в) Вопросы о полпреде в Эстонии и генконсула в Шанхае отложить.
Протокол № 138 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.6.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 923. Л. 13.
Вопрос о назначении нового полпреда СССР в Риге возник в связи с кончиной 10 мая 1933 г. А.И. Свидерского. Решение о назначении Семашко не было выполнено, вопрос о замещении вакансии оставался открытым несколько месяцев[2129]. Остается неясным, была ли допущена при передаче инициалов при фамилии Семашко ошибка или нет. Если речь идет именно о Н.А. Семашко, то неизбежно возникает вопрос, чем было обусловлено назначение на очень важный в складывавшейся в тот момент внешнеполитической ситуации пост (и с учетом проведения советской дипломатией очередной сложной внешнеполитической акции с подписанием протокола об определении агрессии) человека, бывшего до 1930 г. наркомом здравоохранения РСФСР, а с 1930 г. являвшегося главным редактором Большой медицинской энциклопедии. Можно предположить, что в действительности речь шла об Адаме Яковлевиче Семашко, в середине 1920-х гг. занимавшем пост первого секретаря полпредства в Латвии и в начале 1930-х гг. занимавшегося научной работой.
Новый полпред Бродовский прибыл в Ригу 24 октября 1933 г. Решение о переводе Ф.Ф. Раскольникова из Таллинна, судя по всему, было принято еще в апреле. При посещении полпредства 23 апреля 1933 г. посланник в СССР Ю. Сельямаа (вскоре возглавивший МИД) сообщил Раскольникову, что частным образом слышал в Москве о его готовящемся переводе в Копенгаген[2130]. Поиски кандидатуры полпреда в Эстонии заняли продолжительное время, и Раскольников оставался в Таллинне до сентября 1933 г. (лишь 20 января 1934 г. НКИД запросил агреман для А.М. Устинова[2131]). Официальные проводы Раскольникова в Таллинне прошли «сдержанно и даже немного прохладно»[2132].
13 июля 1933 г.
Опросом членов Политбюро
72/63. – О советнике полпредства в Чехо-Словакии.
Назначить советником т. Ильина-Женевского.
Протокол № 141 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.7.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 926. Л 16.
5 августа 1933 г.
Опросом членов Политбюро.
55/41. – О военном атташе в Финляндии и помощнике военного атташе в Японии.
а) Утвердить военным атташе в Финляндии т. Иванова П.И., освободив от этой работы т. Яковлева A.A.
[…]
Протокол № 143 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.8.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 928. Л. 14.
Одной из причин снятия Яковлева могли послужить допущенные им «провалы», хотя громкие аресты резидентуры Разведупра в Финляндии произошли уже после его ухода с поста военного атташе – 10 октября 1933 г. Основная вина за это была возложена на начальника пункта разведывательных переправ 4 отдела штаба Ленинградского военного округа А.Г. Утриайнена[2133]. П.И. Иванов в 1931–1933 гг. был заместителем начальника Сектора военных и военно-морских атташе при народном комиссаре по военным и морским делам и председателе РВС СССР, а ранее – помощником начальника IV отдела Разведывательного управления Штаба РККА.
23 августа 1933 г.
Опросом членов Политбюро
83/62. – О военных атташе в Польше и Литве (ОБ от 21.VIII.-33 г., пр. № 153, п. 53-гс)
Утвердить:
а) т. Семенова H.A. военным атташе в Польше, освободив от этой работы т. Лепина,
б) т. Тягунова И.П. военным атташе в Литве, освободив его от обязанностей помощника военного атташе во Франции.
Протокол № 144 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 29.8.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 929. Л. 18.
Отзыв, после недолгого пребывания на посту военного атташе в Литве, Н.А. Семенова из Ковно мотивировался ухудшением состояния его здоровья. Поэтому его последующее назначение в Варшаву поставило советских дипломатов в затруднительное положение. В результате обсуждения этого дела с Ворошиловым, Стомоняков предложил полпредству в Литве разъяснить, что «лечение новыми методами, которому подвергся т. Семенов в Москве, дало неожиданно быстрые результаты и он, став вновь работоспособным, получил новое назначение на вакантный пост в Варшаве, поскольку пост в Ковно был уже занят т. Тягуновым»[2134].
