Современником Кирилла был Серапион, епископ владимирский, отзыв о котором мы привели уже выше. Серапион был поставлен в епископы митрополитом Кириллом из архимандритов киевского Печерского монастыря, следовательно, происходил из Южной Руси. Серапион в своих словах также призывает к покаянию, указывая на страшные бедствия, тяготеющие над Русью и возвещающие последнее время. Особенно замечательно из слов его то, где он вооружается против упомянутой выше привычки приписывать общественные бедствия ведьмам и губить их за это: «Я было короткое время порадовался, дети, видя вашу любовь и послушание к нашей худости; я стал было думать, что вы уже утвердились и с радостию принимаете божественное писание. Но вы все еще держитесь поганского обычая, волхвованию веруете и сожигаете невинных людей. Если кто из вас и сам не бил их, но был в сонме с другими в одной мысли, и тот такой же убийца, ибо если кто мог помочь да не помог, все равно что сам велел убивать. В каких книгах, в каких писаниях вы слышали, что голода бывают на земле от волхвования и, наоборот, волхвованием же хлеб умножается? Если вы этому верите, то зачем же вы пожигаете волхвов?
Умоляйте, почитайте их, дары им приносите, чтоб устроивали мир, дождь ниспускали, тепло приводили, земле велели быть плодоносною. Теперь вот уже три года хлеб не родится не только на Руси, но и в латинских землях; что ж? все это волхвы наделали? Чародеи и чародейки действуют силою бесовскою над теми, кто их боится, а кто веру твердую держит к богу, над тем они не имеют власти. Скорблю о вашем безумии; умоляю вас: отступите от дел поганских. Если хотите очистить город от беззаконных людей, то очищайте, как царь Давид очищал Иерусалим: он страхом божиим судил, духом святым прозревал. А вы как осуждаете на смерть, будучи сами исполнены страстей? — один губит по вражде, другой хочет прибытка, а иному безумному хочется только побить да пограбить, а за что бьет и грабит, того сам не знает. Правила божественные повелевают осуждать человека на смерть по выслушании многих свидетелей; а вы в свидетели поставили воду, говорите: если начнет тонуть — невинна, если же поплывет, то — ведьма. Но разве дьявол, видя ваше маловерие, не может поддержать ее, чтоб не тонула, и тем ввести вас в душегубство? Свидетельство человека отвергаете, а идете к бездушному естеству, к воде, за свидетельством!»
Дошли до нас поучения митрополитов Петра, Алексия, Фотия. Литовско-русский митрополит Григорий Цамблак, изученный, по словам летописей, книжной мудрости, оставил много проповедей. Мы должны обратить внимание на поучение новгородского владыки Симеона псковичам, ибо в нем высказываются отношения новгородских владык к их пастве: «Благородные и христолюбивые честные мужи псковичи! сами знаете, что кто честь воздает своему святителю, то честь эта самому Христу приходит и воздающий принимает от него мзду сторицею. И вы, дети, честь воздавайте своему святителю и отцам своим духовным со всяким пекорением и любовию, не пытая от них ничего и не говоря вопреки ничего; но смотрите сами на себя, укоряйте и судите сами себя, плачьтесь о грехах своих, не похищайте чужого, не радуйтесь бедам братии своей; не мудрствуйте о себе и не гордитесь, но со смирением повинуйтесь отцам своим духовным. Церковь божию не обижайте, в дела церковные не вступайтесь, не вступайтесь в земли и воды, в суды и печать и во все пошлины церковные, потому что всякому надобно гнева божия бояться, милость его призывать, о грехах своих плакаться и чужого не брать». К описываемому времени можно отнести окончательное составление краткого домостроя, который в некоторых сборниках называется «Поучение владыки Матфея сарайского к детям моим». Это сочинение замечательно тем, что в нем три раза преподается наставление хорошо обращаться с прислугою. Сначала говорится: «Не морите их голодом и паче того, ибо это домашние нищие: нищий выпросит себе в другом месте, а прислуга в одни твои руки смотрит». Потом снова наставление: «Челядь свою милуйте и учите, старых на свободу отпускайте, молодых на добро учите». В заключение опять наставление: «Челядь свою кормите. Холопа или рабу твою убьют на воровстве — тебе отвечать за их кровь». Тут же советуется не щадить жезла на непослушных рабов, но не давать, однако, более 30 ран.
От митрополитов Киприана и Фотия дошли до нас прощальные грамоты. За четыре дня до преставления своего митрополит Киприан написал грамоту, по выражению летописца, незнаему и страннолепну, в которой всех прощал и благословлял и сам требовал от всех прощения и благословения с приказанием прочесть эту грамоту во всеуслышание, когда тело его будут класть во гроб, что и было исполнено. Фотиева грамота подобна Киприановой, только более распространена в начале, там, где митрополит говорит о своих трудах и печалях, и в конце, где говорится о церковных имуществах.
