- У меня есть основание думать, - сказал профессор, что кафедра, которую я занимаю здесь, только этап на пути к гораздо более широкой арене научной деятельности. Однако даже эта кафедра дает мне около полутора тысяч фунтов в год; к этому нужно прибавить несколько сот фунтов дохода с моих книг. Поэтому я имею возможность обставить вас всем тем комфортом, к которому вы привыкли. Этим, я полагаю, исчерпывается материальная сторона дела. Что же касается состояния моего здоровья, то оно всегда было превосходно. В течение всей своей жизни я ни разу не был болен, если не считать приступов головных болей вследствие слишком продолжительного возбуждения мозговых центров. У моих родителей также не было никаких признаков предрасположения к каким-нибудь болезням, но я не скрою от вас, что мой дедушка страдал подагрой.
Миссис О'Джеймс имела испуганный вид.
- В чем заключается эта болезнь?
- В ломоте в членах.
- Только-то! А я подумала Бог знает что!
- Это серьезный прецедент, но я надеюсь, что не сделаюсь жертвой атавизма. Я привел все эти факты потому, что считаю их факторами, которые вам не мешает принять в расчет, когда вы будете решать вопрос, как отнестись к моему предложению. Могу я теперь спросить вас, находите ли вы возможным принять его?
Он остановился и посмотрел на нее серьезным, вопрошающим взглядом.
В ней очевидно происходила сильная душевная борьба. Ее глаза были опущены вниз, своей маленькой ногой она нетерпеливо ударяла по земле, а ее пальцы нервно теребили цепочку. Вдруг быстрым, резким движением, в котором было что-то беспомощное, она протянула руку своему собеседнику.
- Я согласна, - сказала она.
Они стояли под тенью боярышника. Он нагнулся и поцеловал ее затянутую в перчатку руку.
- Я хотел бы, чтобы вам никогда не пришлось жалеть о своем решении, сказал он.
- А я хотела бы, чтобы вам никогда не пришлось жалеть об этом, воскликнула она.
В ее глазах стояли слезы, а ее губы подергивались от сильного волнения.
- Пойдемте опять на солнце, - сказал он. - Оно в высокой степени обладает способностью восстановлять силы. Ваши нервы расстроены. Вероятно, маленький прилив крови к мозжечку и Вароллиеву мосту. Это весьма поучительное занятие - сводить психологические и эмоциональные состояния к их физическим эквивалентам. Вы чувствуете под собой твердую почву точно установленного факта.
- Но это страшно неромантично, - сказала миссис О'Джеймс со сверкающими глазами.
- Романтизм - порождение фантазии и невежества. Там, куда наука бросает свой спокойный, ясный свет, к счастью, нет места для романтизма.
- Но разве любовь - не роман? - спросила она.
- Отнюдь нет. Любовь перестала быть исключительным достоянием фантазии поэтов и стала одним из объектов точного знания. Можно доказать, что любовь - одна из великих первоначальных космических сил. Когда атом водорода притягивает к себе атом хлора, чтобы образовать более совершенную молекулу хлористоводородной кислоты, сила, которая действует при этом, вероятно, вполне аналогична той, которая влечет меня к вам. По-видимому, притяжение и отталкивание - две первоначальные космические силы. Любовь - притяжение.
- А вот и отталкивание, - сказала миссис О'Джеймс, увидев полную цветущую даму, направляющуюся к ним. - Как хорошо, что вы пришли, миссис Эсдэль! Здесь профессор Грэй.
- Как поживаете, профессор? - сказала дама с легким оттенком какой-то напыщенности в голосе. - Вы поступили очень разумно, оставшись на воздухе в такую чудную погоду. Не правда ли, какой божественный день?
- Да, сегодня очень хорошая погода, - ответил профессор.
- Прислушайтесь, как ветер вздыхает в листве деревьев! - воскликнула миссис Эсдэль, приподнимая указательный палец. - Не представляется ли вам, профессор Грэй, что это не вздохи ветра, а шепот ангелов.
- Подобная мысль не приходила мне в голову, сударыня.
- Ах, профессор, у вас один ужасный недостаток, и этот недостаток заключается в вашей неспособности чувствовать природу. Я сказала бы даже, что это недостаток воображения. Скажите, вы не чувствуете волнения, слушая пение этого дрозда?
- Признаюсь, ничего подобного я не чувствую, миссис Эсдэль.
- Или глядя на нежный колорит этих листьев. Посмотрите, какая богатая зелень!
- Хлорофилл, - пробормотал профессор.
- Наука так безнадежно прозаична. Она все рассекает, приклеив к каждому предмету ярлычок и теряет из виду великое в своем преувеличенном внимании к мелочам. У вас плохое мнение об интеллекте женщины, профессор Грэй. Мне кажется, что я слышала, как вы говорили это.
