«…грабят открыто и безпощадно… буржуазiю, магазины и главным образом кооперативные склады, убивали и рубили на улицах и в домах офицеров… подожгли на углу Таганрогскаго проспекта и Темерицкой ул. один военный госпиталь с тяжело ранеными и больными, не имeющими физических сил двигаться, офицерами и сожгли там до 40 человeк… Сколько было убито, зарублено всего — неизвeстно, но цифра эта во всяком случаe не маленькая. Чeм больше укрeплялась совeтская власть на Дону, тeм ярче вырисовывалась метода ея работы. Прежде всего под подозрeнiе было взято все казачье населенiе. Чрезвычайка, вдохновляемая Петерсом, заработала. Чтобы не слышно было выстрeлов, два мотора работали безпрерывно… Очень часто сам (Петерс) присутствовал при казнях… Разстрeливали пачками. Был случай, когда в одну ночь разстрeленных насчитывалось до 90 человeк. Красноармейцы говорят, что за Петерсом всегда бeгает его сын, мальчик 8–9 лeт, и постоянно пристает к нему: „папа, дай я“…
Наряду с Ч. К. дeйствуют ревтрибуналы и реввоенносовeты, которые разсматривают подсудимых не как „военноплeнных“, а как „провокаторов и бандитов“ и разстрeливают десятками (напр. дeло полк. Сухаревскаго в Ростовe; казака Снeгирева в Екатеринодарe; студента Степанова и др. в Туапсе).
И вновь несчастная Ставропольская губ., гдe разстрeливают жен за то, что не донесли о бeжавшем мужe, казнят 15–16 лeтних дeтей и 60 лeтних стариков… Разстрeливают из пулеметов, а иногда рубят шашками. Разстрeливают каждую ночь в Пятигорскe, Кисловодскe, Ессентуках. Под заголовком „кровь за кровь“ печатают списки, гдe число жертв переваливает уже за 240 человeк, а подпись гласит: „продолженiе списка слeдует“. Эти убiйства идут в отместку за убiйство предсeдателя пятигорской Ч. К. Зенцова и военнаго комиссара Лапина (убиты группой всадников „при проeздe в автомобилe“»).[116]
Крым послe Врангеля.
Так было через нeсколько мeсяцев ликвидацiи Деникинской власти. За Деникиным послeдовал Врангель. Здeсь жертвы исчисляются уже десятками тысяч. Крым назывался «Всероссiйским Кладбищем». Мы слышали об этих тысячах от многих, прieзжавших в Москву из Крыма. Разстрeлено 50.000 — сообщает «За Народ» (№ 1). Другiе число жертв исчисляют в 100–120 тысяч, и даже 150 тыс. Какая цифра соотвeтствует дeйствительности, мы, конечно, не знаем, пусть она будет значительно ниже указанной![117] Неужели это уменьшит жестокость и ужас расправы с людьми, которым в сущности была гарантирована «амнистiя» главковерхом Фрунзе? Здeсь дeйствовал извeстный венгерскiй коммунист и журналист Бэла Кун, не постыдившiйся опубликовать такое заявленiе: «Товарищ Троцкiй сказал, что не прieдет в Крым до тeх пор, пока хоть один контр-революцiонер останется в Крыму; Крым это — бутылка, из которой ни один контр-революцiонер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революцiонном движенiи, то мы быстро подвинем его к общему революцiонному уровню Россiи…»
И «подвинули» еще неслыханными массовыми разстрeлами. Не только разстрeливали, но и десятками зарубали шашками. Были случаи, когда убивали даже в присутствiи родственников.
«Война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один бeлый офицер», так гласили телеграммы замeстителя Троцкаго в Реввоенсовeтe Склянскаго.
Крымская рeзня 1920–1921 г. вызвала даже особую ревизiю со стороны ВЦИК-а. Были допрошены коменданты городов и по свидeтельству корреспондента «Руль»[118] всe они в оправданiе предъявляли телеграмму Бэла Куна и его секретаря «Землячки» (Самойлова, получившая в мартe 1921 г. за «особые труды» орден краснаго знамени),[119] с приказанiем немедленно разстрeлять всeх зарегистрированных офицеров и военных чиновников.
Итак, разстрeлы первоначально происходили по регистрацiонным спискам. Очередь при регистрацiи — разсказывает очевидец А. В. Осокин, приславшiй свои показанiя в лозаннскiй суд[120] — была в «тысячи человeк». «Каждый спeшил подойти первым к… могилe…»
«Мeсяцами шла бойня. Смертоносное таканье пулемета слышалось каждую ночь до утра…
Первая же ночь разстрeлов в Крыму дала тысячи жертв: в Симферополe 1800 чел.,[121] Феодосiи 420, Керчи 1300 и т. д.
Неудобство оперировать такими укомплектованными батальонами сказалось сразу. Как ни мутнeл разсудок, у нeкоторых осталось достаточно воли, чтобы бeжать. Поэтому на будущее назначены были меньшiя партiи и в двe смeны за ночь. Для Феодосiи 60 человeк, в ночь — 120. Населенiе ближайших к мeсту разстрeла домов выселилось: не могло вынести ужаса пытки. Да и опасно — недобитые подползали к домам и стонали о помощи. За сокрытiе сердобольные поплатились головой.
Разстрeливаемых бросали в старые Генуэзскiе колодцы. Когда же они были заполнены, выводили днем партiю приговоренных, яко-бы для отправленiя в копи, засвeтло заставляли рыть общiя могилы, запирали часа на два в сарай, раздeвали до крестика и с наступленiем темноты разстрeливали.
