Коварный Дмитрий пригласил тверского князя Михаила в гости, заточил в тюрьму и заставил подписать указ о переходе титула столицы Владимирского улуса от Твери к Москве. Михаил повиновался, но потом обратился за помощью в Литву. Ольгерд вместе с Михаилом наказывают Дмитрия (разбивают его сторожевой полк), сам Дмитрий бежит в Москву и укрывается там за только что отстроенными каменными стенами Кремля. Постояв под стенами три дня, Ольгерд и Михаил уходят.
И наконец, князь Внтовт, разбивший в 1410 г. войско Тевтонского ордена при Грюнвальде, завершил собирание русских земель присоединением вольных Смоленска, Рославля и пограничной с Московией Вязьмы. Несмотря на то, что в 1399 г. Витовт был разбит ордынцами у реки Ворсклы, из-за чего в 1401 г. от Литвы вновь отделился вольный Смоленск, литвинский князь, тем не менее, вновь укрепляет дружеские отношения с Тохтамышем. В 1396 г. именно к Витовту в Литву бежал разбитый на реке Терек Тамерланом (Тимуром) хан Тохтамыш, чьи сыновья поддержат русские полки на поле Грюнвальда. В том же году, когда были разбиты тевтонцы (1410 г.), русь-литовские солдаты вместе с сыном Тохтамыша Джелал-Эд-Дином, поддержавшем Витовта под Грюнвальдом, идут воевать с крымскими татарами.
Кстати, когда советские и некоторые российские историки пишут, что Грюнвальд ― это великая битва против крестоносцев, где объединенные славянские силы русских, беларусов и поляков вместе с литовцами победили, под русскими (россиянами) они имеют в виду Смоленский полк. Говорить так — все равно что говорить, что Наполеона Бонапарта одолели советские вооруженные силы. Смоленский полк такой же литовский полк, как и Подольский, Галицкий, Минский, Витебский и многие другие полки в составе армии Витовта. С таким же успехом в Венгрии могут писать, что Венгрия рагромила Тевтонский орден, по той причине, что в польском войске сражались наемные чехи и венгры (валахи). Смоленск в 1410 г. не имел никакого отношения к Москве, он — литвинский город, извечно беларуский, и лишь после революции 1917 г. в Москве отменили полное название города Смоленск-Литовск, как именовались до той поры и некоторые другие беларуские города: Брест-Литовск, Минск-Литовск.
А вот конница Джелал-Эд-Дина — это в самом деле московский вклад в победу под Грюнвальдом, тем более что именно татарский ратник сразил магистра Тевтонского ордена Ульриха фон Юнгингена. Московитская конница и начала битву, геройски бросившись под ядра пушек, позже оказавшись в ловушках-рвах. Но российские историки полагают, что российский вклад в викторию славян над тевтонцами — это вовсе не конница сына Тотамыша, а смоляне, тогда как своих соотечественников татар в Москве странным образом именуют лишь наемниками. Более чем удивительно и несправедливо.
После неудачных боев в Крыму Джелал-Эд-Дин уходит не куда-нибудь, а опять-таки в Литву, в Троки, где у него родился сын Хаджи Гирей, который позже станет родоначальником крымских ханов.
Вот кто по-настояшему собирал русские земли: литвинские князья! Вот где была Русь! Русь — это там, где вместе с русскими рыцарями (уже само слово рыцарь — русское, сокращение от рус-царь, т. е. царь (начальник) русов (дружины)) приходило Магдебургское право, право на самоуправление и свободное экономическое развитие, право свободного вероисповедания, будь ты католик, православный, мусульманин, иудей или язычник.
Собирать — значит мирно присоединять, а не поливать их кровью, как делали московские князья Иваны III и IV, Василий III и в особенности Алексей Михайлович Романов, ненавидя людей даже другой христианской конфессии, считая латинян (католиков, да и православных тоже, если они не признают Москву центром православия) врагами номер один. Хотя вот с исламом Орды почему-то мирились. Скорее всего потому, что московское православие и было почти исламом.
Тихий, мирный (когда нет демонстраций) и во все времена аккуратный Минск — загадочный город. Его исторический центр странным образом не в центре, как у других городов, а асимметрично сдвинут со спиральной оси логического развития роста всех городов. Минск — единственная европейская столица, стоящая на несудоходной реке. Его название абсолютно не соответствует его географическому положению, а место его закладки, по идее, никогда не могло появиться. Но обо всем по порядку.
Все города возводили так, чтобы можно было легко обороняться от врагов. Это вам любой археолог скажет. Минск же заложен так, словно его строили специально для того, чтобы город захватили враги.
