Конечно, официальным летописям можно верить не всегда. Но когда мы оперируем историческими фактами, все же следует учитывать — из какого источника они взяты? Надежен ли он? Заслуживает ли доверия? А источник скандальной версии развода только один. Записки Сигизмунда Герберштейна, который примерно в это время, в 1525–1526 гг. посетил Россию с папскими и имперскими «миротворцами». Правдивым и объективным данного автора назвать трудновато. Его миссии в Москву дважды провалились, русские обмануть себя не позволили, и озлобленный дипломат в своих творениях, изданных на Западе, полил нашу страну грязью — даже не заботясь о правдоподобии, абы погуще. Писал, например, что русские — рабы по натуре, калачи любят из-за того, что они по форме «напоминают ярмо», а кулачные бои устраивают, «чтобы люди привыкли переносить побои» [18].
Можно ли доверять такому источнику? Сомнительно. Тем более, что описание развода у Герберштейна тоже обладает важными изъянами. Ведь целью второго брака было рождение наследника, а психологической основой всей русской жизни являлось Православие. Так мог ли государь заведомо гневить Бога откровенным беззаконием — и при этом надеяться на исполнение своих чаяний? Митрополит и священники наверняка постарались уговорить Соломонию. Но если даже она упорствовала, грубая сила не требовалось. Достаточно было пригрозить отлучением от Св. Причастия — в высших государственных интересах. На любого русского человека это подействовало бы куда эффективнее, чем плеть. А уж легенда о том, будто монахиня родила и никому не показывала ребенка, абсолютно не соответствует реалиям русских монастырей. Как и где она смогла бы скрывать и растить младенца? В келье?
Впрочем, в данном случае следует обратить внимание на другое. От кого мог Герберштейн услышать сплетни о насилии над Соломонией, о ее мнимой беременности? Ясное дело, не от русских дипломатов в ходе переговоров. Слышать это он мог только от представителей оппозиции. Конечно, любой дипломат одновременно являлся шпионом. Но факт публикации этих сплетен за рубежом четко доказывает, что Герберштейн, а значит и правители Германской империи, знали о российской оппозиции и поддерживали с ней контакты! (Кстати, упоминание о «тайном» сыне Соломонии, который когда-нибудь явится «в мужестве и славе» может свидетельствовать, что уже в те времена возникала идея использовать самозванца, хотя еще не была реализована).
Но ведь и крамольные бояре, наверное, не просто так откровенничали перед иностранцем! Разговоры-то были смертельно опасными. Значит, для бояр это было очень важно. Значит, они надеялись обрести поддержку за рубежом. И один их информаторов Герберштейна нам известен. Князь Симеон Курбский. От него, например, австриец получил описание Сибири, дорог в Персию и Среднюю Азию. Получил, невзирая на то, что сведения о географических открытиях в любом государстве считались важнейшей тайной и строго охранялись. Вспомним, что папскому посланцу запретили исследовать пути на восток. А Курбский все это выложил…
А когда в правящих кругах Москвы возник спор, допустимо ли великому князю пойти на развод, главным противником выступил он же, Симеон Курбский! Братья Василия III благоразумно остались в сторонке от обсуждений этой темы, но Курбский был весьма близок к ним. Его сторонниками стали родственники великой княгини — Сабуровы, Годуновы. И вдобавок, в борьбу против развода решительно включился… Вассиан Косой! Вот тут уж отчетливо видно, кто оказался заинтересован в пресечении великокняжеского рода. Боярская опозиция, еретики, иноземцы. Силы, вроде бы, совершенно разные, а цели получились общие.
Но на этот раз Василий Иванович к поучениям доверенного «советника» Вассиана не прислушался и отверг их. Соломония то ли ушла, то ли ее вынудили уйти в монастырь. А для поисков невесты были устроены общегосударственные смотрины. Этот византийский обычай был введен на Руси при первом браке Василия III. Все знатные семьи должны были представить своих дочерей подходящего возраста и здоровья. По городам проходили «отборочные туры», и несколько сот кандидаток привозили в Москву. Здесь их изучали доверенные боярыни, оценивали родовитость, ум, красоту, воспитание. Осматривали знахарки и повивальные бабки на предмет способности к деторождению. Часть отсеивалась, а из оставшихся делал свой выбор великий князь. Те, кто не удостоился великой чести, тоже не оставались в накладе, государь выступал их сватом и выдавал их замуж за придворных.
