Не верьте тем, кто увещевает подождать два-три столетия, пока разум, наука и опыт образумят власти, заставив предоставить народу то, что ему принадлежит по праву. Философ К. Леонтьев в очерке «О всемирной любви» призывал (1885): «Пусть хоть в этой передовой стране, во Франции, коммунисты подождали бы усиливаться до тех пор, пока все французы не станут хоть такими добрыми, умными и благородными, как герои Жорж Санд; однако они этого ждать не хотят…»[714] А я скажу так: молодцы французы, что не захотели рабски ждать, пока их толстосумы и воры набивают себе карманы, прожигая жизнь во дворцах. Смело пошли в бой и стали жить достойно! В России в последние 10–15 лет наоборот – народ мордуют, а он сидит и ждет у моря погоды. Власть же преспокойно, с явным презрением и издевкой вытирает о него ноги. Я считаю законным и справедливым святое стремление народов разрубить кровавые узлы «загадок мировых» с помощью бурных революций и мощных восстаний народа. Так как ум у значительной части буржуазии в России отсутствует, должен поработать и страх… К 200-летию Великой французской революции во Франции вышла книга Ж. Лефевра «Великий страх 1789 г.». О чем в ней шла речь? Автор показал положение масс крестьян в период, предшествующий революции. Над ними, как и над городским плебсом, нависла тогда угроза голода. Цены на основной продукт питания хлеб росли бешеными темпами. Негативными факторами были безземелье и малоземелье. Бездарная политика правительства и эгоизм сеньоров способствовали росту нищеты. Положение ухудшалось и в силу чудовищного перенаселения страны. Многие стали нищими из-за массовой безработицы в городах и деревнях. Крестьян грабили бесчисленные банды уголовников и дезертиров. Добавьте сюда рост цен на продукты. Все боялись всех и каждого. Крестьяне опасались насильственных реквизиций («продразверстки»). Города боялись местных нищих или заговоров аристократов. Аристократы и сеньоры дрожали от страха уже при одном виде национальных гвардейцев. Власти с ужасом ожидали часа, когда в их город или деревню ворвутся «разбойники». Вспышки страха наблюдались постоянно: в 1791 г. в связи с бегством короля, в связи с кровавыми событиями 10 августа 1792 г. (штурмом Тюильри и падением королевской власти). Две крупные паники были зафиксированы в 1793 г. Страх оказал сильное, даже воспитующее воздействие на аристократию и буржуазию, приблизив отмену Учредительным собранием привилегий феодалов. Еще и в середине XIX в. во французских провинциях 1789 год называли «годом страха».[715] Выражусь еще жестче и определеннее. Вероятно, «великий страх», испытанный всеми мировыми властными элитами в годы Великой французской революции, Парижской Коммуны или Великой Октябрьской революции и стал наилучшим «просветителем» эгоистичной аристократии и буржуазии мира. Подобным же образом станут у нас называть «годами страха» и правление И. В. Сталина. На самом деле он продолжил великое и святое дело Калиты, Ивана Грозного, Петра I, собирателей русских земель. Вероятно, без такого страха нет и не было бы и прогресса! Конечно, теоретически, да и практически было бы куда лучше, если бы правящий класс руководствовался в своей политике высшим разумом, моралью, выгодой страны. Увы! Хотя во многих странах мира есть небольшое число благотворителей-спонсоров, но и ими, на самом деле, в жизни движет вовсе не нравственно-духовное начало, никакой не Vox populi, а выгода и страх.
Решающую роль приобретает государство. Аристотель писал в «Политике»: «Первичным по природе является государство по сравнению с семьей и каждым из нас; ведь необходимо, чтобы целое предшествовало части. Уничтожь живое существо в его целом, и у него не будет ни ног, ни рук, сохранится только наименование их».[716] Однако наши тупые, безграмотные, алчные «вожди демократического розлива» до сих пор полагают, что Аристотель – это название «марки» греческого коньяка. Если бы они заглянули в Аристотеля, возможно, узнали бы, что «тирания заключает в себе все то зло, какое присуще и демократии, и олигархии». А ведь именно такой строй и установили в России Горбачев с Ельциным (демократия олигархов). Наихудшее и самое опасное общественное устройство на земле. А какое же тогда лучшее? Философ говорит об этом прямо и недвусмысленно: «Итак, ясно, что наилучшим государственным строем должно признать такой, организация которого дает возможность всякому человеку благоденствовать и жить счастливо». В нашей стране устройством, более или менее отвечавшим подобному определению, для большинства народа была вне сомнений, несмотря на критику, советская система. Опыт веков создал и подобие лучшего строя для России – общенародную республику, близкую по форме правления к ограниченной монархии. В ней отсутствовал, к сожалению, важный элемент аристократизма, ибо партия была псевдоаристократией. Ничтожества и бездарности, лишенные идеи и веры, и погубили власть Советов. Гены новой аристократии (духа, познаний, культуры, веры, профессионализма) должны быть выработаны социумом. Надо поднять низкий уровень власти.
