Абрамс не объяснил причин, почему он высказался за операцию, а потому придется поразмыслить, чтобы вычислить его мотивы. Ну, прежде всего, есть разница во взглядах на ситуацию до и после случившегося. Постфактум обычно ясно все или почти все, но до того многое словно бы скрыто в тумане. Так же и в Лам-Сон 719, события в начале февраля выглядели совсем не так, как в конце марта. О том, какого мнения придерживались разработчики операции накануне дня “Д”, говорится в “Донесении о результатах боя”: “Было очевидно, в тот момент разведка США полагала, что наступление не встретит серьезного противодействия”‹13›. Вот здесь находится один из ключей к разгадке. У Абрамса и его разведки имелись некоторые основания так думать, поскольку прежде за всю историю Второй Индокитайской войны коммунисты никогда не обороняли своих районов базирования. Так было и во время операций “CEDAR FALLS” и “JUNCTION CITY”, и в ходе рейда в Камбоджу. Поэтому, основываясь на прецедентах, Абрамс и его штаб полагали, что противник бросит районы базирования № 604 и № 611.
Разумеется, они ошиблись в своих прогнозах – между упомянутыми выше акциями и Лам-Сон 719 имелась огромная разница. В тех случаях районы базирования имели для неприятеля большое, но не жизненно важное значение, а в 1971-м тропа Хо Ши Мина была единственным источником поступления всего необходимого войскам коммунистов в Южном Вьетнаме, на юге Лаоса и в Камбодже. Перерезав артерию на три месяца (до начала сезона дождей), АРВ нанесла бы сокрушительный удар по планам коммунистов развернуть в 1972-м в Южном Вьетнаме большое наступление. Лишение возможности в течение девяноста дней пользоваться тропой Хо Ши Мина стало бы настоящей катастрофой для северовьетнамцев, потому они неминуемо должны были попытаться отстоять район, употребив для этого все имевшиеся в их распоряжении силы.
Между тем, даже если Абрамс и думал, что Лам-Сон 719 встретит серьезное противодействие, все равно у “старины Эйба” имелись основания поддержать операцию. Первое – время, которое имело не меньшее значение для США, чем для северных вьетнамцев. Абрамсу оно требовалось для достижения прогресса на пути вьет-намизации, а для этого надлежало нанести болезненный удар по противнику. Южный Вьетнам и Камбоджа были уже основательно зачищены, оставался один только Лаос.
Абрамс, как прагматик, мог иметь и другой прицел. Даже если операция окажется не вполне успешной, все равно в ходе ее противник будет растрачивать людские и материальные ресурсы, терять инициативу, что даст американцам и союзникам выигрыш пусть не в два года или в год, а хотя бы в полгода. Ничего, если АРВ понесет потери, зато она приобретет необходимый опыт, к тому же, как, вполне возможно, рассуждал Эйб, лучше полууспех, даже частичный провал, чем ничего. Наверное, лучше всего об этом высказался Клаузевиц. Он писал:“…во время войны нам всегда следует стараться создать условия для одержания победы. Но это не всегда удается. Иногда, если нет ничего лучшего, приходится действовать вразрез с условиями… Поэтому даже тогда, когда шансы на успех против нас, мы не должны думать о нашем предприятии как о бессмысленном и невыполнимом, поскольку оно имеет смысл, если ничего лучшего нет и если мы не постараемся самым оптимальным образом распорядиться тем, что есть в наличии”‹14›.
7 апреля, вскоре после того, как войска АРВ покинули Лаос, президент Никсон в телеобращении к народу заявил: “Сегодня я могу доложить вам, что вьетнамизация достигла цели”. Это – оруэлли-анская ложь чудовищных размеров{63}. Лам-Сон 719 продемонстрировала как раз обратное-то, что вьетнамизация не достигла цели. Она, безусловно, прогрессировала, но наступление показало, что до “достижения цели” еще далеко.
В июне 1971 года КОВПЮВ принял меры к исправлению недостатков. Для соединений и частей АРВ стали проводиться командно-штабные учения по овладению техникой координации наземных и воздушных операций и отработке совместных атак танков и пехоты. С подачи генерала Абрамса генерал Вьен назначил комиссию для разработки доктрины взаимодействия разных родов войск, предназначенную для условий Вьетнама. Так появилось “Руководство по применению доктрины объединенных родов войск”, которое получило одобрение в конце 1971-го. В преддверии появления документа генерал Абрамс дал указание советникам оказать “энергичную поддержку введению новых тактических приемов”‹15›.
