Маршак с детства считался вундеркиндом. Он прекрасно знал английский язык. Его переводы английских и шотландских народных баллад, стихов Роберта Бернса, Уильяма Блей-ка и Уильяма Вордсворта считаются образцами классического перевода.
Но более всего Маршак стал известен по стихам для детей. Строчка из его стихотворения «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной» давно уже вошла в золотой фонд петербургской фразеологии. В зависимости от обстоятельств она до сих пор выступает то в академическом статусе народной поговорки, то в роли детской дворовой дразнилки, то в качестве своеобразного топонимического памятника улице, в свое время переименованной в улицу Некрасова.
Это удивительное стихотворение имеет не менее удивительную историю. Как известно, Маршак был на редкость щедрым, доброжелательным и совестливым человеком. Сохранилось предание о том, как он встретил только что вернувшегося из ссылки и бедствовавшего поэта Владимира Пяста. Он предложил ему написать детское стихотворение для издательства «Радуга». Пяст отказался, ссылаясь на то, что никогда детские стихи не писал. Тогда Маршак выхлопотал для него в издательстве аванс под будущую книгу, а потом написал ее сам за него. Книга вышла под названием «Лев Петрович» и с именем Владимира Пяста на обложке. На самом деле, как утверждают литературоведы и знатоки творчества Маршака, это было не что иное, как самый первый вариант маршаковского стихотворения «Рассеянный с улицы Бассейной».
На его «Рассеянном с Бассейной», «Почте», «Мистере Твистере» и других широко известных детских стихах воспитывались многие поколения детворы. Неслучайно среди его фольклорных прозвищ самым известным было шутливое звание: «Маршак Советского союза». Сейчас уже трудно сказать, что первично: фольклор, использованный Михаилом Светловым в эпиграмме, или эпиграмма, подарившая Маршаку это почетное звание:
На свете множество дорог,
Где заблудиться может муза.
Но все распутья превозмог
Маршак Советского союза.
Сохранилось и другое его прозвище, придуманное для него известнейшим художественным критиком Владимиром Васильевичем Стасовым, с которым Маршак был знаком. Это прозвище было произведено Стасовым от имени поэта – Самуил. И хотя грамматически правильным производным от Самуила считается «Сэм», знаменитый критик называл молодого поэта уважительным «Сам». Прозвище прижилось и сопровождало Маршака всю его жизнь.
Самуил Яковлевич Маршак
Маршак был одним из основоположников и лидеров советской детской литературы. Его авторитет был так высок и непререкаем, что остальные детские писатели с легкостью признавали его право на монополию в этом сложном литературном жанре. Говорят, когда Алексей Толстой увлекся идеей переработать для детей сказку итальянского писателя Коллоди «Пиноккио», то сам себя поторапливал: «Надо написать, пока этого не сделал Маршак». Правда, кажущаяся при знакомстве с творчеством Маршака легкость, с которой он якобы писал, подвигла многих поэтов на эпигонство и подражание. В городском литературном фольклоре их называли «Подмаршачниками».
Одновременно с Маршаком в детской литературе успешно работал и Корней Иванович Чуковский. Понятно, что без творческого соперничества не обходилось. «Прибавьте зарплату, Самуил Яковлевич!» – попросила однажды Маршака уборщица. «Голубушка, детские писатели сами копейки получают, – отговаривался жадноватый Маршак. – Приходится по выходным подрабатывать». – «Где?» – «Да в зоопарке. Я – гориллой, Чуковский – крокодилом». – «И сколько ж за такое платят?» – «Мне – 300 рублей, а Корнею – 250». Когда эту шутку пересказали Чуковскому, он неожиданно рассердился: «Почему это у Маршака на 50 рублей больше?! Ведь крокодилом работать труднее!»
Однажды Чуковский с Маршаком поссорились всерьез. Корнею Ивановичу вернули из издательства рукопись «Одолеем Бармалея», Самуил Яковлевич на этот раз помочь отказался, сочтя сказку неудачной. «Маршак открылся предо мною как великий лицемер и лукавец!» – жаловался Чуковский. Маршак, славившийся своей обидчивостью, не здоровался с «неблагодарным Корнеем» целых 15 лет! Не эта ли ссора послужила поводом для известной в то время эпиграммы:
Уезжая на вокзал,
Он Чуковского лобзал,
А приехав на вокзал,
«Ну и сволочь», – он сказал.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной.
