что он еще в начале своей карьеры обнаружил, насколько часто маскировка отвечала его целям, так что даже по выходе в отставку сохранял веру в то, что если изменение внешности производилось благоразумно, оно было ценным подспорьем для детектива, особенно пока он был в младших чинах. Конечно, речь шла не о гриме, поскольку накладные усы и бакенбарды были совершенно бесполезны при дневном свете, а о более приземленных средствах, например, о мясницкой блузе, фартуке и инструменте.
Часто использовалось одеяние викария, поскольку к нему было очень легко привыкнуть, и оно разоружало подозрения. Литтлчайлд вспоминал, как он изображал инспектора, уполномоченного владельцем дома сделать обмеры для ремонта, санитарного инспектора и кэбмена в старом длинном пальто с номерной бляхой, с перекинутой через локоть попоной и кнутом в руке.
Использовалось также изменение природных волос на лице, например, покраска в другой оттенок или бритье. При отсутствии свидетелей либо в случае, когда их показания не могли указать на преступника, детективы должны были попытаться связать преступление с преступником, используя следы, которые преступник оставил после себя. Этот способ хотя и был, "безусловно, самым надежным при расследовании преступления", как писала "Таймс" в 1912 году, однако его полицейские детективы применяли реже всего.
Детектив-испектор Абберлин (справа) допрашивает свидетеля
Рисунок из "Police Illustrated News", 1888
Еще в 1890 году Джеймс Монро писал в статье "Столичная полиция":
"Меня часто просили составить правила Детективного департамента и системы уголовного следствия. Я неизменно отвечал, что таких правил не существует. Цель состоит в том, чтобы раскрыть преступление, и каждого чиновника, направляемого, когда необходимо, советом начальников, предоставляют самому себе — его собственной находчивости и развитию в нем приобретенного опытом здравого смысла — чтобы достигнуть этой цели. Единственное ограничение, накладываемое на него, состоит в том, что его действия должны быть строго в рамках закона; но расследование "в соответствии с порядком" в организации Скотланд-Ярда не существует.
Ни в одном департаменте гибкость полицейского управления не нужна так, как в детективном отделе; и ни в какой другой работе развитие индивидуальности не является более важной, чем при выполнении детективных обязанностей. Скотланд-Ярд полагается на такое индивидуальное развитие ради успеха в раскрытии преступления, и результаты оправдывают такую политику."
За этими громки и пустыми фразами скрывалось полное отсутствие в Столичной полиции (и уж тем более в провинциальных полициях) какой-либо системы в осмотре места преступления, в сборе улик и вещественных доказательств.
Каждый детектив-констебль на собственном опыте, ценой многочисленных ошибок и неудач создавал собственную методику осмотра, которая оставалась исключительно его личным опытом на всем протяжении его детективной карьеры вплоть до выхода в отставку детектив-сержантом или детектив-инспектором. Как правило, в реальности бессистемная и хаотичная, эта методика не могла быть передана в порядке обмена опытом его коллегам или пришедшим в полицию новичкам.
В отставке детектив мог еще раз воспользоваться плодами накопленного опыта, работая частными детективом, но затем он все равно уносил свои знания невостребованными в могилу.
Только в 1892 году появление книги австрийского криминалиста Ганса Гросса "Руководство для судебных следователей, чинов общей и жандармской полиции" (более известной под ее поздним названием "Руководство для судебных следователей как система криминалистики") заложило основы такой системы.
© Светозар Чернов, 2009
Реальной помощи от науки ждать пока не приходилось, поскольку сама криминалистика находилась еще в зачаточном состоянии, так что собственная криминалистическая лаборатория появилась у Скотланд-Ярда только в 1934 году. Из всех средств, доступных современным следователям, викторианские детективы использовали в повседневной работе только фотографию и гипс для снятия отпечатков обуви. Если обувь преступника носила какие-то характерные черты, зафиксированные слепком, то эти слепки фигурировали потом в суде в качестве улик. В розыскных действиях их практически не использовали.
Идея использования фотографии в полицейских расследованиях, где ее ценность была наиболее велика, восходит к 1850-м годам, по крайней мере в 1860 году "Иллюстрейтед Таймс" предлагала с ее помощью фиксировать полицейские свидетельства в связи с убийством миссис Эмсли в Бетнал-Грин.
Однако первый в мире случай официального использования фотографии для этой цели был зарегистрирован во Франции в 1869 году во время расследования убийства Жаном-Баптистом Троппманном супругов Жана и Гортензии Кинк и их шестерых детей в местечке Пантен под Парижем. Снимки трупов были сделаны спустя всего несколько часов после смерти.
В центральном управлении Скотланд-Ярда имелся фотографический аппарат, и его использовали несколько лет для съемки арестованных, особенно во время фенианских волнений конца 1860-х годов, но законных оснований для таких действий у полиции не было, и они вынуждены были прекратить такую практику. Фотография помогла опознать в нью-йоркском порту Мюллера, убийцу Бриггса.
Инспектор Бакет использовал фотографии для опознания несостоятельных должников и растратчиков, бежавших в Австралию и Америку. Уже в 1866 году журнал "Бритиш Квартерли Ревю" утверждал, что "Лондонская стереоскопическая и фотографическая компания" часто получала от Скотланд-Ярда заказы на воспроизведение до 2000 копий фотографии какого-нибудь разыскиваемого важного преступника. В большинстве случаев фотографиями для розыска полицию снабжали другие лица.
Фотограф делает снимок трупа Мери Келли, проститутки, убитой Джеком Потрошителем. Рисунок из газеты "Illustrated Police News", 1888
Как это ни покажется странным, английские сыщики практически не использовали в своей деятельности оперативную съемку, а разработанные Альфонсом Бертильоном крупноформатные аппараты для съемок на месте происшествия и способ измерительной съемки, позволявший определять размеры фотографируемых объектов и расстояние между объектами, вызывали восторг у членов комиссии Труппа даже в 1894 году, через десять лет после их внедрения во Франции.
В основном фотография использовалась для фотографирования трупов опять же с целью их дальнейшего опознания. Планы же места преступления, представлявшиеся потом на коронерском суде или на уголовном процессе, полицейские делали от руки на бумаге либо сами, либо привлекая к этому квалифицированных землемеров.
Своего постоянного фотографа в Столичной полиции не было до 1901 года, и полицейские при необходимости пользовались услугами внештатных гражданских фотографов. Так, в октябре 1933 года "Ист Лондон Адвертайзер" опубликовал интервью с 82-летним Джозефом Мартином, заявлявшим, что в течении полувека он был официальным фотографом Столичной полиции.
Согласно Мартину, именно ему выпало делать в морге фотографии жертв Джека Потрошителя, часто его вызывали для съемок безголовых тел. Старик припомнил несколько веселых историй, связанных с этой работой. Например, однажды его вызвали сфотографировать труп, но тот внезапно встал, словно Лазарь, и поинтересовался, где тут выход из морга. Оказалось, что он был не мертв,