Убедившись на опыте Лам-Сон 719, что северовьетнамские средние танки Т-54 превосходят огневой мощью легкие М-41, состоявшие на вооружении АРВ, КОВПЮВ перевооружил один южновьетнамский танковый батальон более тяжелыми американскими танками М-48{64}. Также один артиллерийский дивизион АРВ получил 175-мм самоходные орудия (САУ), чтобы иметь возможность на равных мериться силами с русскими 130-мм орудиями из арсеналов АСВ. Однако этого было явно недостаточно. Следовало укомплектовать танками М-48 все танковые батальоны АРВ, а кроме того, поставить нескольким дивизионам самоходной артиллерии смертоносные 175-мм САУ. Эпизоды с танками М-48 и 175-мм самоходными артиллерийскими установками обнажали значительную слабость вьетнамизации. На протяжении всей истории существования этого политического курса, перевооружение ВСРВ осуществлялось только в ответ на модернизацию оружия и технических средств и усовершенствование тактических приемов АСВ. Поэтому АСВ всегда следовала хотя бы на один шаг впереди ВСРВ. Вьетнамизация являлась типичным примером того, когда всего “слишком мало” и всё “слишком поздно”.
Не все нарекания по итогам Лам-Сон 719 должно относить на счет одних лишь сухопутных войск Южного Вьетнама. Спустя годы, анализируя Лам-Сон 719, генерал Хинь напишет: “1-я воздушная дивизия вьетнамских ВВС не играла заметной роли в обеспечении непосредственной поддержки на поле боя силам I корпуса. Участие ее и вклад в общее дело были весьма и весьма скромными даже по меркам ВСРВ”‹16›. Фактически южновьетнамские ВВС не играли никакой роли в Лам-Сон 719. Этот факт иллюстрирует огромную разницу между тем, когда кто-то думает, что у него есть тактическая авиация, и тем, когда она у него действительно существует. Возникала масса сложностей с подготовкой личного состава, оснащением и поддержанием в рабочем состоянии материально-технической части ВВС и ВМФ Южн'ого Вьетнама, с которыми не могли сравниться даже проблемы АРВ.
Программа умиротворения, которую южные вьетнамцы рассматривали как часть вьетнамизации, продолжала идти от успеха к успеху, как и в 1969 и 1970 гг. На конец 1971 года, по оценкам СОДС, до 97 процентов деревень и сел Южного Вьетнама считались либо полностью, либо относительно безопасными‹17›. Как всегда, скептики оспаривали не только точность данных, но и саму суть вопроса. Официальные лица, задействованные в пацификации, отмечали, что, даже если сведения верны, они показывают только успехи в подавлении неприятеля и лишения его позиций на территории страны, а не изменение отношения народа к правительству. По мнению этих сомневающихся, отчеты СОДС не отражали роста усталости гражданских и военных от конфликта, что побуждало людей искать прибежища где-то между двумя противоборствующими сторонами и порождало в них нежелание предпринимать что-либо против Вьет-конга. Вместе с тем, если сравнить пацификацию с остальными “осями” машины американской политики во Вьетнаме, можно смело заключить: программа умиротворения в 1971-м делала успехи.
Два явления продолжали подрывать усилия США во Вьетнаме: деморализация военнослужащих и пацифисты. Трудно сказать, до какой черты докатилось моральное падение личного состава сухопутных сил Соединенных Штатов в 1971-м. Есть, однако, все основания считать, что в этом году положение было еще хуже, чем в 1969 и 1970 гг., хотя казалось, дальше вроде бы уже некуда. Количество заседаний общих и специальных военно-полевых судов (рассматривавших серьезные преступления) во Вьетнаме в 1971-м выросло (в пересчете на количество военнослужащих) по сравнению с 1969-м на 26 процентов и на 38 процентов по сравнению с 1970-м. В 1971 году отмечалось 1,75 случаев “фрэггинга” (нападений на офицеров и сержантов) на 1000 человек, при 0,35 в 1969-м и 0,91 в 1970-м. Что же касается правонарушений, связанных с неподчинением, бунтами и отказом от выполнения правомерных приказов, то в пересчете на 1000 военнослужащих оно составляло в 1969-м – 0,28, в 1970-м – 0,32, а в 1971-м – 0,44 человек. Возрастало число случаев дезертирства и уходов в “самоволку”.
Но главной проблемой в 1971-м стала наркомания. В армии число преступлений, связанных с применением наркотиков, преимущественно героина, увеличилось с 1146 в 1970-м до 7026 в 1971-м – почти в семь раз. Рост этот выглядел особенно пугающим, если учесть, что численность военнослужащих во Вьетнаме сократилась с 404 000 человек в 1970-м до 225 000 в 1971-м. Фактически, в пересчете на равное количество военнослужащих, прием наркотиков вырос в 1971-м по сравнению с 1970-м в пятнадцать раз.
