Упрощение Верховной власти
Такая постановка верховной власти не могла быть окончательной и прочной: она могла держаться, только пока не улеглись противоречивые интересы и отношения, встревоженные и перепутанные Смутой. Такое положение и является случайным эпизодом в истории Московского государства. Постепенно верховная власть упрощалась, разнородные элементы в ее содержании ассимилировались и поглощались одни другими. Политические обязательства, принятые царем Михаилом, сколько можно о том судить, действовали во все продолжение его царствования. Воротившийся из плена отец государев, возведенный в сан патриарха и второго государя, твердою рукою взялся за кормило правления и не всегда смотрел на боярские лица; но управление до конца жизни Филарета велось совместными силами обоих государей при участии Боярской думы и Земского собора. Это двоевластие было сделкой семейных понятий и политических соображений: родителю неловко было стать просто подданным своего сына, а сын нуждался в постоянном регентстве, которое всего естественнее было поручить отцу с титулом второго государя. С идеей нераздельности верховной власти помирились с помощью диалектики. В одном местническом случае вопрос, который из государей больше или меньше другого, решен был так: «каков он, государь, таков же и отец его государев; их государское величество нераздельно». Царь Михаил не оставил и не мог оставить завещания, и понятно почему. Государство при новой династии перестало быть вотчиной государя, и прежний юридический способ передачи власти – завещание – утратил силу. Но закона о престолонаследии не было, потому царь Алексей, как и его отец, вступил на престол путем, не похожим на тот, каким шли к нему цари прежней династии. Он принимал власть, так сказать, по двум юридическим титулам – по наследству без завещания и по соборному избранию. В 1613 г. земля присягала Михаилу и его будущим детям. Царь Алексей вступал на престол как преемник своего отца, и современники называли его «природным», т. е. наследственным, царем. Но Земский собор уже три раза был призываем для избрания царей (Федора, Бориса, Михаила). Соборное избрание как замена завещания стало признанным прецедентом. Теперь в четвертый раз обратились к тому же средству, чтобы случай превратить в правило, в порядок; соборным избранием только подтверждалось наследование по закону, установленное клятвенным соборным приговором 1613 г. Современники свидетельствуют, что по смерти Михаила собрался форменный Земский собор, который выбрал на престол 16-летнего сына Михайлова и присягнул ему. Иностранец, голштинский посол Олеарий, в своем описании Московского государства пишет, что царь Алексей вступил на престол по единодушному согласию всех бояр, знатных господ и всего народа. О созыве собора для избрания царя Алексея ясно говорит и упомянутый московский подьячий Котошихин. Он пишет, что по смерти Михаила «обрали» на царство его сына духовенство, бояре, дворяне и дети боярские, гости и торговые и всяких чинов люди и чернь, вероятно, столичное простонародье, огульно опрошенное о царе на площади, как в 1613 г. Но обязательства, принятые на себя Михаилом, не были повторены его сыном. В другом месте тот же Котошихин замечает: «А нынешнего царя обрали на царство, а письма он на себя не дал никакого, что прежние цари давывали, и не спрашивали, потому что разумели его гораздо тихим, и потому пишется самодержцем и государство свое правит по своей воле». Но Земский собор не ограничивал верховной власти, и письма могли спрашивать с Алексея только бояре. Значит, повторение закулисной сделки и в 1645 г. считалось возможным, но было признано ненужным. Царь Алексей оправдал доверчивость бояр, не хотевших связывать его при воцарении никакими обязательствами. Он не напрягал своего полновластия, жил в большом ладу с этим классом, а в новом боярском поколении, с которым пришлось действовать Алексею, уже выветрились политические тенденции Смутного времени, внушившие сделку 1613 г. В то время как незаметно исчезали следы политических обязательств, под гнетом которых начала действовать новая династия, царь Алексей сделал попытку и соборное избрание