- Дурак ваш Гавря! Отказался от моего самопала, а его, дерьмовый, разлетелся в щепки...
- Может и лучше, что так вышло... - задумчиво произнес Деденко. - Из справного самопала он вполне мог бы ранить Митю, если не хуже...
Приятели помолчали. "Странно все получается, - размышлял Менделеев. Мы - виноваты, а не наказаны. Многое зависит от прихоти директора". Митя пришел к этой мысли после того, как высекли Пашкова.
А бедный Костя Пашков две недели не появлялся в гимназии, а когда пришел в класс, был бледен и молчалив. Симпатии товарищей нему возросли. При случае они заступились за пострадавшего, оказывали всяческое внимание. Митя попробовал подарить ему свой ножик с костяной ручкой.
- Не надо. Тебе самому подарили, - отказался Пашков. - Я и так знаю: ты - добрый...
После уроков домой возвращались втроем: Митя, Деденко и Пашков. Они шли по середине Большой Архангельской, оживленно переговариваясь и гнали перед собой пинками банку из-под монпансье. Жестянка от их ударов, дребезжа, улетала вперед. Мальчики толковали о том - о сем. Между прочим, Максим спросил Костю:
- Страшно было, когда тебя положили на скамью и солдат розги приготовил?
- Не... Деваться-то все равно некуда, - ответил Пашков, - я и не плакал, копил злобу на директора и солдат.
- На солдат зря. Они - подневольные, - заметил Деденко. - А Качурину нас не жаль. Злодей он!
- Обыкновенный чиновник, - вздохнул Костя. - Сечь можно только за крупное воровство, издевательство над слабыми, предательство...
- А я против любых порок. Они унижают человека, да и тех, кто его наказывает, - резюмировал Пашков и ударил ногой по жестянке. За забором басовито рявкнул крупный сибирский пес и замолчал.
На Панином бугре женские голоса выводили протяжную, трогающую душу песню.
15. Про Ермака
В конце октября выпал и растаял первый снег. Дули порывистые ветры, обламывавшие ветви деревьев. В непогоду ребята больше сидели по домам, ходили друг к другу: играли в карты, шахматы, домино, мастерили поделки. Впрочем, времени для развлечений оставалось мало. Учителя в гимназии, словно сговорившись, задавали уйму домашних заданий. Митя часами просиживал у себя в комнатке, решая задачи, примеры, выполняя упражнения по русскому языку. Нередко у него что-то не получалось и приходилось обращаться за помощью к Паше. А тот отнекивался: мол, ему надо торопиться в гимназию на репетицию: пятиклассники под руководством Ершова ставят к рождеству любительский спектакль... У Паши действительно было много своих дел...Иногда ему просто не хотелось напрягаться. Зато Лиза охотно проверяла Митины домашние задания, растолковывая брату склонения латыни, которую выучила самостоятельно.
Три дня подряд Менделеев до полуночи кропал сочинение по истории. Доброхотов предложил выбрать любую тему, и Митя остановился на Ермаке. Он перечитал "Ремизовскую летопись", полистал книги Словцова, расспрашивал отца о прошлом Тобольска, ходил на Чувашский мыс, нынешнюю городскую окраину. На этом месте когда-то произошло сражение Ермака с войском Кучума...
Хан занял удобную позицию на высоком холмистом берегу. У него было много воинов и даже несколько пушек. Но ермаковцы атаковали столь стремительно, что Кучум не смог применить артиллерию. Его пушкари умели стрелять прицельно только на равнине... В последний момент полководец Маметкул приказал спихнуть пушки с кручи на головы лезших на холм казаков. Но те уже приближались к ханской ставке...
- Почему сравнительно небольшая дружина одолела армию Кучума? - спросил Митя учителя истории. - Благодаря огнестрельному оружию?
- Огонь казаков из пищалей, действительно, причинял ханским воинам ощутимый урон, и все же он больше производил внешний эффект, поскольку огнестрельное оружие тогда было еще несовершенным. Под казацкими пулями татарские лучники держались стойко. Кучум даже приказал своим воинам напасть на казаков. Те разобрали проходы в завалах и во главе с Маметкулом кинулись на ермаковцев. Но Маметкула серьезно ранили, и его отряд отступил. А потом все войско Кучума обратилось в бегство.
- Я вычитал у Ремезова, что Ермак не собирался покорять Сибирское ханство, - сказал Митя. - Он совершил поход в глубь земель Кучума, чтобы вынудить вернуться на Иртыш крупную рать сына хана, царевича Алея. Она тогда напала на строгановские городки на Каме.
- Ты внимательно прочел Ремезова! - похвалил учитель. - Ермак не рассчитывал победить Кучума, но воинское счастье улыбнулось ему. Через три месяца он был уже в ханской столице Кашлыке.
- А еще слышал я от местных татар, что Ермак был родственником хана Едигера и мстил Кучуму за его убйиство. Так ли это, Михаил Васильевич? спросил Митя.
