Владислав Петров - Три карты усатой княгини. Истории о знаменитых русских женщинах

Одно время они довольно часто виделись. Сохранилось свидетельство о совместном участии Пушкина и Семеновой в период между 1817 по 1820 годами в домашнем спектакле у Олениных по пьесе Николая Хмельницкого «Воздушные замки». И позже, в сентябре 1822 года, в письме Гнедичу из южной ссылки Пушкин интересовался: «Что делает великолепная Семенова, окруженная так, как она окружена?» Когда же до поэта дошел ложный слух, что Семенова навсегда покинула сцену, он написал:

Ужель умолк волшебный глас Семеновой, сей дивной музы?

Еще через год Пушкин упомянул ее в первой главе «Евгения Онегина»:

Через несколько лет, когда Пушкин уже был женат, а Семенова — замужем, их общение возобновилось. По словам сына актрисы Николая Стародубского, поэт «не раз бывал в доме княгини Екатерины Семеновны» и подарил ей вышедшего в 1831 году «Бориса Годунова» с надписью: «Княгине Екатерине Семеновне Гагариной от Пушкина. Семеновой — от сочинителя».

Когда Семенова в 1826 году и вправду навсегда ушла из театра и перебралась с Гагариным в Москву, питерские театралы восприняли это как трагедию. Ей было всего лишь сорок — время расцвета. По одним сведениям последней ее ролью стала Федра в одноименной пьесе Расина, по другим — роль жены князя Пожарского в трагедии Матвея Крюковского «Пожарский». После этого она появлялась только в домашних спектаклях; иной раз при большом стечении публики — домашние театры некоторых вельмож обладали изрядной вместимостью. Последний раз она выходила на сцену в 1847 году — во время благотворительного спектакля в доме Энгельгардта[31].

Театральные круги гадали, почему она после почти двадцати пяти лет баснословного успеха, который можно только повторить, но нельзя превзойти, оставила сцену. Одни винили во всем театральные интриги — но какой театр обходится без интриг? Другие видели причину в новом назначении Гагарина, которое делало обязательным его присутствие в Москве, и полагали, что Семенова не захотела жить с ним в разных городах, — но ведь и в Москве были театры, и, значит, не переезд виноват в том, что она оставила сцену. Была и такая злоязычная версия, будто бы Семеновой с ее богатством наскучило «порхать» по сцене. Но это говорили явные недоброжелатели — что в таком случае мешало ей оставить театр сразу после начала совместной жизни с Гагариным?

Истинную причину понимали только самые близкие. Она была проста: после декабристского восстания (по делу о котором, кстати, арестовывался и сын Гагарина от первого брака — Александр) из репертуара театров начали изыматься трагедии, в которых блистала Семенова, — власть сделала вывод, что они способствовали «неправильному» настрою общества и брожению умов. На смену им пришли водевили, в которых Семенова чувствовала себя не очень уютно. К тому же набирала силу выдающаяся актриса Александра Колосова, игравшая те же роли, что и Семенова, и гордая Екатерина Семеновна, всю жизнь пресекавшая сравнения своей персоны с кем бы то ни было, сама не могла не сравнивать себя с более молодой соперницей. Шестнадцать лет разницы говорили не в ее пользу — а слава Колосовой все разрасталась, как когда-то ее собственная слава…[32] Делить пьедестал она не хотела ни с кем и поэтому просто сошла с него.

Авдотья Панаева так описывает ее в это время: «Я находила в ней большое сходство с женским бюстом, который стоял у отца на шкафу в кабинете: такой же прямой нос, такие же губы… Я помню ее белую турецкую с букетами шаль; тетки восхищались этой шалью и говорили, что она очень дорогая и ее можно продеть в кольцо. Екатерина Семеновна всегда была в этой шали. Она не надевала никаких драгоценностей, но из рассказов теток я слышала, что у нее много бриллиантов и что она очень богата. Я видела у нее только маленькую золотую табакерку с каменьями на крышке; она постоянно вертела ее в руках и часто из нее нюхала табак. Тогда нюханье табаку дамами так же было распространено, как теперь курение папирос. Я заметила, что все относились к Семеновой с особенным почтением, да и она держала себя важно со всеми. Приезжала она к нам в своей карете, с ливрейным лакеем. Кажется, она уже была тогда замужем за князем Гагариным».

