Я не смотрел вниз. Солнце обливало огнем лицо, веселило сердце. Бездна под ногами холодила пину, но озноб опасности еще не проник в душу. Меня неудержимо тянуло вперед. Было весело, я почти смеялся, бросая по скале невесомое тело.
Вот и полка. Неширокая каменная горизонталь тянулась влево, и там, метрах в трех, зияло заветное "окно". Теперь оно не казалось таким маленьким как снизу - сумрачная зовущая арка в золотистой скале. Еще немного, каких-то три метра горизонтали, и я смогу заглянуть туда, где, возможно, еще не был никто! Каких-то три метра по карнизу - но что -то настораживало еня в ее застывшей неровности, удерживая от дальнейшего движения. Но что?
Несколько мгновений я колебался. Отступить в трех шагах от цели? Чего бы это ради? Но что же это мне не нравится? Все, вроде бы, нормально. Решайся!
Все еще не понимая причин внезапно зародившейся тревоги, я осторожно выполз на карниз.
* * *
Я сидел у входа в пещеру и завороженно следил, как он, кувыркаясь, падает вниз. Камень вывалился из-под руки неожиданно, но я уже был на площдке перед пещерой. Успел. И теперь, замирая, провожал взглядом его тягучий полет. Вот камень прошел в метре от выступа, исчез за ним, и вдруг сухой треск распорол тишину. Из невидимой за выступом глуби веером выметнулись осколки. Солнце подхватило их, но - не удержав - снова швырнуло вниз. И дальним грохотом отозвалось Ущелье.
Все еще во власти этой картины, я машинально зажег фонарь, снял со спины еревку, ледоруб. Обернувшись, посветил в черноту пещеры. Я не верил своим глазам. Едва начавшись, пещера заканчивалась. Потолок смыкался с полом, уходил в смешанную с ветками и пухом пыль. Однако, и впрямь гнездо. Обидно.
Надо было озврщться, и от этой мысли тонко заныло под ложечкой. Мысленно чертыхаясь, я снова уселся у входа, свесил ноги с площадки. Что-то изменилось вокруг. Я не мог понять - что. Солнце? Оно все также ласкало стену. И Ущелье подо мной было тем же. И ветер. И сосны наверху. Что-то изменилось во мне самом. Вот что! Исчезла уверенность...
Со все растущим беспокойством я ощупывал глазами разом покрутевшую скалу. Я больше не верил в нее. Все казалось гнилым. Эти камни они издевательски усмехаются, поджидая меня. Одно неверное движение и... Плечи передернул озноб.
Ни зацепок, ни черта! Как же я тут шел? Противно вспотели ладони. Если бы не тот, в последний момент вывалившийся из-под руки, зацеп... Страшно далеко внизу, едва различимые на осыпи, шевелились оранжевые каски. Они смотрели вверх.
- Ну что-о-о?
Голос снизу дошел до меня почти не измененным.
- Пусто.
Странно. Нас разделяло не меньше сотни метров, мы говорили практически в пол-голоса, но слышали друг друга прекрасно.
- Слеза-а-ай.
Легко сказать. Надо было что-то придумать... Прежде всего, надо проверить проклятый карниз. Обратный путь шел по нему. Закрепившись на площадке, я дотянулся и ткнул штычком ледоруба первый попавшийся камень. Он отвалился легко, будто отклеился.
- Побереги-и-ись!
* * *
Я никогда не забуду как бились в Ущельи эти камни. Сухой треск, будто электрические разряды или будто кто-то пластал на куски полотно. Сверкающие на солнце осколки, и где-то глубоко-глубоко гулкий грохот на осыпях.
Грохот, полет, треск.
Я отковыривал все новые куски. В каком-то неистовстве сталкивал вниз. Караулили меня? Вот вам!
Потом свернул покомпактнее веревку - она был бесполезной: зацепить ее здесь было решительно некуда, а крючьев у меня не было. Сунул за спину ледоруб. Вытер о камень мокрые ладони. Надо было решаться... Ну! Другой дороги все равно нет. Медленно я лег на карниз. Предельно осторожно прополз над отвесом. Сердце бешенно колотилось.
Теперь спустить ноги... Под правую руку подвернулся зацеп. Надежно. Надежно? Главное - не спешить. Теперь найти зацеп для левой руки. Не спешить, но и не медлить... Ведь все так просто! Надо соскользнуть с полки и на какой-то момент повиснуть на руках, а ногой вон тот выступ...
Пот заливал глаза. Я не видел больше солнца. Солнце? Ржавчина! Мир сжался. Жесткие травинки у лица, шероховатость камня под пальцами и ледяная бездна за спиной. И скованность во всем теле.
Ну, давай!
Как можно аккуратнее я спустил с полки левую ногу, затем правую, разворачиваясь телом, повернулся поперек карниза, сполз вниз на отвес и, повисая н руках, потянулся ботинками к заветным опорам. И в этот миг что-то тяжелое и холодное легло на бедро, отрывая от скалы. Сознание не успело отреагировать. Среагировало тело. Левая рука сорвалась, но правая намертво вцепилась в зацеп. И в тот же момент нога обрела опору. Я откачнулся от скалы, выскальзывая из-под срывающей тяжести, и она с шорохом ушла вниз.