- Это что-то новое, - улыбнулся Доброхотов, - во всяком случае, таких сведений у историков нет. Хотя Кучум и в самом деле уничтожил Едигера. Последний еще в 1555 году попросил у Москвы покровительства. Иван Грозный принял его под свою руку, и с той поры именовал себя "повелителем Сибири". Потом царь потерпел ряд поражений в Прибалтике и, воспользовавшись трудным положением русского государства, Кучум расправился с Едигером и порвал договор с Москвой...
В домашнем сочинении Митя подробно описал поход Ермака, бой у Чувашского мыса и гибель атамана на реке Вагай. Он увлекся работой над сочинением: несколько часов не выходил из комнатки в мезонине. И сам радовался, что способен на столь самозабвенный порыв.
Доброхотов, проверив работу Менделеева, выставил ему высший балл. Но не столько оценка обрадовала Митю, сколько брошенный на него уважительный взгляд учителя. Юный историк был счастлив: он, пожалуй, впервые ощутил радость познания. И хотя это озарение души длилось недолго, огонек веры в себя не угас. При случае, он мог разгореться вновь с несравнимо большей силой.
16. У острога
По Большой Болотной пропылило в луга стадо. Издали еще доносились хлопанье кнута и мычание коров... Погода выдалась теплая, редкая для октября, располагавшая к прогулкам, и Митя решил навестить Фешку...
В то утро он проснулся на зорьке. Торопливо поплескал в лицо пригоршнями воду и попросил Прасковью покормить его раньше всей семьи. Кухарка, благоволившая к "последышу", положила в миску горячей каши. Сваренная на молоке пшенка была вкусна. Попив чая и дожевывая на ходу крендель, Митя отправился к маменьке испросить разрешения пойти в гости к Фешке. Марья Дмитриевна не возражала.
И вот уже Митя шагает по дощатым тобольским тротуарам. Чувствует он себя вольготно. В этот утренний час не думается ни о гимназии, ни о Качурине - благостный безмятежный настрой пронизывает его душу...
Поднявшись по Никольскому взвозу в верхний город, Митя задержался на краю яра. Внизу распласталась живописная панорама Тобольска, просматривалось все Заиртышье. А рядом, справа, высился, словно сказочный, белокаменный кремль.
Митя пересек Соборную площадь, миновал консисторию и по Большой Спасской потопал в сторону Завального кладбища. Слева осталась Спасская церковь. Два года назад в ней отпевали одного из ссыльных, покойного князя Барятинского, и Митя вместе с несколькими гимназистами был приглашен тогда в церковный хор...
Дальше его путь лежал мимо гарнизонного госпиталя, нескольких каменных купеческих хором и длинной вереницы мещанских домов, мало чем отличающихся от простых крестьянских изб. Вот и полуосыпавшийся старый городской вал. За ним - окраина, деревня Завальная. На краю ее стояла изба кузнеца Северьяна Кожевникова, справная, с железной крышей, отгороженная от проезжей части улицы деревянным, недавно покрашенным заборчиком.
Калитка оказалась запертой, пришлось стучать. Во дворе залаяла собака. На нее прикрикнули: это был знакомый голос Фешки.
- Привет, Митяй! - приятель отворил калитку. На его веснушчатом лице расплылась улыбка. - Заходи, Жучка тебя не тронет...
Крупная черно-белая лайка послушно припала к земле, с любопытством, посматривая на гостя. Двор зарос травой, но возле избы радовали глаз две аккуратные грядки. На них летом, видимо, росли лук, укроп и иная зелень, а сейчас вздымались только высохшие головки мака. От дома к калитке приближалась серая коза, облепленная репьями. Казалось, в ее выпуклых глазах застыл вопрос: что надо здесь чистенькому барчуку? Не наподдать ли ему рогами? Фешка махнул на нее рукой, и рогатая отступила в сторону.
- Она смирная. Хочешь козьего молока?
Митя кивнул, ему доводилось пить козье молоко в Аремзянском. Фешка исчез в сенях и вскоре вынес кружку с холодным молоком. Чтобы не застудить горло, Митя пил медленно и одновременно любовался вихрами приятеля, его смело вздернутым носом, уверенными движениями...
Подружились мальчики два года назад. Августовским вечером Менделеев и еще трое гимназистов решили искупаться в Иртыше. возле Абрамовской пристани. Для своих лет Митя плавал довольно умело и не боялся заплывать далеко. Но в этот раз ему неожиданно свело правую ногу: переохлажденная мышца сжалась в ноющий от боли клубок. Пришлось перевернулся на спину и поплыть к берегу. Однако преодолевать сильное течение было теперь несравнимо труднее, и плот, с которого ныряли мальчишки, приближался медленно. На плоту теперь заметили неладное. Деденко, уже искупавшийся и одевшийся, суетливо стягивал с себя мокрую одежду, намереваясь прыгнуть в воду..