Как явствует из протокола Политбюро, это объяснение противоречило истине (был ли пост атташе в Варшаве вакантен не установлено; отзыв предшественника Семенова Политбюро не утверждало). В польском Главном Штабе, однако, считали, что перевод Семенова из Ковно, действительно, «находится в тесной связи с каким-то внутренним заболеванием, которое его крайне измучило и состарило»[2135]. В Варшаву Семенов прибыл спустя четыре месяца после решения Политбюро (15 декабря 1933 г.) Польские военные, отдавая должное послужному списку нового атташе, скептически оценивали его военные знания и крайне низко – личные качества и культуру поведения. Впрочем, рекомендации Семенова руководству НКВМ относительно развития военных контактов с польским офицерским корпусом свидетельствуют о профессиональном понимании им функций военного атташе[2136].
26 сентября 1933 г.
Опросом членов Политбюро
132/95. – О полпреде в Латвии.
Утвердить полпредом в Латвию т. Бродовского.
Протокол № 146 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.10.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 931. Л. 25.
19 февраля 1934 г.
Опросом членов Политбюро
111/91. – О помощнике военного атташе в Польше.
Утвердить помощником военного атташе (по авиации) в Польше т. Барабанова В.П.
Протокол № 1 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 20.2.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 939. Л. 22.
14 марта 1934 г.
Опросом членов Политбюро
102/82. – О торгпредах СССР в Норвегии и Литве (ОБ от 11.III.-34 г., пр. [нрзб.], п. 13-гс)
Утвердить: а) т. Кушнера П.И. торгпредом СССР в Норвегии, освободив его от работы торгпреда СССР в Литве.
б) т. Самарина А.М. торгпредом СССР в Литве.
Протокол № 3 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 20.3.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 941. Л. 24.
26 марта 1934 г.
Опросом членов Политбюро
69/45. – О посольстве СССР в Варшаве.
Превратить нашу дипломатическую миссию в Варшаве в посольство с назначением туда послом т. Давтяна.
Протокол № 4 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 29.3.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 942. Л. 13.
Перевод В.А. Антонова-Овсеенко на работу в Советском Союзе соответствовал как его давнему желанию, так и перемене вектора развития отношений СССР с Польшей. Москва разочаровалась в перспективах сближения с Варшавой, чего, невзирая на исходившие от Литвинова и его коллег упреки в излишней самостоятельности и доверчивости к полякам, с конца 1930 г. всеми силами добивался Антонов-Овсеенко.
О предстоящей смене полпреда в Варшаве польская сторона была неофициально проинформирована во время визита Ю. Бека в Москву (один из сопровождавших министра журналистов «вдруг заявил» корреспонденту ТАСС в Польше, «что Антонов не будет назначен амбасадором, что он это слышал с советской стороны, а не с польской»[2137]. В конце февраля эти сведения были запущены в европейскую печать со ссылкой на «дипломатический обычай, что в случае повышения представительств сменяются их руководители» (представителя Польши в Москве это, однако, не коснулось); при этом высказывалось предположение, что первым советским послом в Польше может стать Б.С. Стомоняков[2138]. Несколькими месяцами ранее среди дипломатов в Москве «усиленно муссировались» слухи о назначении послом в Польшу К. Радека. Его появление 7 ноября на устроенной для дипломатического корпуса трибуне на Красной площади было истолковано, по свидетельству японского дипломата, «как знак того, что уже состоялось назначение Радека в Варшаву, еще не опубликованное в печати»[2139]. Москва, однако, предпочла видным политическим фигурам дипломата второго эшелона, обладавшего, большим опытом представительства СССР за рубежом, знанием европейской действительности, исполнительностью.
27 марта 1934 г. первый заместитель наркома иностранных дел, сообщив посланнику Ю. Лукасевичу об окончательном согласии на возведение миссий Польши в Москве и СССР в Варшаве в ранг посольств[2140], запросил агреман для Я.Х. Давтяна и вручил его биографическую справку. Агреман был безотлагательно предоставлен, и 5 апреля назначение Давтяна было обнародовано. Одновременно проправительственный «Утренний курьер» открыл кампанию прощания с отбывающим полпредом: «Всесторонне образованный, искренне интересующийся проявлениями культурной жизни, полный оптимизма, честный политик, г-н Овсеенко сыграл положительную роль»[2141]. Добрая воля, такт, масштаб личности Антонова-Овсеенко отмечались почти всеми средствами массовой информации Польши[2142]. Близкий к миссии СССР орган еврейских кругов приоткрыл завесу над политическими причинами смены полпреда: «…Он пытался все понять и во многом убедить слишком подозрительных спецов Наркоминдела. Обстоятельства, при которых был заключен польско-германский пакт, усилили в Москве позицию скептиков, что, несомненно, повлекло за собой ускорение ухода советского посланника, которого заместил уже в ранге посла профессиональный дипломат»[2143].
