В любом случае, несмотря на огромные денежные затраты, пропагандные и политические усилия международного еврейства, Киевский процесс доказал, что именно в хасидском гнезде с синагогой (этим были отвергнуты все прочие версии еврейской стороны о родственниках и ворах) после долгого и необычного для простого убийства вытачивания крови (что типично именно для еврейских ритуальных убийств) был замучен христианский мальчик Андрей Ющинский, готовивший себя в священники. А все обнаружившиеся в связи с этим процессом махинации еврейства с целью предотвратить осуждение Бейлиса лишь подтвердили, что это убийство воспринято еврейством как серьезное обвинение, относящееся к еврейству в целом. Понятно, почему Грузенберг, который столь «упорно заставлял суд обвинить евреев в ритуальном убийстве... в позднейших мемуарах категорически отказывался от своего поступка» [410].
В этой доказанности "ритуала" важное отличие Киевского процесса от проходившего незадолго до того процесса еврея Гюльзнера (1899) в австрийской Чехии. Суд в двух разных составах дважды приговаривал Гюльзнера к смерти за доказанное убийство, но без рассмотрения ритуальности (а во время революции евреи добились его помилования).
В этом также и отличие от Саратовского дела (1853–1860), где факты ритуального убийства евреями мальчиков также были безспорно установлены раскаявшимися свидетелями-участниками и вещественными доказательствами [411], преступники были осуждены на каторгу, но вопрос о ритуале был с помощью закулисных интриг хитро вынесен за скобки на усмотрение специального совещания и судом не рассматривался. На этом основании еврейская литература стала нагло утверждать, что обвинение евреев в ритуале было «ложью», что «объективные доказательства их причастности к убийству также не были обнаружены», а «лжесвидетелей приговорили к каторжным работам» [412]. И разумеется все это произошло – из-за "антисемитизма".
Этот прием повсеместно навязываемой наглой лжи при доказанных уликах, которая призвана сделать бывшее небывшим и обвинить в пресловутом "антисемитизме" тех, кто обличает еврейские преступления, в еще более наглядном виде показан в приложении к данной книге "Дело Бейлиса в справочной и научной литературе". Не забудем при этом, что по талмудическим законам раскрытие преступления, совершенного евреем, становится "оскорблением бога", а потому нужно всеми силами не допустить этого.
Первым отреагировал все тот же Жаботинский установочной статьей "Первая половина вердикта" о том, как евреи должны относиться к первой части решения присяжных: «первая половина вердикта есть совершенно пустая страница, в которой нет ни единого намека на предрешение вопроса о том, кто убил и для чего убил, то есть о ритуале... Резюмирую двумя словами: провал полный, безпримерный, неслыханный со времен дела Веры Засулич»» [413]. В сущности это была инструкция сионистского лидера всем журналистам, будущим "исследователям" и авторам статей в энциклопедиях, – а что еще евреям оставалось делать? Не признавать же доказанность "ритуала".
Поэтому, несмотря на неопровержимые факты, евреи по сей день выдают юридически опровергнутую версию о "воровской шайке" за "истинную". А установленную судом истину об убийстве со всеми признаками ритуальности на еврейском заводе выдают за "инсценировку антисемитского царского правительства" – хотя даже Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства под председательством адвоката-масона [414] Н.К. Муравьева при всем своем старании (было допрошено 48 лиц) не смогла «получить серьезных результатов» [415], заказанных масонской властью.
Вопреки протоколам и выводам этой Комиссии, Тагер, использовавший ее материалы, сформулировал такое обвинение: «Дело Бейлиса... было направлено к тому, чтобы националистической погромной травлей, созданием отравленной антисемитизмом атмосферы задержать, разложить, парализовать нарастающее рабочее революционное движение, отвлечь в сторону все более обостряющиеся классовые противоречия... Все без исключения доказательства, выставленные властью в подтверждение обвинения Бейлиса и евреев вообще, были подложными... [курсив Тагера. – М.Н.]. Все это начинание имело за собою с начала и до конца поддержку и одобрение самого царя. Так союз воровской шайки, убившей Ющинского, с государственной прокуратурой и командовавшей организацией объединенного дворянства был возглавлен царской фигурой» [416]. Грузенберг позже прибавил к этому в своих воспоминаниях: «Не было ни одного человека в ближайшем окружении монарха, который не был бы убежден в невиновности Бейлиса, и тем не менее... можно без преувеличения сказать, что на деле Бейлиса монархический режим покончил моральным самоубийством» [417].
Для большей достоверности этой версии всех противоречивших ей свидетелей (включая Веру Чеберякову), министров, сотрудников суда, прокуратуры и полиции соплеменники Тагера (при непосредственном участии кассира "Комитета защиты Бейлиса", сотрудничавшего тогда с ЧК – М. Виленского) расстреляли еще в 1918–1919 годах.
Из трудов современных фальсификаторов выделим книгу Л. Кациса "Кровавый навет и русская мысль. Историко-теологическое исследование дела Бейлиса" [418]. Автор ее претендует «рассматривать эту проблематику так, как она видится сторонникам подобных обвинений – с сугубо православной точки зрения» [419]. Однако вместо того, чтобы для этого обратиться, с одной стороны, – к учению Церкви по еврейскому вопросу, и, с другой стороны, – к Талмуду и каббале, Кацис глубокомысленно выискивает малейшие следы своего "кровавонаветного мифогенеза" везде, где только можно – в остатках языческих обрядов на Балканах, у католиков, скопцов, хлыстов, монахов-исихастов. Евреи на этом фоне – всего лишь досадный и особенно несправедливый, ибо "научно опровергнутый", частный случай.
Если Кацис претендует на "теологическую" ученость (с вопиющими ошибками из-за явно непосильного замаха), то в более традиционном, нагло-жидовском стиле написано «блистательно осуществленное исследование» – книга "Растление ненавистью" С. Резника, «чей совестливый голос не мирится с ложью». Резник (главный ныне компилятор Тагера) называет Киевский процесс «провалом гнусной полицейской и судейской провокации». «Провалом», поскольку объявляет доказанными «подлинными убийцами» шайку воров (Латышева, Рудзинского, Сингаевского и В. Чеберяк) и утверждает, что Вера Чеберяк «даже находясь в тюрьме, сумела через кого-то отравить собственных детей, опасаясь, что они проболтаются… Ее прямое участие в убийстве Андрюши Ющинского… было полностью доказано». Резник даже "Житие преп. Евстратия", замученного жидами, называет «средневековым мифом» [420]. Непосильный замах есть и у Резника: он претендует на опровержение авторства В.И. Даля как "фальсификации", и это открытие для него ничем, кроме конфуза, закончиться не может [421].
Еще один "блистательный исследователь" бейлисиады М. Дейч, постоянный автор бульварного "Московского комсомольца", несет те же идеи в широкие массы: «Убийцами несчастного мальчика были завсегдатаи одного из киевских притонов – Петр Сингаевский, Борис Рудзинский и Иван Латышев. Сведения эти — из стенографического отчета о деле Бейлиса, который так настоятельно советует нам прочесть некто Назаров. Сам некто, понятное дело, такие отчеты не читает. Ему недосуг: и брошюрку вышеупомянутую ["Жить без страха иудейска!" – М.Н.] нужно было сочинить, и злосчастное "письмо 500", число подписантов которого с каждым появлением увеличивается на порядок... Человек он либо сильно невежественный, либо сильно подлый. Стенограмму процесса Бейлиса некто Назаров явно не читал – никаких доказательств "практикования евреями ритуальных убийств" в стенограмме нет. Именно поэтому присяжные оправдали подсудимого» [422].