Отношения они с Гагариным узаконили в мае 1828 года, и Катерина Семенова превратилась в княгиню Екатерину Семеновну Гагарину, чтобы прожить с новой фамилией еще больше двадцати лет. Венчание состоялось в Москве, в церкви Тихвинской иконы Божией Матери, что в Малых Лужниках, на нем присутствовали только близкие родственники со стороны Гагарина, да их общие, рожденные вне брака дети — три дочери и сын, которым князь дал фамилию Стародубских. Впрочем, дочери впоследствии стали княжнами Гагариными, а вот сыну не повезло — по неясным причинам Иван Алексеевич официально его не признал и, следовательно, лишил настоящей фамилии и титула.

Хотя и фамилия Стародубский появилась неслучайно. В XIII веке князю Ивану Всеволодовичу, младшему сыну великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо (прозванного так, как известно, за многочисленность семьи), достался в удел небольшой городок Стародуб на берегу реки Клязьмы, и соответственно он стал называться Стародубским. Трое из его потомков, Рюриковичи в восемнадцатом колене, жившие в XV веке, имели одно и то же прозвище Гагара — они и дали начало трем ветвям Гагариных. Так что не получивший титула сын Гагарина Николай носил, как ни странно, фамилию значительно более древнюю, нежели отец.

…Впрочем, что есть фамилия сама по себе? Через пару десятилетий после смёрти Екатерины Семеновны уже никто не мог вспомнить, чем знаменита была княгиня Екатерина Гагарина. Имя же великой русской драматической актрисы Катерины Семеновой присутствует во всех энциклопедиях.

Во всех мемуарах эта женщина предстает ветхой старухой. Причина этого проста. Воспоминания пишут обычно на склоне жизни и по понятным причинам все больше описывают в них людей уже умерших, а княгиня Наталья Петровна Голицына прожила 99 лет без трех недель и пережила всех своих сверстников, почти всех сверстников своих детей и многих сверстников своих внуков. К тому времени, когда она почила, не осталось никого, кто помнил ее молодой. Никого, кроме, возможно, одного человека, которого мы еще не раз вспомним ниже. Но этот человек всю известную нам часть своей жизни только и занимался тем, что запутывал следы и вводил в заблуждение окружающих. Весьма трудно представить его пишущим правдивые мемуары.

Родилась Наталья Петровна еще при императрице Анне Иоанновне в 1739 году и закончила свой земной путь в 1837 году в правление Николая I. Ее отец граф Петр Чернышев был дипломатом и сенатором, а дед Григорий — денщиком Петра I. Ходили слухи, что царский денщик только числился отцом и на самом деле Петр Чернышев был сыном императора. Будто бы царь выдал за верного Григория свою беременную любовницу, семнадцатилетнюю красавицу Евдокию Ржевскую. Насколько тверда была под этими слухами почва, сказать трудно, но факт остается фактом: бесприданница Евдокия получила от царя изрядное приданое, которое положило начало громадному состоянию Чернышевых. К рождению Натальи Петровны они владели многочисленными поместьями и многими тысячами крестьянских душ, пожалованными как самим Петром I, так и при следующих правлениях.

Если принять всерьез версию о том, что денщик служил прикрытием, то, значит, графиня Чернышева, ставшая после замужества княгиней Голицыной, была императорской внучкой. Надо заметить, что в какой-то момент, когда глубокая старость была не за горами, она и в самом деле приобрела некоторое сходство с поздними портретами Петра. По материнской линии Наталья Петровна приходилась внучкой начальнику тайной розыскной канцелярии при императрице Анне Иоанновне графу Андрею Ушакову, который прославился своей жестокостью. Считается, что от него она унаследовала полную неспособность к сантиментам любого рода.

Наталья Петровна пережила семерых российских самодержцев и при дворах пяти императоров была фрейлиной и статс-дамой. Под конец жизни княгиня превратилась в своеобразный символ незыблемости власти. Члены императорской семьи в обязательном порядке приезжали поздравить ее с очередными именинами, ее посещали по прибытии в российскую столицу иностранные послы, вновь назначенные государственные чиновники считали хорошим тоном засвидетельствовать ей свое почтение, а молодые военные после получения офицерского звания ездили представляться княгине, как к высокому начальству.