17 дней в Риме состоится народное собрание по центуриям и что на нем будет решаться вопрос об объявлении войны этрусскому городу Веи. В обычное время крестьяне не особенно интересовались государственными делами и предоставляли их решать сенату и более богатым людям; но вопрос о войне близко касался их интересов: война означала длинный поход и долгое отсутствие из дома; от удачной войны можно было получить новые земельные наделы и поживиться от захваченной у врагов добычи. Война с этрусками особенно волновала римских крестьян; это был сильный, богатый и торговый народ, граничивший с Римом с севера, а Веи – один из самых больших и укрепленных городов в этрусской земле; уже 100 лет у римлян шли с этрусками войны, которые то прерывались на некоторое время, то снова возобновлялись. Было время, когда этруски были даже сильнее Рима; при последних римских царях они подчинили себе римлян; но Рим давно уже сбросил с себя власть этрусков и теперь решил сам перейти в наступление против них. Из всех этрусских городов римляне чаще всего сталкивались с Веями; этот город лежал совсем близко от Рима, всего в 1
1/
2 часах ходьбы от него: вейенты делали постоянные грабительские нападения на римские земли, и крестьяне не раз на себе самих испытали, как опасно близкое соседство этого воинственного города. Поэтому предстоящее объявление вейентам решительной войны не могло не интересовать их. Они знали, что на римском форуме иногда произносились речи о тех вопросах, которые затем разрешались на народных собраниях, и во всяком случае бывали толки о разных крупных событиях; туда крестьяне и отправились теперь небольшой кучкой.
Работа в мастерской. Римский барельеф
Но, попав на форум, они сразу почувствовали себя там одинокими и затерянными. Площадь далеко не была полна народом, потому что общественная жизнь в Риме тогда была еще слабо развита; на площади крестьяне чувствовали себя чужими людьми. Прежде всего они натолкнулись на ремесленников, стоявших отдельной от других группой. В Древнем Риме их было довольно много, и уже с давних времен там существовало целых 8 ремесленных цехов: медники, плотники, валяльщики, красильщики, горшечники, башмачники, золотых дел мастера и музыканты. Крестьяне знали, что от них они не услышат ничего нового, и прошли мимо них. Действительно, ремесленники говорили о ценах на товары, об ожидаемых заказах и о ближайшей ярмарке – одним словом, о своих хозяйственных делах; сразу было видно, что военные и политические дела их мало занимают. Это было вполне понятно. По законам, приписываемым царю Сервию Туллию, большинство ремесленников не имели права принимать участие ни в военной службе, ни в центуриатных собраниях, решавших дела о войне и мире; только медники, плотники и некоторые музыканты были записаны в небольшом числе и в войско, и в центуриатные собрания. Но там они играли самую ничтожную роль (они составляли только 4 центурии из 193), и с их желаниями никто не считался; а, кроме того, война им не могла ничего дать, так как, живя в городе, они и не стремились получить земельные наделы. Поэтому-то они и не интересовались военными делами.
Зато большое оживление крестьяне заметили в кучке зажиточных плебеев, стоявших посреди площади и о чем-то горячо говоривших. Как и крестьяне, они приехали в Рим только утром или накануне на неуклюжих телегах и повозках, которыми они сами правили. Это были тоже деревенские жители, но их земельные владения были больше крестьянских: скупкой земли у соседей им удалось приобрести маленькие имения в 20–25 десятин. Конечно, это было небольшое богатство: в наше время их не сочли бы даже и за зажиточных людей. Большинство из них жили еще чисто по-крестьянски, в маленьких домиках, под одной кровлей со своими немногочисленными рабами; они сами еще участвовали в полевых работах, сами взрывали землю мотыгою на своем огороде, работая бок о бок со своими рабами. Но, не чувствуя нужды и обладая даже некоторыми излишками, они были свободнее в распоряжении своим временем и могли чаще, чем простые крестьяне, отлучаться в город. Поэтому-то они и больше понимали в государственных делах; из них выбирались кандидаты на доступные в то время для плебеев должности (военных и народных трибунов, эдилов); некоторые из них занимали даже место сенаторов. Но к самым влиятельным должностям – консулов и цензоров – их еще не допускали; даже и в сенате им было предоставлено право только молчаливого голосования; говорить речи и вступать в прения с другими сенаторами они не могли там. Поэтому они относились враждебно к патрициям и, несмотря на свою зажиточность, чувствовали себя ближе к крестьянам, чем к знати. К тому же их было тогда еще мало, и без поддержки крестьян они ничего не могли бы сделать. Теперь они живо обсуждали вопрос о предстоящей войне с Вейями, и крестьяне направились было к ним.
Крестьянин с коровой. Римский рельеф
Но их внимание отвлекла небольшая кучка людей, стоявших в углу площади и спокойно смотревших на толпившийся на ней люд. Привычный взгляд римлянина сразу узнал в них знатных людей – патрициев, хотя с первого взгляда они и мало отличались от других граждан, стоявших на площади; одеты они были почти в такие же домотканые туники и короткие тоги, как и остальные римляне. Их руки носили следы мозолей от физической работы, их лица загрубели от жгучих лучей солнца. В Риме их считали богатыми, но их богатства были немногим больше богатств зажиточных плебеев, исчислялись всего в несколько десятков десятин земли с прибавкой небольшого количества денег, нажитых на торговле.
Но на римском форуме эти невзыскательно одетые, с загорелыми лицами и с мозолистыми руками люди держали себя свободно и независимо. Похожие во всем остальном на крестьян, они не были похожи на них своею спокойной и уверенной манерой держаться. Сразу видно было, что для них политика – привычное дело и что на народной площади, где шли постоянные толки о государственных делах, они чувствовали себя как дома. Действительно, большинство из них имели постоянный городские квартиры и часто и подолгу проживали в городе. Многих из них привлекали в Рим и торговые дела, которыми они занимались помимо сельского хозяйства; а главное, эти знатные люди издавна привыкли руководить Римом и занимать главнейшие должности в государстве.
Древняя стена в Вейях. Гравюра XIX в.
Гордо, с презрительной усмешкой на спокойных лицах, смотрели патриции на робкие фигуры
