Мы отправились дальше, уходя в ночь, часто делая в пути короткие остановки, чтобы девочки не так быстро уставали. Во время одной такой остановки я сел рядом с Дианой.
- Мне понравился твой отец, - сказал я.
Она обернулась ко мне, и я обратил внимание, что даже темнота не могла скрыть бледности ее лица.
- Он хороший человек. Хотя мне кажется, что жизнь в этой стране не для него.
- Для того, чтобы создать на этом месте великую страну, нам нужны разные люди. Он человек рассудительный, а как раз без таких тут никак не обойтись. Он много читает, много думает. Слишком уж многие из нас заняты добыванием хлеба насущного, попросту не имея времени ни на что более.
Я обвел рукой лес вокруг нас.
- Человек должен мыслить, но здесь у него нет достаточно возможностей для развития своего мышления. С зари до заката все мы заняты тем, что добываем себе пищу, рубим лес, из которого строим свои дома и заготавливаем дрова, чтобы в этих самых домах было тепло. Наш мир слишком суетен, и в нем не остается времени на размышления.
- Я знаю... даже у отца. Бывали дни, когда у него совсем не было времени открыть книгу. Здесь нет рынков, куда можно было бы пойти и купить все необходимое. Здесь все приходится делать самому: ходить на охоту, выращивать урожай, что-то мастерить.
- И к ночи, - добавил я, - уже попросту ни на что не остается сил. Иногда я засыпаю над книгами, но без чтения все равно не прожить, и я говорю об этом не только потому, что книги помогают избавиться от скуки; прежде всего они заставляют нас думать. Одними руками страны не создать, здесь и ум приложить надо.
Мы оба молчали. Она зачерпнула пригоршню воды из ручья и выпила ее, затем снова.
- А что будет, когда ты вернешься? - поинтересовался я.
Она на минуту задумалась, а затем сказала:
- Мне кажется, все останется по-прежнему. Если не станет еще хуже. Если бы не отец, я бы ушла оттуда без оглядки, далеко-далеко.
- Но тогда почему бы тебе..., - тут я осекся, не желая, чтобы она поняла меня превратно, - вместе с отцом не поселиться вместе с нами, у Гремучего ручья. Тебе бы там обязательно понравилось, к тому же и место есть. Одного из наших фермеров убили ииндейцы, и после него осталась хорошая хижина. И она пустует.
- Спасибо.
Она ничем не дала понять, пришлась ли ей эта идея по душе или нет, и поэтому я благоразумно не стал развивать свою мысль дальше. Вскоре мы снова продолжили свой путь. Янс нес Керри больше мили, после чего мы снова устроили небольшую передышку.
Терпение Генри иссякало.
- Зря все это. Так мы далеко не уйдем. Они нас поймают.
- Предлагаешь бросить их здесь? - спросил у него я.
Он презрительно взглянул в мою сторону.
- Конечно же нет, но мы все пропадем. - И немного помолчав, добавил: - Ты не знаешь, что это за люди. Они жестоки и не знают жалости ни к кому.
- А чьим рабом ты был?
- Самого капитана корабля. Он довольно часто подходил к этому побережью, время от времени его люди нападали на индейские деревни, и тех, кого им удавалось захватить, он увозил и продавал в рабство. Я был его слугой.
Повернув голову, он пристально поглядел на меня.
- Сидеть все время в корабельном трюме не слишком-то приятно, к тому же сбежать оттуда не было никакой возможности. И тогда я специально заговорил по-английски так, чтобы они услышали, как я рассказываю другому рабу, что в свое время я был в услужении у одного англичанина. Это было неправдой, но все получилось так, как я и надеялся, и капитан прислал за мной. Вот так я стал прислуживать капитану, и с того момента у меня появилась возможность оставаться на палубе. Затем я сделал все, чтобы завоевать его доверие.
- А как ты оказался на берегу?
- Лашану нужен был человек, а на примете у них никого не было, поэтому на этот раз меня отправили на берег ему на помощь. Я же только этого и дожидался.
- Если нам удастся выпутаться из этого, ты вернешься обратно в Африку?
Он глубоко задумался.
- Еще не знаю, - пробормотал он наконец. - Слишком уж многое мне довелось пережить. Может быть, здесь я найду лучшую долю.
- Но рабы есть и в этой стране.
- Рабы есть повсюду. Многие так или иначе становятся рабами, даже сами не осознавая того, но только я уже никогда им не буду. А неплохо устроиться можно даже среди белых людей.
- Ты не боишься, что цвет кожи может помешать тебе в этом?
