За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, вконец разоривших святую Русь.
За прекращение междуусобной брани.
За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую землю, занялся бы мирным трудом.
За то, чтобы честный рабочий был обеспечен хлебом на старости лет.
За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси.
За то, чтобы русский народ сам выбирал себе хозяина.
Помогите мне, русские люди, спасти Родину.
Генерал Врангель»[892].
А в приказе Врангеля № 3226 от 20 мая 1920 года (по старому стилю) говорилось:
«Мною подписан закон о волостном земстве и восстанавливаются земские учреждения в занимаемых армией областях.
Земля казенная и частновладельческая сельскохозяйственного пользования распоряжением самих волостных земств будет передаваться обрабатывающим ее хозяевам. Призываю к защите родины и мирному труду русских людей и обещаю прощение заблудшим, которые вернутся к нам. Народу земля и воля в устроении государства! Земле — волею народа поставленный хозяин. Да благословит нас бог!
Генерал Врангель»[893].
Из обсуждения листовки и приказа выходило, что крестьянам земля предлагалась не бесплатно, а за выкуп в размере пятикратного среднего за последние 10 лет урожая. Этот огромный выкуп должен был вноситься частями в течение 25 лет. То есть размер ежегодного взноса являлся одной пятой урожая, что под силу было только для самой богатой части деревни.
На захваченной врангелевцами, как и поляками, территории восстанавливалась буржуазно-помещичья власть, вводился режим военной диктатуры, восстанавливалась частная собственность на землю и промышленные предприятия, то есть завоевания революции сводились на нет.
Не были в почете и действия красного правительства, а поэтому объявленная мобилизация в Красную Армию, не имела успеха, и созданный для «подбадривания»призывников приказ, например, начальника тыла 42-й стрелковой дивизии Блюмберга звучал так:
«Несмотря на неоднократное обращение рабоче-крестьянской власти к лицам, уклоняющимся от призыва и дезертирам явиться добровольно в ряды Красной Армии, многие до сих пор еще не явились и продолжают скрываться, ввиду чего:
Приказываю: 1. Всем дезертирам немедленно явиться в штаб тыла, помещение скотолечебницы в Цареконстантиновке, 8 июля сего года; 2. Лица, не явившиеся до указанного срока, будут объявлены врагами трудового народа, арестованы и переданы суду революционного трибунала, все имущество их и их родных будет конфисковано; 3. Граждане, знающие об укрывателях тех или иных лиц, должны немедленно сообщать об этом в штаб тыла, в противном случае заслуживают такую же суровую кару как и дезертиры.
Начальник тыла 42 стр. див. Блюмберг»[894].
Совет Революционных Повстанцев Украины (махновцев) и штарм остановились в д. Времьевке, что через реку от с. Большая Янисоль. Меня не оставляла мысль о союзе с красными против Врангеля. Своим лезвием она касалась пролетарских элементов комсостава и склоняла их на мою сторону, вырывая из-под влияния гуляйпольцев. Кроме того, за это время в армии расцветал черный террор по отношению коммунистов, предисполкомов, предкомнезамов, чекистов, милиции и продагентов.
Чтобы прекратить самосуды и отобрать судебные функции от командиров, особенно, от окружения Махно, я еще раньше настаивал на создании специального органа при Советах. Но со мной не соглашались до приезда набатовцев.
Считая себя полноправным членом махновского и анархистского движения, как и Махно, да к тому же ответственность на мои плечи ложилась не меньшая, нежели на него (Махно в это время был председателем Совета, член оперативного отдела и командармом Повстанческой, а я — Зампредсовета, начальником оперативного отдела Совета и Начштарма Повстанческой), я, по своему усмотрению, имел право собирать командиров на собрания для разрешения всевозможных вопросов.
Так, 9-го июля были перевыборы Совета и заодно созваны командиры на заседание. Здесь присутствовал в полном составе Совет, штарм и культпросвет. На повестке дня стояли вопросы: а) организация карательного органа; б) о союзе с красными против Врангеля.