Митрополит Киприан написал житие предшественника своего, св. Петра. Вот образец слога Киприанова: «Праведницы вовеки живут, и от господа мзда их, и строение их от вышнего, и праведник аще постигнет скончатися, в покое будет, и похваляему праведнику возвеселятся людие занеже праведным подобает похвала. От сих убо един есть, иже и ныне нами похваляемый священноначальник, и аще убо никто же доволен ныне есть похвалили достойно его по достоинству, но паки неправедно рассудих, таковаго святителя венец не украшен некако оставити, аще и прежде нас бывшии самохотием преминуша, смотрение и се некое божие мню и святаго дарованя, яко да и мы малу мзду приимем, ако же вдовица она, принесшая две медницы, тако и аз убо многими деньми томим и привлачим любовию ко истинному пастуху, и хотящю ми убо малое некое похваление святителю принести, но свою немощь смотряющу недостижну ко онаго вечествию и удерживахся, паки же до конца оставити и обленитись тяжчайше вмених». Митрополит Феодосий описал чудо, бывшее у гроба св. Алексия; он начинает свой труд так: «Светло нам днесь позорище и чюдно торжество, и просвещено и собрано, днесь радостен праздник и чудеси исполнен, праздник душевному спасению потреба есть, иже всякаго ума и слова превосходит… Како ли кто может по достоянию доблести твоя похвалити и многа чюдеса, ими же тя бог прославил? слышана же бысть чудес твоих пучина, отовсюду к тебе различных родов человеци верою влекоми течаху, якоже елени на источники водныя во время распаления, насладитися твоих дарований; ты бо душевная и телесная чувства светло просвещаеши, имеют бо в душах своих слово, от сущия к тебе благодати даемое любезно. Аз смиренный, видя таковая, велми удивихся, надеющу же ми ся помощи святаго, и еже ми к нему веры и любви боязни, дерзнух простерти смиреного ми телесе руку и омочих мою трость в светящееся смирение, и дерзнул положити начало, еже написати великое и преславное чудо». Встречается слово похвальное св. верховным апостолам Петру и Павлу — творение Феодосия, архиепископа всея Руси.
Из других писателей житий святых известен троицкий монах Епифаний Премудрый, написавший службу, житие и чудеса св. Сергия и Никона Радонежских, также житие Стефана Пермского. «Был ли Епифаний на Афоне и в других православных центрах просвещения или нет, — но он был хорошо знаком с современной ему русской книжностью и в совершенстве усвоил приемы образцовых произведений церковного витийства на славянском языке, переводных или оригинальных, которые стали размножаться в русской письменности с его времени. По житию Стефана можно составить значительный лексикон тех искусственных, чуждых русскому языку по своему грамматическому образованию слов, которые вносила в книжный язык древней Руси южнославянская письменность. Риторические фигуры и всевозможные амплификации рассеяны в житии с утомительным изобилием; автор не любит рассказывать и размышлять просто, но облекает часто одну и ту же мысль в несколько тавтологических оборотов; для характеристики святого он набирает в одном месте 20, в другом 25 эпитетов, и почти все они разные… Вообще Епифаний в своем творении больше проповедник, чем биограф, и в смешении жития с церковным панегириком идет гораздо дальше Киприана. Исторический рассказ о Стефане в потоке авторского витийства является скудными отрывками». Чтобы объяснить себе такой характер житий, надобно вникнуть в их происхождение, в побуждения, которые заставляли писать их. Религиозное чувство требовало отнестись к святому с молитвою и прославлением, что выражалось в службе святому: из жизни святого выбирались именно такие черты, которые особенно возбуждали умиление, религиозное чувство, служили к прославлению угодника божия. Церковная песнь, канон, похвальное слово — вот первоначальная, естественная и необходимая форма известий о жизни святого, и позднейшие жития должны были слагаться под влиянием этой формы, тем более что и в их составителях действовало то же побуждение, то же желание прославить святого, принести ему «малое некое похваление». Поэтому в житиях святых мы и не можем найти много черт быта и важных теперь для нас указаний исторических. Тем менее можем мы искать этого в сочинениях писателя пришлого, для которого обстановка тогдашней русской жизни была чуждою, в сочинениях знаменитого книжника Пахомия Логофета, родом серба, который, живя то в Троицком монастыре, то в Новгороде, писал жития святых, похвальные слова и каноны по поручению начальства. Искусством в книжном сложении славился также митрополичий дьяк Родион Кожух, из сочинений которого дошли до нас сказание о чуде св. Варлаама и сказание о трусе, бывшем в 1460 году. Вот образец Родионова искусства: «Прежде взыде под небесы туча на облацех и всем зрети, яко обычно, шествоваше воздухе носимо, и тако поиде от юга совокупляяся облакы по аэру воздуха парящаго, по пророческому словеси: сбирая яко в мех воды морския и полагая в скровищах бездны; и тако поиде к востоку солнечному на облацех, и яко уже совокупи в свое величество, исполнены водоточнаго естества, и так распространися надо многими месты, и бысть видением туча грозна и велика велми».
