Нравы Мальмезонского дворца - Сергей Юрьевич Нечаев

Позже, когда его арестуют, его поведение на суде будет коренным образом отличаться от поведения других участников заговора. Он будет четко говорить о своих целях во Франции, на все вопросы он будет отвечать коротко и ясно, стараясь никого не подвести и не предать. На вопрос о способе планировавшегося покушения он ответит так:

– Мы готовились напасть на Первого консула.

– С кинжалами в руках?

– Нет. C таким же оружием, как и у его эскорта.

– Объясните подробнее.

– Я посчитал, что при Бонапарте всегда находится порядка тридцати охранников. Чтобы все было по-честному, я набрал двадцать девять единомышленников. Я хотел натянуть через дорогу веревку, чтобы заставить эскорт остановиться. Потом все зависело бы от нашей храбрости и удачи.

Как известно, эта попытка нападения на Наполеона по ряду причин не удалась. Потом Жорж Кадудаль бежал в Англию, где продолжил вести антинаполеоновскую деятельность. Потом он вновь приехал во Францию, чтобы еще раз попытаться убить Наполеона, но был схвачен и 25 июня 1804 года казнен.

По поводу организации системы безопасности в Мальмезоне Констан Вери пишет следующее:

«Консьерж Мальмезона, пользовавшийся полнейшим доверием, специально натренировал для охраны замка несколько больших собак, среди которых были два громадных ньюфаундленда. Работа по усовершенствованию поместья Мальмезон шла постоянно, и большое число рабочих оставались там на ночь. Их предупредили, чтобы они не выходили по ночам в одиночку, но однажды ночью, когда смотрители с собаками были в гостях у рабочих и позволили им поласкать собак, очевидное послушание и покорность последних подтолкнула одного из рабочих к опрометчивому шагу – выйти погулять наружу. Считая, что верный путь избежать снаружи опасности – заручиться покровительством одного из этих сильных животных, он взял одну из собак с собой, и оба с самым дружеским настроем вышли на дома; но лишь только они оказались вне дома, как собака прыгнула на своего незадачливого друга и повалила его на землю. Крики несчастного рабочего привлекли внимание охранника, который тут же прибежал на помощь. И как раз вовремя: собака, прижав рабочего к земле, вцепилась ему в горло. Рабочий был спасен, но сильно поранен. Госпожа Бонапарт, узнав о происшествии, дала указание вылечить рабочего до полного выздоровления и, передав ему солидное денежное вознаграждение, порекомендовала быть более осторожным в будущем.

Наполеон, пересекающий Альпы. Художник Жак Луи Давид. Из собрания Мальмезона

Каждый раз, когда Первому консулу удавалось урвать минуту от государственных дел, он спешил и Мальмезон. Вечер каждого последнего дня десятидневной недели был временем надежд и радости в замке. Госпожа Бонапарт посылала домашних в конном порядке и пешком, чтобы те встретили ее мужа. Очень часто на встречу с ним она отправлялась сама, в сопровождении дочери и друзей. Когда я был свободен от своих обязанностей, то выходил в одиночку, чтобы встретить его; ибо у всех нас было к Первому консулу одно и то же чувство большой привязанности и мы тревожились и беспокоились за него. И столь велики были неприязнь и дерзость его врагов, что дорога, хотя и короткая, между Парижем и Мальмезоном просто кишела опасностями и ловушками. Мы знали, что много раз его враги планировали похитить его на этой дороге и что подобные попытки могли быть возобновлены. Наиболее опасным местом был карьер у Нантерра, о котором я уже рассказывал: поэтому то место было тщательно изучено и охранялось каждый раз, когда Первому консулу приходилось проезжать мимо него. Наконец, впадины у карьера были засыпаны землей и дорога исправлена.

Первый консул был благодарен нам за нашу привязанность, хотя он сам, казалось, никогда не испытывал чувства страха или тревоги. Очень часто он в мягкой форме подсмеивался над нашим беспокойством и с серьезным видом рассказывал Жозефине о том, как ему с большим трудом удалось спастись по дороге домой, как зловещие личности множество раз попадались ему на пути, а один был столь дерзок, что даже стал целиться в него, и т. д. И когда он видел Жозефину действительно испуганной, то разражался смехом, ласково трепал ее по щеке или целовал в щеку и шею, говоря при этом: „Не бойся, маленький гусенок, они не посмеют мне что-либо сделать”».

Конечно, по нынешним меркам, все эти меры безопасности в виде собак или засыпанных карьеров выглядят просто смехотворно. В этом смысле слова Гектора Флейшмана о «простоте и даже беспечности, царившей в Мальмезоне», выглядят абсолютно верными, а утверждение Констана Вери о том, что Наполеон «никогда не испытывал чувства страха или тревоги», – удивительным. Фактически можно, наверное, говорить о том, что уберегли Наполеона в то время лишь непрофессионализм и даже некоторая наивность подсылавшихся для его устранения людей.