Складывали рядами. На разстрeленных через минуту ложился новый ряд живых „под равненiе“ и так продолжалось, пока яма не наполнялась до краев. Еще утром приканчивали нeкоторых разможживанiем головы камнями.
Сколько похоронено полуживых!..
В Керчи устраивали „десант на Кубань“: вывозили в море и топили.
Обезумeвших жен и матерей гнали нагайками и иногда разстрeливали. За „Еврейским кладбищем“ в Симферополe можно было видeть разстрeленных женщин с грудными младенцами.
В Ялтe, Севастополe выносили на носилках из лазарета и разстрeливали. И не только офицеров — солдат, врачей, сестер милосердiя, учителей, инженеров, священников, крестьян и т. д.
Когда первые запасы обреченных стали приходить к концу, началось пополненiе из деревень, хотя там расправа часто происходила на мeстe. В городах были организованы облавы. Напр. в Симферополe в результатe облавы 19-20-го декабря оказалось задержанными 12.000 человeк.
Когда горячка прошла, начали вылавливать по анкетам. Писать их приходилось цeлыми десятками в мeсяц, не только служащим, всему населенiю от 16 лeт. Иногда анкеты состоят из 40–50 вопросов. Каждый год вашей жизни освeщался самыми детальными вопросами. Обращалось вниманiе на происхожденiе (бывш. сословiе), имущественное положенiе не только опрашиваемаго, но его отца, дeда, дядей и теток. Отношенiе к красному террору, к союзникам, к Польшe, к миру с Польшей, сочувствуете ли вы Врангелю, почему не уeхали с ним и т. д., на все нужно было отвeтить.
Через двe недeли каждый обязывался придти в Че-Ка, гдe еще раз допрашивался слeдователями, старавшимися сбить нечаянными и безсмысленными вопросами и по выдержанiи искуса получал на руки завeренную копiю анкеты.
За точность свeдeнiй каждый ручался своей головой».
Тeх, кому сохранили жизнь, отправляли затeм в концентрацiонные лагеря сeвера, гдe многiе нашли свою могилу. Тот, кто бeжал, навлекал месть на оставшихся. Напр., за бeгство шести офицеров из лагеря на ст. Владиславлево было разстрeлено 38 заключенных.[122]
В Керчи регистрацiя коснулась всего населенiя. Город был окружен кольцом патрулей. Ч. К. предписала населенiю запастись на три дня продовольствiем и не покидать в теченiе этого времени жилищ под страхом смертной казни. На основанiи произведенной анкеты жители были раздeлены на три категорiи, при чем «активно боровшихся» и потому разстрeленных оказалось по сообщенiю керченских «Извeстiй» 860 человeк. Однако жители города утверждали, что эта цифра прiуменьшена вдвое.[123] Наибольшiе разстрeлы происходили в Севастополe и Балаклавe, гдe Ч. К. разстрeляла, если вeрить очевидцам, до 29 тыс. человeк.[124] В Севастополe большевики разстрeляли, между прочим, свыше 500 портовых рабочих, содeйствовавших погрузкe на суда войск ген. Врангеля.[125]28-го ноября уже появляется в «Извeст. времен. севаст. ревкома» первый список разстрeленных — их 1634 человeка, из них 278 женщин; 30-го ноября публикуется второй список в 1202 человeка, из коих 88 женщин.[126] Считается, что в одном Севастополe за первую недeлю большевики разстрeляли болeе 8000 человeк.[127]
В Севастополe не только разстрeливали, но и вeшали; вeшали даже не десятками, а сотнями. Лица, вырвавшiяся из Крыма, случайные иностранцы и др. разсказывают потрясающiя картины звeрств на столбцах «Послeдн. Нов.», «Общаго Дeла» и «Руля». Как ни субъективны показанiя очевидцев, им нельзя не вeрить. Нахимовскiй проспект увeшан трупами — разсказывают корреспонденты «Руля»:[128]«Нахимовскiй проспект увeшан трупами офицеров, солдат и гражданских лиц, арестованных на улицe и тут же на-спeх казненных без суда. Город вымер, населенiе прячется в погребах, на чердаках. Всe заборы, стeны домов, телеграфные и телефонные столбы, витрины магазинов, вывeски — оклеены плакатами „смерть предателям“ — пишут „Общему Дeлу“».[129] «Офицеров вeшали — добавляет другой очевидец[130] — обязательно в формe с погонами. Невоенные большею частью болтались полураздeтыми». На улицах вeшали «для назиданiя». «Были использованы всe столбы, деревья и даже памятники… Историческiй бульвар весь разукрасился качающимися в воздухe трупами. Та же участь постигла Нахимовскiй проспект, Екатерининскую и Большую Морскую улицу и Приморскiй „бульвар“». Приказом коменданта Бемера (германскаго лейтенанта во время окупацiи Крыма) гражданское населенiе лишено права жаловаться на исполнителей совeтской власти, «так как оно содeйствовало бeлогвардейцам». Дeйствительно то были «дикiя расправы». Разстрeливали больных и раненых в лазаретах (в Алупкe, напр., в земских санаторiях 272), врачей и служащих Краснаго Креста, сестер милосердiя (зарегистрирован факт единовременнаго разстрeла 17 сестер), земских дeятелей, журналистов и пр. и пр. Тогда же разстрeлены нар. соцiалист — А. П. Лурье — только за то, что он был редактором «Южных Вeдомостей» и секретарь Плеханова с.-д. Любимов. И сколько таких, не стоявших даже в рядах активно боровшихся!
