Восточные дела дошли до нас в более полном виде. Это статейные списки посольства И.П. Новосильцева (1570 г.) и А. Ище-ина (1571–1572 гг.) в Турцию[294]. Очень обстоятельные крымские дела за интересующее нас время, к сожалению, не изданы[295]. А именно здесь находятся столь широко известные памятники, как переписка Ивана IV с опричником Василием Грязным, находившимся в крымском плену[296], документы об измене Кудеяра Тишенкова и т. п. Ногайские дела сохранились лишь за самое начало опричнины, причем изданы они очень скверно[297].
Основную массу сведений о казнях Ивана Грозного мы черпаем из царских синодиков — списков казненных лиц, рассылавшихся для поминания по монастырям. Уже давно отброшены сомнения апологета опричной политики Е.А. Белова, считавшего синодики фальшивкой[298]. С.Б. Веселовским установлено, что только в начале 80-х годов Иван Грозный «пришел к мысли обеспечить души казненных поминовением»[299] и направил в различные монастыри списки лиц, казненных во время опричнины, и большие денежные суммы «на помин души». Изучение синодиков сопряжено с большими трудностями, несмотря на то, что С.Б. Веселовский составил алфавит лиц, упомянутых в них, который он сопроводил обстоятельным комментарием.
До недавнего времени были изданы только отдельные списки синодиков, причем, как правило, очень небрежно. Это два кирилло-белозерских синодика[300], синодики Нижегородского Печерского[301], Спасо-Прилуцкого[302] и Никитского Переяславского монастырей[303].
Несколько очень важных текстов остаются вовсе неизданными. Это указанные С.Б. Веселовским[304] синодики: Троицкого монастыря[305], Костромского Богоявленского (на л. 157–168 в одном из списков синодика Костромского областного архива), Чудова монастыря[306] и дефектные списки Московского Богоявленского монастыря[307]. Д.Н. Альщиц нашел рукопись XVII в. полного Богоявленского синодика 14 января 1584 г.[308] Можно указать еще синодик Благовещенского Киржачского монастыря[309] и копию XIX в. с синодика Свияжского Богородицкого монастыря[310]. Р.Г. Скрынников обратил внимание еще на Соловецкий список XVII в.[311] и отрывок из синодика Антониева Сийского монастыря XVII в.[312] Он же опубликовал сводный текст синодика по сохранившимся спискам. Правда, принцип отбора им вариантов и основных чтений остается не вполне ясным. Текстология списков синодика нуждается еще в доисследовании. Зато вывод Р.Г. Скрынникова о том, что в основу составления синодика в целом положен хронологический принцип размещения материала, может быть принят. Он также предположил, что источником синодика были списки казненных, хранившиеся в Государственном архиве. Однако данный вопрос должен быть рассмотрен более обстоятельно[313].
Трудность изучения синодиков вызвана самим характером записей в этих памятниках: синодики представляют собой перечни собственных имен для поминовения. Только в отдельных случаях между строк над тем или иным именем помещена фамилия (часто киноварью). Расшифровка этих перечней чрезвычайно затруднена. Дополнительным источником для изучения состава казненных Иваном Грозным могут служить вкладные книги монастырей с записями о суммах, данных «на помин души» того или иного лица. Записи дают сведения о времени смерти интересующего нас деятеля: поминальный вклад делали некоторое время спустя после смерти поминаемого, а число, когда раздавали монахам «корм», иногда совпадает с датой его смерти. Много вкладных книг издано, но не менее остается еще не опубликованными. Так, не издана важнейшая вкладная книга Троице-Сергиева монастыря (хранится в Загорском музее)[314].
Вкладные книги Волоколамского монастыря изданы, но с серьезными искажениями (как, впрочем, и другие публикации A.A. Титова[315]. Основной текст их написан еще в 1553/54 г., а отредактирован в 1563/64 г. Вассианом, бывшим архимандритом Тверского Возмицкого монастыря. Позднейшие приписки в книгах доходят до 1572/73 г., т. е. захватывают время опричнины. Не меньший интерес представляют записные книги Волоколамского монастыря, составленные Евфимием Турковым в 1584/85 г.[316] Сложность изучения вкладных книг заключается в том, что обычно по истечении определенного срока поминовения имя вкладчика вычеркивалось из них. В результате книги вскоре становились непригодными для употребления, их уничтожали, а оставшиеся имена переписывались в другие книги. Поэтому основная масса дошедших до нас книг относится не к XVI, а к XVII в., и в них очень мало сведений более ранних. Как правило, это только крупнейшие вклады царя и княжат (во вкладных книгах вообще записывались главным образом крупные вкладчики). Опубликовано несколько вкладных и кормовых книг, интересных для историка опричнины. Это книги монастырей: Кирилло-Белозерского[317], Нижегородского Печерского[318], Антониева Сий-ского[319], Ростовского Борисоглебского[320], Брянского Свенского[321] и некоторых других[322]. Не изданы вкладные книги Симонова монастыря с интересными сведениями о царских вкладах «опальной рухляди» (оружие, платья, иконы и т. п.)[323].