Я не смотрел вслед Моему камню. Я мог бы представить во всех подробностях, как могу сделать это и сейчас,его стремительную таекторию. И впечатлся в память тяжелый грохот внизу, а затем клекот выплеснутых на осыпь осколков.
Потом я поймал себя на ощущении, что улыбаюсь. Губы кривились в странной, независящей от меня, улыбке, и тело вновь обрело послушность. Будто ничего не случилось. И солнце по-прежнему обжигало, плавило скалы и сосны, и только дивно синее небо над головой казалось почему-то холодным. И от этого чудилось, что Ущелье, отступая в небо, остывало, покрывая черными тенями растресканную позолоту каменных стен.
* * *
Есть в Ущельи одно место - на повороте, у старой березы, не весть как уцелевшей в этом каменном крошеве, где, как бы ни спешил, я всегда останавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, сажусь на камень, поднимаю глаза. Там, высоко надо мной, на белой стене, чернеет "окно".
Солнце золотит молчаливые стены. Я смотрю и улыбаюсь. Как странно - прошло столько лет, все изменилось, а Ущелье все то же. Кажется, что вот сейчас подойдет Рустэм, кивнет через плечо:
- Пойдем, что ли? Брыкин там дырку откопал.
- Сейчас, - я улыбнусь, одену каску. = Иди, я сейчас.
И долго буду еще так, улыбаясь, сидеть, глядя на свои подрагивающие пальцы. Потрескавшиеся, как исполинские стены, склонившегося надо мною Ущелья.
1975-1981
ЧЕЧАКО. ============
...
- Что значит, чечако? - спросил Кит.
- Ты, например, чечако, я - чечако, - был ответ.
- Быть может, это и так, но мне все же не ясно. Что значит слово чечако?
- Новичок.
...
Когда последняя миля была уже на исходе, он, собрав остаток сил, кое-как дотащился до места стоянки и упал ничком с поклажей на спине. Это не убило его, но прежде чем встать, он пятнадцать минут пролежал неподвижно, не в силах расстегнуть ремни и снять с себя тяжелый мешок.
...
- Другие могут, значит, можешь и ты, - сказал ему Кит, хотя в глубине души его мучило сомнение, не бахвальство ли это.
...
Кит понюхал воздух и взглянул на девушку.
- Я чечако, - сказал он.
По выражению скуки на ее лице он понял, что она сама это знает. Но Кит не смутился.
- Свое огнестрельное оружие я бросил по дороге, - сказал он.
Тогда она узнала его, и глаза ее блеснули.
- Не думала я, что вы доберетесь так далеко, - сообщила она.
"Смок Беллью" Джек Лондон.
Шаг, шаг, шаг.
Один, два... восемь... четырнадцать...
Нет, так еще хуже. Считаешь, и нет конца.
Вдох - раз, выдох - два...
Данька оторвал взгляд от размазанной перед глазами дороги, и его тут же повело влево. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за ветку. Вовремя подвернулась! Под заполошный стук сердца медленно вспухали перед глазами желтые круги.
Стой, сказал он себе, погоди, надо отдохнуть. Хорошенькое дело, отдохнуть! Сесть бы...
Данька тоскливо огляделся. Бурая глина дороги не радовала глаз. Как же, сядешь! Эта трехпудовая глина за плечами так и припаяет к земле. Хоть плачь, а одному не подняться. И тогда все. Тогда конец этой немыслимой гонке. Может, все-таки сесть?
Согнувшись, он уперся локтями в колени, осторожно перевалил вес на спину. Ноги тихонько заныли, зато удалось свободнее вздохнуть, расправить налившиеся болью плечи. Уф!
Отдыхая, Данька тупо уставился на свою черную бесформенную тень. Рюкзак на ножках! Дурак. Чего он ввязался? Шел бы себе потихоньку с нормальным рюкзаком. Нет же!
Он вдруг очень отчетливо вспомнил первый день экспедиции. Не весь, конечно. Это только в книжках пишут: "Он вспомнил всю свою жизнь!" Попробуй, вспомни.
Так что сейчас Данька с удивительной четкостью вспомнил только ее глаза. Черненые ресницами, будто подкрашенные - с колкой иронией, даже насмешечкой такой. Позавчера это было, на первой ночевке.
- Геро-ои! - растягивая слова, Нелка явно подначивала. - Тита-аны! Сто двадцать фунтов для них - тьфу!
- Ну и что? Полста килограммов, - Юрка, еще более квадратный в своей грубой штормовке, цедил чай из эмалированной кружки, сплевывая сквозь зубы "нифеля". - Джек Лондон, это конечно. Мне вот отец рассказывал, они на Камчатке...
- Оте-ец! - Нелка скривила блестящие губы, прищурилась. - Чего ж сегодня сюда-то ползли - дохли? Чай, и мешки не камчатские, и перевал - не Чилкут!