Но выбор Василия III многих удивил. Он пал на Елену Васильевну Глинскую. Какой-либо опоры в новых родственниках (а это считалось очень важным) великий князь получить не мог. Михаил Глинский, глава рода, сидел в тюрьме. А Василий, отец невесты, до высоких постов не дослужился, ничем себя не проявил и уже умер, Елена росла сиротой. Летописи называют единственную причину, по которой великий князь обратил на нее внимание: «лепоты ради ея лица и благообразия». Елена была редкой красавицей. Судя по всему, Василий III просто влюбился в нее. По-простому, по-человечески, как бывает порой и с пятидесятилетними мужчинами.
Отпраздновали свадьбу. Три дня гуляла вся Москва, радуясь за своего государя. Любя юную жену, Василий Иванович и сам «молодился», даже обрил бороду (что церковными правилами совсем не приветствовалось). Чтобы угодить ей, великий князь простил и освободил ее дядю Михаила. Однако с зачатием ребенка дело сперва не ладилось. Целых три года ничего не получалось. Видать, возраст мужа все-таки сказывался, его с бородой не снимешь. Супруги совершали паломничества по святым местам, молились о наследнике в Переславле, Ростове, Ярославле, Вологде, на Белом озере.
И снова оппозиция ох как оживилась! Снова поползли слухи, сплетни — теперь против Елены. Вокруг нее развернулись козни, клевета, злопыхательство. А в народе кто-то внедрял объяснение, что на Василии лежит великий грех, развод, поэтому его брак обречен на бездетность (причем эти слухи тоже доходили до иностранцев, отразились в зарубежных источниках) [49]. Но великий князь свою жену в обиду не дал. Наоборот, рассердился и устроил интриганам настоящий разгром. Не церемонился, расшвырял их по тюрьмам и ссылкам. В опалу попали князья Курбский, Щенятев, Горбатый-Суздальский, Плещеев, Ляцкий, боярин Морозов, дворецкий Шигона.
В ходе этих разборок Василий III наконец-то удалил от себя и Вассиана Косого. И для него-то лишение доверия государя обернулось не только концом политической карьеры. Митрополит Даниил уже давно собирал доказательства, что «старец» является тайным еретиком, но он набрал такой вес, что был недосягаем даже для главы русской церкви. Сейчас материалам был дан ход, Косой предстал перед судом. Широкой огласке дело не предавали, как-никак, а Вассиан двадцать лет был приближенным монарха. И жизнь ему сохранили, приговорили к заточению. Но темницу определили не где-нибудь, а в Иосифо-Волоколамском монастыре. Там братия хорошо помнила его ядовитые нападки на св. Иосифа, на их обитель, так что поблажки исключались…
Ну а молитвы великокняжеской четы о ребенке все же были услышаны. В один прекрасный день юродивый Домитиан предсказал Елене, что она родит «Тита широкого ума». Его пророчество оказалось точным, и даже в нескольких значениях. Во-первых, насчет «широкого ума». Во-вторых, римский император Тит Веспасиан Флавий был великим полководцем. В-третьих, он снискал огромную любовь своего народа. А в-четвертых, именно Тит явился орудием Божьей кары над иудеями за распятие Христа… 25 августа 1530 г. в седьмом часу ночи у Василия и Елены родился сын. По свидетельствам летописцев, появление его на свет сопровождалось сильнейшей грозой.
8. КАК НАЧАЛАСЬ РЕФОРМАЦИЯ
Ну а теперь давайте взглянем, что же в описываемое время творилось за границей. Затянувшиеся войны за Италию сделали жизнь в этой стране совсем не уютной. Вторгались французы, испанцы, города переходили из рук в руки, Богатые магнаты пытались лавировать, перекидываться на ту или другую сторону. Но их роскошь на фоне общего разорения озлобляла народ, и бедствия войн дополнились жестокими восстаниями черни. Те, кто мог устроиться на чужбине, стали уезжать. Многие архитекторы, мастера, художники обосновались в Москве, тут хорошо платили, а жизнь была гораздо спокойнее, чем на родине. Другие направлялись во Францию. Франциск I без счета швырял деньги на украшение дворцов, и при его дворе очутились Леонардо да Винчи, Бенвенуто Челлини, Андреа дель Сарте, Ле Приматичи, Россо.
Потекли за рубеж и итальянские банкиры, купцы, ростовщики. Такому контингенту на Руси были делать нечего, да и Франция для них не подходила — там они были бы бесправны по сравнению с дворянами. Они переселялись в торговые города Германии, Нидерландов, Скандинавии. Например, семья еврейских банкиров Дель Банко осела в Копенгагене. Другая ветвь той же семьи устроилась в городишке Варбург под Гамбургом — и стала Варбургами. Аналогичным образом возникли банкирские семьи Гейне, Леви (Хамбросов), Барингов, Кляйнвортов, Шредеров и др. И… стоит ли удивляться, что места переселений этой публики стали новыми эпицентрами ересей?