превратить в простой символический обряд. Года за полтора до своей смерти, 1 сентября 1674 г., царь торжественно объявил народу старшего царевича как наследника престола на Красной площади в Москве в присутствии высшего духовенства, думных людей и иноземных резидентов, находившихся тогда в Москве. Это торжественное объявление наследника народу было формой, в которой царь передавал власть сыну после своей смерти, и единственным актом, придававшим законный вид воцарению Федора, на которого как на Михайлова внука не простирался соборный приговор 1613 г. Но такой явочный способ передачи власти в присутствии народа с его молчаливого согласия не упрочился. По смерти Алексеева сына, царя Федора, не оставившего прямого наследника, повторилось активное избрание, вынужденное обстоятельствами, но в упрощенной, точнее, искаженной форме. В апреле 1682 г., как только закрыл глаза Федор, патриарх, архиереи и бояре, пришедшие проститься с покойным царем, собрались в одной дворцовой палате и стали думать, которому из двух оставшихся сыновей царя Алексея быть царем. Приговорили, что этот вопрос должны решить всех чинов люди Московского государства. Тотчас с дворцового крыльца патриарх с архиереями и боярами велел собраться всех чинов людям на дворцовом дворе и тут же с крыльца обратился к собравшимся с речью, в которой предложил тот же вопрос. Не совсем, впрочем, со значительным перевесом голосов был провозглашен младший десятилетний царевич Петр мимо слабоумного старшего Ивана. С тем же вопросом патриарх обратился к высшему духовенству и к боярству, стоявшим тут же на крыльце, и те высказались за Петра же. После того патриарх пошел и благословил Петра на царство. Ввожу вас в эти подробности, чтобы показать, как просто делалось тогда такое важное дело в Москве. Очевидно, на этом обыденном собрании не было ни выборных людей, ни соборных совещаний. Вопрос решила разночиновная толпа, оказавшаяся в Кремле по случаю смерти царя. Очевидно также, что люди, решавшие судьбу государства в эту минуту с патриархом во главе, не имели никакого понятия ни о праве, ни о соборе, ни о самом государстве или нашли такие понятия излишними в данном случае. Но стрельцы, поднятые партией царевны Софьи, отвечая на образ действий высших властей, после бунта 15 мая 1682 г. заставили наспех устроить такую же пародию собора, который и выбрал на престол обоих царевичей. В акте этого вторичного, революционного выбора также читаем, что все чины государства били челом, чтобы «для всенародного умирения оба брата учинились на престоле царями и самодержавствовали обще».
Боярская попытка 1681 года
Мы проследили, как изменялась постановка верховной власти в три первые царствования новой династии и к чему привели эти изменения по смерти третьего царя. Век, начавшийся усиленными заботами правящих классов о создании основных законов, о конституционном устройстве высшего управления, завершился тем, что страна осталась без всяких основных законов, без упорядоченного высшего управления и даже без закона о преемстве престола. Не имея сил создать такой закон, изворачивались придворной интригой, символической явкой, подделкой Земского собора и, наконец, военным бунтом. Однако бояре не покинули своего политического предания. В конце 1681 г., когда возбужден был вопрос об отмене местничества, т. е. о разрушении одной из основ политического значения боярства, оно втихомолку сделало еще попытку спасти свое положение. Видя крушение своих давних надежд на господство в государственном центре, оно попыталось упрочиться в провинции. Составлен был план раздела государства на крупные исторические области, вошедшие в его состав и бывшие некогда самостоятельными государствами. В эти области из наличных представителей московской знати назначались вечные, несменяемые, пожизненные наместники. Так явились бы полномочные местные правители, «боярин и наместник князь» царства Казанского или царства Сибирского и т. д. Царь Федор дал уже согласие на этот план аристократической децентрализации управления, но патриарх, на благословение которого препровожден был проект, разрушил его, указав на опасности, какими он угрожает государству.