Для того, чтобы разобраться в сложных генеалогических взаимоотношениях русского дворянства, имевших столь важное значение для московской служилой лестницы чинов, необходимо внимательно изучить родословные книги и местнические дела. К сожалению, до настоящего[324] времени не существует издания официальной родословной книги XVI в., которое бы отвечало современным археографическим требованиям[325], а многие десятки списков разбросаны по различным архивохранилищам. Не опубликована основная масса родословных росписей, подававшихся дворянами в Разряд в конце XVII в.[326]
После отстранения от власти Алексея Адашева официальное летописание постепенно приходит в упадок. Последние записи официального свода относятся к 1567 г.[327] В 224 ящике Царского архива помещались «списки, что писати в летописец, лета новые прибраны от лета 7068-го до лета 7074-го и до 76-го»[328]. Итак, действительно, летопись доходила до 1567 г. (7076 год начинался с 1 сентября 1567 г.). В этой летописи (которую по одному из списков иногда называли Александро-Невской) содержались такие ценные сведения, как изложение указа об учреждении опричнины, первые мероприятия, направленные против боярской крамолы, записи о ходе Ливонской войны.
Для изучения русской общественной мысли опричных лет и для характеристики политической направленности карательных мер правительства Ивана IV огромный интерес представляют вставки в Синодальный список лицевого (иллюстрированного) летописного свода и в Царственную книгу (копия). Интерполяции в официальное летописание, сделанные, как это убедительно показал Д.Н. Альшиц[329], в канцелярии Ивана Грозного, относятся к событиям, совершавшимся в малолетство царя и в годы правления Избранной рады (до 1557 г.). Но так как они составлялись уже много лет спустя, то раскрывают перед читателем происшедшие к тому времени разительные перемены в политических и личных симпатиях царя.
Редакционная правка Синодального списка лицевого свода, несомненно, связана с опалой на князя Владимира Андреевича Старицкого. В самом деле, согласно приписке, относящейся к расследованию причин побега за рубеж князя Семена Лобанова-Ростовского, этот князь заявил «сыскной комиссии» следующее: «Ко мне на подворье приезжал ото княгини от Офросиньи и от князя Владимира Ондреевича, чтобы я поехал ко князю Володимеру слушати ее и людей перезывал»[330]. Князь Семен Лобанов-Ростовский в 1553 г. был, вероятно, глашатаем идеи воцарения князя Владимира после смерти Ивана IV. Но после какой опалы на князя Владимира (1563 или 1566 г.) появилась летописная версия, приписывающая инициативу старицкому князю в переговорах с Лобановым-Ростовским? Д.Н. Альшиц считает, что это было еще в 1563 г., когда царь Иван забрал себе для просмотра дела об отъезде князя Семена «во княж Володимерова деле Ондреевича»[331]. В июне 1563 г. действительно Иван IV «опалился» на Владимира Старицкого[332]. Но все это само по себе еще не дает основания датировать приписки к летописи 1563 годом.
Не более основательны и другие аргументы автора в пользу предложенной им датировки. Синодальный список излагает события до августа 7075, т. е. 1567 г. Однако приписки делались на той части текста, которая доходит до 1557 г. Отсюда Д.Н. Альшиц заключает, что в момент редактирования рукопись Синодального списка обрывалась ранее 1567 г., по его соображениям, — 1560 г. Для доказательства этого необходимо было показать наличие палеографического рубежа (смены почерков) в тексте списка, но этого-то рубежа Д.Н. Альшиц не нашел, что исключает возможность многоэтапного составления Синодальной рукописи. Более того, Н.П. Лихачев показал, что этот текст лицевого свода написан на той же французской бумаге, что и книги дипломатических сношений с Польшей: № 9 (1570–1571) и № 10 (1575–1579)[333], т. е. работа над составлением лицевой рукописи велась вряд ли многими годами раньше 1570 г., тем более что даже во Франции наиболее ранние документы на подобной бумаге датируются 1566 г. Поэтому дата 1560 г. для какой-то части Синодального списка невероятна.