- Это вопрос веса, - сказал профессор, закрывая глаза и пожимая плечами. - Мозг женщины в среднем на две унции легче мозга мужчины. Разумеется, есть исключения. Природа эластична.
- Но самая тяжелая вещь не всегда самая лучшая, - со смехом сказала миссис О'Джеймс. - Разве в науке нет закона компенсации? Разве нельзя допустить, что природа вознаградила нас качественно за недостаток в количестве?
- Я не думаю этого, - серьезно заметил профессор. - Но звуки гонга призывают вас к завтраку. Нет, благодарю вас, миссис Эсдэль, я не могу остаться. Меня ждет экипаж. До свидания! До свидания, миссис О'Джеймс.
Он приподнял шляпу и медленно направился к выходу по аллее, окаймленной кустами дикого лавра.
- Он совершенно лишен способности понимать и чувствовать красоту, сказала миссис Эсдэль.
- Напротив, - ответила миссис О'Джеймс. - Он только что предложил мне быть его женой.
Когда профессор Грэй взбирался по лестнице, направляясь к себе домой, дверь его квартиры отворилась, и из нее вышел какой-то подвижный джентльмен. У него был несколько бледный цвет лица, темные, выпуклые глаза и короткая черная борода. Мысль и работа оставили следы на его лице, но по быстроте его движений было видно, что он еще не окончательно распростился с юностью.
- Вот удача! - воскликнул он. - Я ведь непременно хотел повидать вас.
- В таком случае пойдемте в библиотеку, - сказал профессор, - вы останетесь и позавтракаете с нами.
Они вошли в переднюю, и профессор повел своего гостя в свое святая святых. Там он усадил его в кресло.
- Надеюсь, что вы имели успех, О'Бриен, - сказал он. - Я ни за что не стал бы оказывать давления на свою сестру Аду; я дал ей только понять, что я никого так не желал бы видеть своим зятем, как своего лучшего ученика, автора "Заметок о пигментах желчи".
- Вы очень добры, профессор Грэй, вы всегда были очень добры. Я говорил с мисс Грэй по этому поводу и она не сказала "нет".
- Значит, она сказала "да"?
- Она предложила оставить вопрос открытым до моего возвращения из Эдинбурга. Я еду сегодня, как вы знаете, и надеюсь завтра же начать свое исследование...
- "О сравнительной анатомии червеобразного отростка, монография Джемса Мак-Мердо О'Бриена", - громко отчеканил профессор. - Это великолепная тема тема, затрагивающая самые основания эволюционного учения.
- Ах, она чудная девушка! - воскликнул О'Бриен во внезапном порыве свойственного кельтской расе энтузиазма. - Правдивая и благородная душа!
- Червеобразный отросток... - начал профессор.
- Она настоящий ангел... - прервал О'Бриен. - Боюсь, что ее отталкивает от меня моя защита свободного научного исследования в области религиозной мысли.
- Вы не должны уступать в этом пункте. Вы должны сохранить верность своим убеждениям и не идти на компромисс.
- Мой рассудок верен агностицизму, и однако я чувствую, что мне чего-то не хватает. Слушая звуки органа в старой деревенской церкви, я испытывал ощущения, каких мне никогда не приходилось испытывать во время занятий в лаборатории.
- Чувство, не более чем чувство, - сказал профессор, потирая подбородок. - Смутные наследственные инстинкты, вызванные к жизни возбуждением обонятельных и слуховых нервов.
- Может быть, может быть, - задумчиво ответил О'Бриен. - Но я, собственно, хотел поговорить с вами совсем о другом. Так как я собираюсь вступить в вашу семью, то ваша сестра и вы имеете право знать все, что касается моей карьеры. О своих надеждах на будущее я уже говорил с вами. Только одного пункта я не коснулся: я вдовец.
Профессор удивленно приподнял брови.
- Это действительно новость для меня, - сказал он.
- Я женился вскоре по прибытии в Австралию. Ее звали мисс Терстон. Я встретился с нею в обществе. Это был самый несчастный брак.
Какое-то тяжелое мучительное воспоминание, по-видимому, овладело им. Его выразительные черты исказились, его белые руки крепко сжали ручку кресла. Профессор отвернулся к окну.
- Вам лучше, конечно, судить об этом, - заметил он, - но по-моему вам нет надобности входить в детали.
- Вы имеете право знать все, вы и мисс Грэй. Это такой предмет, о котором мне было бы слишком тяжело говорить с ней. Бедная Дженни была прекрасная женщина, но была доступна лести и легко подпадала под влияние хитрых людей. Она была неверна мне, Грэй. Это тяжело говорить о покойной, но она была неверна мне. Она бежала в Ауклэнд с человеком, с которым была знакома до своего замужества. Корабль, на котором они ехали, пошел ко дну, и все пассажиры погибли.