Во второй половине 1980-х гг. активно строилась вторая линия минского метро. Строительство станции «Немига» наткнулось на большую проблему: на этом месте располагался древний центр города, причем самая важная его часть — въездная башня.
Археологи настаивали на остановке строительства. Правительство, наоборот, торопило. Пришлось искать консенсус. Было принято даже решение сделать станцию метро в виде музея, оставив все как есть. Но тогда, в эпоху глобальной перестройки и острого дефицита всего, денег на этот план никто не дал. Все что смогли — отодвинули станцию чуть в сторону (официально, но никто не знает, как на самом деле). Саму проблему раскопок решили призывом добровольцев, среди которых оказался и мой друг со студенческих времен и почти профессиональный диггер Сергей Лапшин. Он и протащил меня на раскоп, где нам открылась одна достаточно большая археологическая странность. Древний Минск, как ни крути, возник в низине. Если другие города Древней Руси строились на возвышенностях, с хорошим круговым обзором, начинаясь с Замковой горы, то наш древний Минск стоял под Троицкой горой и местом будущего Верхнего города. С севера к древнему Минску примыкало болото, которое исчезло, по разным данным, в XIX в. или в начале или даже в конце XX в.
Археологи, разговаривающие с нами, лишь разводили руками — рядом возвышенности, с которых неприятелю очень даже легко осадить городище и обстреливать его, а наши предки основали его именно в болотистой низине, словно издеваясь над собой.
Все известные древние города, включая беларуские, строились на горе: Вильно, Киев, Крулевец…
Древние умели хорошо ориентироваться на местности и никогда бы не построили вопреки правилам город на болоте. Болото — гиблое и нехорошее место. Города же строили по особым правилам с геометрической точностью как в абсолютно негородской Скандинавии (датские бурги до сих пор поражают правильностью геометрических форм), так и у нас: чтобы улицы хорошо проветривались, были закрыты подступы врагам и имелись хорошие речные или морские подходы.
Но в Минске ничего этого не было! Его построили под горой, на месте, где не было ни языческого капища, ни христианского храма, ни усадьбы конунга или князя. У археологов, впервые открывших все эти странности еще в 1960 г. (раскопки вел известный в Беларуси профессор Загорульский), возникло ощущение, что сюда пришли какие-то люди и по совершенно необъяснимым причинам соорудили крепость в низкой сырой местности, где другой человек даже ночь проводить побоялся бы. А дальше — еще удивительней: эту низкую сырую местность оградили небывалым валом высотой около 8 метров и шириной 25 метров! В периметре это почти километр. Вал укрепили частоколом. То есть, с одной стороны, наши предки выбирают совершенно неподходящее место, которое в XI в. никто абсолютно не выбрал бы для закладки города, а с другой — проявляют титанические усилия, чтобы это место оборудовать мощным валом и стеной! Невероятно. Все это наводит на одну-единственную более-менее объясняющую все это мысль: люди, строившие древний Минск, явно не имели выбора, были зажаты со всех сторон врагами или же спасались на этом клочке болотистой суши от… пожара?
Из летописи мы знаем, что Минск упоминается впервые под 1067 г. В тот год в конце зимы братья Ярославичи — Изяслав, Святослав и Всеволод пошли на полоцкого князя Всеслава Брячиславовича по прозвищу Чародей. Братьями был взят и сожжен город Менск, мужчины города перебиты, а жены и дети угнаны в плен.
Так может быть, после этого печального события оставшиеся в живых менские жители построили под горой, где остались сожженные руины их города, временное укрепление?
Еще одна вполне подходящая к Минску версия: а не Коростень ли древлян был более древней столицей наших предков, сожженной княгиней Хельгой (Ольгой) в 945 г. в отместку за убийство старого князя Ингвара (Игоря)? Может, потому временное убежище, ставшее постоянным, было выбрано в таком неудобном месте — в низине, у воды? Древляне сожженного Коростеня, возможно, построили временное убежище под горой, на которой и располагался их бывший стольный град, точно так же, как в 1204 г. киевляне стали отстраивать новый Киев вдалеке от сожженного князем Рюриком Ростиславовичем в борьбе за престол старого города (в 1240 г. монголо-татары штурмуют вовсе не днепровский Киев, который предсгаатял из себя лишь развалины и поселения погорельцев в 60-ти км. от него. Батый штурмовал Киевец дунайский, православный центр венгерской Рутении, позже выданный екатерининскими историками за русский Киев).