В самые опасные годы сталинских репрессий Маршак работал в детском отделе издательства ОГИЗ, которое помещалось в здании Дома книги на Невском проспекте. Здесь было безопаснее. Детские сказки в стихах – что может быть безобиднее? Недаром однажды Чуковский написал Маршаку:
Могли погибнуть ты и я,
Но, к счастью, есть на свете
У нас могучие друзья,
Которым имя – дети.
По воспоминаниям современников, это государственное издательство иначе как «Редакцией Маршака» не называли. Но и Маршак не обманывался относительно собственного творчества, он хорошо знал себе цену. Во время войны Уолт Дисней обратился к нему с предложением сделать мультипликационную экранизацию его сказки «Двенадцать месяцев». Маршак понимал, что самостоятельно ответить на предложение американца он не может. Надо было испросить разрешение у литературных генералов. В то время он уже жил в Москве. Решение пришло сразу. Следовало обратиться в комитет по печати, который тогда возглавлял ныне всеми забытый литературный чиновник по фамилии Большаков. Маршак пришел в комитет, где его вежливо встретили и попросили подождать. Прошло полчаса, час, еще полчаса. Его поили чаем, успокаивали, просили не нервничать. Но к Большакову все никак не впускали. Наконец Маршак не выдержал, встал и, раздосадованный, ушел. Но своему литературному начальнику оставил записку:
У вас, товарищ Большаков,
Не так уж много Маршаков.
Памятная доска на доме 14 по улице Пестеля
Несмотря на то что Маршак значительную часть своей творческой жизни провел в Москве, он по праву считается петербуржцем. И не только потому, что здесь он творил, или потому, что сюжеты многих, особенно детских его стихов разворачиваются в декорациях узнаваемых ленинградских реалий, но по образу его поэтического мышления. Чего стоят строчки, сумевшие вместить в себя практически всю литературную энциклопедию Петербурга:
Давно стихами говорит Нева,
Страницей Гоголя ложится Невский,
О Блоке вспоминают Острова,
Весь Летний сад – Онегина глава,
И по Разъезжей бродит Достоевский.
Понятно, что в этих стихах нет имени самого Маршака, но петербуржцы его чтут. В доме на углу Литейного проспекта и улицы Пестеля в 1970 году установлена мемориальная доска из гранита с рельефными буквами и пальмовой ветвью, исполненная по проекту архитектора Т. Н. Милорадович. На доске надпись: «В этом доме с 1927 по 1938 год жил и работал выдающийся советский писатель Самуил Яковлевич Маршак».
С 1925 по 1934 год в Ленинграде проживал еврейский поэт, писавший на иврите, Хаим Соломонович Ленский. Он был лидером группы молодых еврейских поэтов и до сих пор считается лучшим советским поэтом, писавшим на иврите – древнем еврейском языке. Четырежды за свою сравнительно короткую жизнь в Ленинграде Ленский арестовывался. Один раз в связи с убийством Кирова. Прожил он всего 37 лет, столько же, сколько и любимый им Пушкин.
Смерть Ленского окутана тайной. По одним источникам, он умер в тюрьме, по другим – во время перемещения из одного места заключения в другое. Будто бы, когда заключенные переходили по мосту через какую-то речку, охранник просто столкнул Ленского с моста. Еще по одной легенде, Ленский в лагере был совершенно истощен и не мог выполнять норму. Зачастую он не получал даже похлебки, только 400 грамм хлеба. Можно предположить, что больной и обессилевший Ленский был «актирован», то есть попросту выброшен за ворота лагеря, где вскоре и умер от голода.
Драматичный для России 1917 год начался с Февральской революции. Революция была с восторгом принята петербургской общественностью, в том числе еврейской. На нее возлагались надежды. Ее воспринимали как «чудесное освобождение», ссылаясь на то, что календарно она удивительным образом совпала с ветхозаветным еврейским праздником Пурим, который в Библии трактовался как праздник освобождения. Напомним, что праздник Пурим был установлен в память об избавлении евреев от Амана, жестокого правителя, грозившего истреблением всех иудеев. Понятно, что Романовы ассоциировались с ветхозаветным Аманом. Февральскую революцию называли еще и «Революционной Пасхой». Говорили о ней как об «историческом» чуде. Причем, в повседневной речи слово «историческое» чаще всего заменяли словом «Божье». Напомним, что еврейская Пасха празднуется в память Исхода евреев из Египта и расценивается так же, как освобождение. Еврейское название праздника Пасхи – Песах – в переводе означает «проходящий мимо». Оно связано с событием, когда Бог убил в Египте всех первенцев, кроме иудейских, жилище которых он различил по условному знаку, и прошел мимо.
