьере – 50 фунтов жемчуга. На герцоге Букингемском был костюм, усеянный бриллиантами на полмиллиона франков. За эти деньги в ту пору можно было купить целую провинцию.