Вот и Плутарх в «Наставлениях о государственных делах» призывал к тому же: «Первое условие, как бы надежная и устойчивая основа для государственных трудов: чтобы решение заняться ими проистекало из разумного выбора, а не из обуянности тщеславием или задором или из недостатка в иных занятиях. У кого нет приличного дела дома, тот без всякой нужды проводит большую часть времени на площади; так же точно есть люди, которые от того, что не имеют, чем бы им заняться всерьез, бросаются в общественные дела, превращая их в некий род препровождения времени… Не должно также приступать к общественным делам в надежде на обогащение и наживу, как Стратокл и Дромоклид, звавшие друг друга к «золотой жатве»… Ну, а кто, уподобляясь лицедеям, наряжающимся к выходу, ищет красоваться и домогаться славы, тех-то уж неминуемо постигнет разочарование: один у них выбор – либо ходить в рабах у тех, над кем думали властвовать, либо наживать себе врагов среди тех, кому желали угодить».[717]
По крайней мере еще 300 лет в России первые роли должны быть у государства. И на Западе (вопреки болтовне невежественных журналистов) на первом месте прочно стоит государство, а никакое не гражданское общество. Оное существует, но лишь в сильном и эффективном государстве. Наряду с усилением власти и мощи государства, однако, надо уделить первостепенное внимание роли таланта в России. «Талант – единственная новость, которая всегда нова» (Б. Пастернак). Элита высочайшей пробы необходима России, как воздух. Она есть! Тысячи и тысячи известных и заслуженных людей служат стране и народу не за злато и страх, а за совесть. Однако наверх все время почему-то попадает какая-то сволочь. Надо в корне изменить кровеносную систему власти. Гте писал: «Все великое и разумное пребывает в меньшинстве. Мы помним министров, которым равно противостояли и народы, и короли, так что великие свои планы им приходилось осуществлять в одиночку. О том, чтобы разум сделался всенародным, мечтать не приходится. Всенародными могут стать страсти и чувства, но разум навеки останется уделом отдельных избранников». Но Гте, премьер в Веймарском герцогстве, одновременно был управленческим богом в трех лицах (премьер, министр финансов и министр культуры). Вот такие люди, являющиеся культурными и научными лидерами страны, должны в будущем управлять нами, а не партийцы, которые мыслят как царедворцы, ибо целиком и полностью зависят от своего окружения (партейгеноссе). Возразят, что Гте, якобы, признавал только олигархический образ правления. Да, но он был «самодержцем» науки, культуры, просвещения!
Композитор Г.В. Свиридов
Уверен: у России есть еще шанс добиться перелома и решительного поворота в состоянии экономики. Некогда ученый француз Ф. Бродель, сравнивая жесткую конкурентную борьбу в XVII–XIX вв. Юга и Севера Европы (католического Юга и протестантского Севера), писал, что Север победил только потому, что при прочих равных условиях тут была более низкая заработная плата рабочих, недорогие перевозки и масса каботажных и грузовых судов с дешевым фрахтом. Пользуясь этими дешевыми ресурсами, Север сумел создать мощную и современную промышленность. В итоге же оказался более конкурентоспособным, чем старые капиталистические страны Юга (Италия и другие). «Победа Северной Европы была, несомненно, победой пролетария, низкооплачиваемого работника, который ел хуже, если не меньше, чем другие».[718] Едим мы хуже и меньше – дальше некуда. Но в большей степени это была победа немецкого, английского, голландского социумов, наладивших сложнейшую работу предприятий, портов, дорог, банков, университетов, школ и больниц.
Будет ли толчок пассионариев исходить из Москвы? Не знаю… Хотя в песне поется: «И врагу никогда не добиться, чтоб склонилась твоя голова, золотая моя столица, дорогая моя Москва», но за минувшие годы тут расплодилась тьма-тьмущая эгоистов, корыстолюбцев, воров, трусов, чинуш и алчных спекулянтов, явно «не способных к самопожертвованию ради бескорыстного патриотизма».[719] Возможно, духовный подъем начнет «глубинка», как некогда Минин и Пожарский возвали народ к «очищению Московского государства от душевредства»! Порою слышишь… – Тут умирает активная идея, страсть к битве и борьбе. Тут банковский капитал, магазины, где простому люду делать нечего, церетелевский царственный уродец. Все здравое и умное давит Москва нуворишей – сверхбогатая, подлая, циничная (с ее холуйско-воровским западничеством): мельтешит скандалами, пирамидами, аферами, сплетнями, шоу, казино, банкетами, путанами, бандитами. Urbs venalis! (продажный город, – лат.). Град Кутеж. Так говорят, вероятно, лишь злопыхатели и завистники!?