В своем докладе я высказал, примерно, следующее:
«Мы собрались для того, чтобы обсудить два очень важных вопроса. Вы знаете, что махновщина с нового года вступила в новый период борьбы с большевиками и их властническими учреждениями, что она протестует против насилия и стремится сохранить себя для новых битв с белогвардейщиной. Советский тыл не укреплен войсками и мы знаем, что нас никто не возьмет в тиски. Мы ведем борьбу с большевистскими организациями во имя бесклассового общества, во имя подлинной анархической революции. Идеологически мы, как-будто, правы, ибо стремимся к политическому и экономическому раскрепощению масс. Но, наряду с большевистскими организациями, существуют организации чисто народные. Сюда можно отнести профсоюзы, комбеды, кооперативы и хозяйственные организации. И наши командиры, следуя традициям прошлого, не разбираются в этих вопросах, и раз им попадают под руку ответственные представители таких организаций, они без разбора убивают их, как позорные бандиты. Убийство сделалось особым спортом и особенно те элементы, которым анархизм чужд по духу, как и большевизм, от которого они бегут и ищут возле нас спасения, в этом изощряются. Им нечего терять, ибо, борясь с большевизмом, они разоружают нас в пользу буржуазии.
В прошлом году армия имела контрразведку и, кроме разведывательных функций, ей были присвоены функции и судебные. Но теперь, по мере превращения контрразведки в разведывательный орган, право карать имел каждый в отдельности командир и даже повстанец. Это весьма доходная статья для уголовных, чуждых нам элементов, которые разъедают наш организм и вооружают против нас население. Я предлагаю принять следующую резолюцию, согласованную с культотделом Совета и некоторыми членами Совета: а) Категорически воспрещается комсоставу и повстанцам по своему личному почину расстреливать пленных красноармейцев и командиров, комиссаров и коммунистов, милицейских, комнезаможных и совработников, продагентов; б) Организовать при культурно-просветительном отделе Совета комиссию антимахновских дел, куда надлежит направлять всех без исключения пленных, а равно командиров и повстанцев — за проступки воспрещенные в рядах махновщины; в) В комиссию избираются: председатель — Зуйченко, Г. Кузьменко, Василенко и Чайковский — членами. Комиссию подчинить председателю культ-просветного отдела Совета».
Против резолюции никто не возражал, и она была принята единогласно. Собрание подошло ко второму вопросу, как вдруг часовые приводят, с виду интеллигентного незнакомца, одетого в крестьянские лохмотья. Он назвался капитаном Иваном Михайловым, посланцем врангелевской ставки.
Надо заметить, что сей капитан в с. Ровное на Херсонщине в 1919 году поднимал восстание против красных. Однажды он взял в плен роту Новоспасовского полка, который по личному почину снялся с фронта и шел на соединение с Махно, 70 человек расстрелял на месте, а 50 отправил в Елисаветград, где они были повешены.
Михайлов говорил, примерно, следующее:
Штаб главкома генерала Врангеля послал меня к вам для связи. Ваши командиры: Володин, Прочая, Самко[895] и другие шлют вам привет. Они при, ставке организуют партизанские дивизии и бригады имени батьки Махно. Финансами и вооружением снабжаются нашей Русской Армией. А это письмо и копия приказа.
Пакет был вскрыт. Махно прочел его содержание. Приказ гласил:
«№ 3130, г. Севастополь, 13 мая 1920 г.
В случае перехода нашего в наступление, мы на пути к достижению заветной цели — уничтожению коммунизма, можем войти в соприкосновение с повстанческими частями Махно, украинскими войсками и другими противокоммунистическими группами.
По борьбе с главным врагом святой Руси — коммунистами, нам по пути все те же русские люди, которые, как и мы, честно стремятся свергнуть кучку насильников-большевиков, обманом захвативших власть.
Приказываю: всем начальникам, при соприкосновении с указанным выше противобольшевистскими группами, сообразовать свои действия с действиями войск этих групп, имея в виду нашу основную задачу — свергнуть коммунизм и всемерно облегчить и помочь русскому народу воссоздать свое великое отечество.
Генерал Врангель»[896].
Таким образом перед нами открылась отвратительная картина провокации Врангеля. По этому поводу я взял слово:
— Наши враги одурачили оставшихся вне армии товарищей, и путем явной провокации успели их организовать, вооружить и даже бросить на большевиков. Наша задача теперь же состоит в том, что мы должны показать на деле, кто наши союзники. Первое практическое осуществление, это вопрос разгрома врангелевской армии. Отсюда нам следует повернуть на юг в его тыл. Второе, следует добиваться союза с красным командованием о признании нашей армии, как самостоятельной революционной единицы, требуя опровержения печатных сведений о союзе с Врангелем, поясняя широким народным массам те идеи, за которые мы ведем борьбу.