Перемена в составе и значении земских соборов – одно из важнейших следствий Смутного времени. На соборы XVI в. призывались должностные лица, органы центрального и местного управления. Но уже на соборах 1598 и 1605 гг. заметно присутствие выборных и от «простых» людей. Смута создала условия, которые дали выборному элементу решительное численное преобладание над должностным и тем сообщили Земскому собору характер настоящего представительного собрания. Обстоятельства заставляли тогда общество принимать прямое участие в общественных делах, и само правительство вовлекало его в это участие, обращаясь к народу с воззваниями и увещаниями о содействии и крепком стоянии за православную веру. Всему народу торжественно читали в соборном храме памфлеты на текущие события с примесью чудесного. Слова, малознакомые прежде, – совет всей земли, общий земский совет, всенародное собрание, крепкая дума миром – стали ходячим выражением новых понятий, овладевших умами. Из этих понятий всего глубже врезывалась в общественное сознание мысль об избрании государя «советом всей земли». Расширяясь, эта мысль захватила все земские дела; о всяком земском деле считали необходимым учинить «крепкий общий совет», и для того города устраивали съезды, выбирая из своей среды «лучших людей» от всяких чинов. Когда земля стала раздираться между царями-соперниками Василием и Лжедимитрием II, пробудилась мысль о единстве и целости государства, вспомнили о бедствиях удельных веков. Без выборных представителей всех чинов не решались делать никакого важного шага. Посольство митрополита Филарета и князя В.В. Голицына к Сигизмунду в 1610 г. сопровождала свита, в которой числилось свыше 1000 человек выборных из разных чинов. Идя к Москве, князь Пожарский грамотами по городам также вызывал в свой стан выборных из всяких чинов. Хотели, чтобы при каждом акте государственной важности присутствовала по возможности вся земля в лице своих представителей и этим присутствием засвидетельствовала, что дело велось открыто и прямо, а не келейным, застеночным заговором против народа, как действовали Малюта Скуратов, Борис Годунов и сам Василий Шуйский. В таком образе действий теперь видели корень бед, постигших Русскую землю. Значит, выборный состав Земского собора схематически выработался в общественном сознании пробными опытами еще до созыва избирательного собора 1613 г., который можно признать первым достоверным опытом действительного народного представительства. Очистив Москву, бояре и воеводы второго ополчения призывали для земского совета и государского избрания выборных лучших людей, «крепких и разумных», из всех чинов, не исключая посадских и уездных людей, торгово-промышленных обывателей провинциальных городов и крестьян; представителей этих обоих классов не видим на земских соборах XVI в. Вожди ополчения хотели в точности осуществить клином вбитую Смутой в умы идею всенародного, «вселенского» или «всемирного совета», по выражению актов того времени. Вместе с составом изменилось и значение собора. В XVI в. правительство созывало должностной собор, чтобы найти в нем ответственных исполнителей соборного приговора или царского указа. Вожди второго ополчения писали в окружной грамоте по городам, что без государя государство ничем не строится. Мы уже видели, что избирательный собор 1613 г., исполнив свое учредительное дело – выбор царя, тотчас превратился в распорядительную комиссию, которая по указаниям и требованиям новоизбранного царя принимала предварительные меры к устроению земли, пока не сформировалось постоянное правительство. Как скоро оно образовалось, собору указано было иное назначение. В 1619 г. было постановлено для устроения земли вызвать в Москву из всех чинов всякого города выборных, «добрых и разумных людей», которые умели бы рассказать обиды, насильства и разорения, ими вынесенные: выслушав от них челобитье об их нуждах, теснотах, разоренье и обо всяких недостатках, царь по совету с отцом своим, патриархом, будет промышлять о государстве, «чтобы во всем поправить, как лучше». Таким образом, выборным людям предоставлялось возбуждение законодательных мер в форме ходатайств, а верховное управление удерживало за собою право решать возбужденные вопросы. Земский собор из носителя народной воли превращался в выразителя народных жалоб и желаний, а это, разумеется, не одно и то же. При дальнейшем изучении явлений XVII в. мы будем иметь случай видеть, как на основе изложенных двух перемен определились устройство, деятельность и судьба земских соборов.