- Боюсь ли я? Нет. Конечно, в каком-то смысле это может обернуться против меня, а в чем-то и наоборот, будет мне только на пользу. Тебе, наверное, хочется знать, откуда я так знаю английский? Я выучился вашему языку у одного англичанина, который в моей стране был рабом. Его захватили, когда их люди сошли на берег с корабля. Он начинал с самой грязной работы, делать которую может только раб, но скоро выяснилось, что он немного разбирался во врачевании и мог лечить болезни, хотя сам и не был лекарем. Затем он стал моим учителем. И вот вскоре он уже был советником и ближайшим другом моего отца. Когда мой отец умер, то он вернулся в свою страну и не с пустыми руками, а с золотом и бриллиантами, подаренными ему за службу моим отцом.
Перед тем, как его корабль готовился отчалить, мы с ним стояли на берегу, и тогда он сказал мне одну вещь, которую я запомнил на всю жизнь. Он сказал, что любой человек может стать рабом, но вот королем даже при очень большом желании может стать далеко не каждый. Тогда он положил мне руку на плечо и сказал, что во всем мире существует только два типа людей: те, кто умеют только хотеть и желать, и те, кто стремятся к тому, чтобы их желания осуществились, и что мир и все его богатства будут всегда принадлежать тем, у кого помимо желаний есть еще и воля.
"Когда я попал в твою страну, я был рабом, но я сносил любые тяготы. Я не бежал от трудностей, и их у меня было предостаточно. В конце концов, я как-то раз помог и твоему отцу, потому что в какой-то момент ему стало трудно в одиночку справляться с грузом своих проблем, и твой отец дважды вознаградил меня за это, сначала даровав мне свободу, а затем и богатство.
Подумав, что пришло время идти дальше, я поднялся с земли.
- Генри, - сказал я, - мне кажется, что у тебя был очень хороший учитель.
- Да, это так, хотя мне потребовалось слишком много времени на то, чтобы самому это осознать. Те знания, что он дал мне, не пропали даром, но лучше всего я усвоил то, чему научила меня его жизнь.
Было еще совсем темно, когда мы устроили привал, выбрав себе для этого укромный уголок среди густых зарослей молодых сосен. Это была та сторона холма, где склон сначала круто обрывался вниз, а затем образовывал узкий уступ. Здесь мы и расположились на ночлег и тут же уснули. На этот раз мы чувствовали себя в полной безопасности, и все спали спокойно и очень крепко.
Когда я очнулся ото сна, солнце еще не взошло. Еще какое-то время я лежал совершенно неподвижно, прислушиваясь к лесным шорохам, определяя происхождение каждого из них, услышанного мной. Поднявшись на ноги, я подошел к самому краю уступа, на котором мы спали и огляделся по сторонам. И в тот самый момент, когда я уже было собирался отвернуться, до моего слуха откуда-то донеслось еле уловимое позвякиванье металла о металл.
У меня перехватило дыхание; затем, медленно выдохнув, я взглянул в том направлении, откуда раздавался этот звук.
Всего в каких-нибудь тридцати ярдах от нас был разбит еще один лагерь! И в этом самом лагере Верн чиркал кремнем об огниво, собираясь разжечь костер!
ГЛАВА 8
Затаив дыхание, я осторожно отступил назад. Оказавшись вне поля зрения, я быстро развернулся и разбудил Янса. Мой брат был всегда готов к любым неприятностям и очень хорошо знал меня, и поэтому он тут же очнулся ото сна и насторожился. Янс тут же бросился будить Генри, а я подошел к девочкам.
Слегка тронув Диану за плечо, я многозначительно приставил палец к губам. Ее глаза были широко распахнуты; мгновенно придя в себя и обо всем догадавшись, она стала осторожно будить Керри. Взмах моей руки в сторону вражеского лагеря оказался для нее достаточным предупреждением.
Тихо и поспешно мы пробирались сквозь лесные заросли, стараясь уйти как можно дальше от их лагеря. И нам это до некоторой степени удавалось или, по крайней мере, так могло показаться.
На листьях лежала роса, или, возможно, ночью начинал было моросить мелкий дождик, но мы беззвучно шли вперед, и все кругом было тихо. Вне всякого сомнения они вскоре обнаружат наш лагерь, потому что, отправившись в заросли за сушняком для костра, они обязательно выйдут к нему. Наиболее важно теперь для нас было отойти как можно дальше от того места, по возможности оставив при этом как можно меньше следов; и все же прежде всего я заботился именно о расстоянии между нами и ими.
Похоже, Макса Бауэра с ними не было, так что, должно быть, обе группы до сих пор еще не встретились. Или, возможно, Бауэр предусмотрительно не желал появляться в одной компании с теми, кто похитил и удерживал девочек. Но именно он-то и беспокоил меня больше всего, так как в сыскных способностях Лашана или Верна я очень сильно сомневался.
