— Я его немедленно освобожу.
Обещание освободить он дал и жене его. Обещанный наказ он, действительно, издал, но Герцбейна, несмотря на все обещания, не освободил…
…Он был расстрелян…
Апофеоз
Владычество Козырь-Зырки продолжалось вплоть до 16-го января, и казаки все это время грабили еврейские дома.
Случались и отдельные убийства.
О действиях атамана дошли слухи до Житомира и оттуда прислали комиссара по гражданским делам. Он оказался человеком приличным, и евреи отнеслись к нему с полным доверием. Но — по его собственным словам — он был бессилен что-либо существенное сделать для них, так как атаман задерживал даже его телеграфные донесения в Житомир. Единственное, в чем он успел, это организация домовых охран, о чем последовал и наказ атамана. Но эти домовые охраны, состоявшие главным образом из евреев, реальной силы собой не представляли. Членов охраны казаки грабили.
И даже одного убили.
15-го января атаман объявил мобилизацию.
С утра казаки начали гнать молодых евреев на вокзал для колки дров и чистки вагонов. Гнали преимущественно молодых евреев, но не брезговали и старыми.
По дороге казаки их грабили.
На вокзале их заставили проделывать всякую, даже не нужную, черную работу.
Над ними издевались.
Били нагайками и прикладами.
Тех, которые были лучше одеты, отводили в сторону и с них снимали платье и сапоги. К вечеру почти все были ограблены. Один был убит, другой тяжело ранен. И в то время, как они находились на вокзале, казаки грабили их дома в городе.
Паника достигла высшего напряжения.
Над городом нависла мрачная тревога, чувствовалось приближение катастрофы. Евреи пребывали в непрестанном ужасе.
Они решили:
— Умереть всем вместе.
Для этого с вечера стали собираться в синагогу. Но синагога всех вместить не могла. Стояла невероятная духота. Многие падали в обморок. Некоторые, не будучи в состоянии вынести все увеличивавшейся духоты, выбивали окна и убегали, куда глаза глядят.
В синагогу входили отдельные казаки.
Грабили, кого могли.
Остальные грабили в городе.
…Так провели евреи города Овруча ночь с 15-го на 16-е января. Утром 16-го казаки стали распространять по городу слухи, что комиссар по гражданским делам, к которому евреи относились с доверием, — как указано было, — приглашает представителей еврейского населения для объявления весьма важного для евреев наказа, полученного из Житомира.
Евреи ухватились за эту весть.
Поверили в нее.
Группа, человек в 50, направилась к вокзалу.
По дороге их окружили конные казаки и стали их нагайками подгонять. При этом их заставили петь «Майофис» и другие песни. Несчастные поняли, слишком поздно, что они попали в ловушку. Когда это своеобразное шествие приблизилось к вокзалу, тогда окружавшие евреев казаки начали их рубить шашками…
Стреляли из револьверов.
Евреи бросились бежать врассыпную.
Вдогонку посыпались пули.
В то же время у самого вокзала другие казаки устроили засаду и открыли по евреям пальбу…
…Разрывными снарядами…
На месте осталось 32 трупа.
Многие оказались ранеными.
Спаслось немного.
Когда кончилась эта расправа, среди казаков показался Козырь-Зырка.
Казаки его приветствовали словами:
— Слава Богу, батька, трохи пострилялы жидив.
………………………………………………………………………………………………………………
…В ту же ночь, в виду наступления от Калинковичей со стороны большевиков, Козырь-Зырка со своей бандой покинул город и направился кКоростеню.
Так кончилось в Овруче владычество Козырь-Зырки.
…Было убито до 80 евреев.
Разграблено 1200 домов.
Случайно уцелело не больше 15 квартир.
«Все стали товарищами по нищете».
VI. История одной деревни. (Погром в Россаве)
Россава — деревня, с населением приблизительно в 5000 душ, среди которых имеется 210 еврейских семейств. Находится Россава в пяти верстах от железнодорожной станции Мироновки и приблизительно в 20 верстах от города Богуслава. Близость к железнодорожной линии и находящиеся вблизи сахарные заводы сделали Россаву оживленным торговым пунктом. Главным источником пропитания еврейского населения является торговля мукой, сахаром и крупой. Россаву можно считать зажиточной некогда деревней, во всяком случае, местом, где евреи хорошо зарабатывали. С местным крестьянским населением евреи жили дружно.
Россава не знала специфических национальных трений, и подстрекателей к погрому там не видно было никогда. Война, разные мобилизации, революция, не внесли никакой перемены в дружественные отношения.
В феврале этого года Россава задыхалась в погромной атмосфере свыше трех недель, разбушевались страсти, и рос произвол. Но даже и тогда россавские крестьяне, в лице своего волостного правления, были защитниками евреев и по возможности уменьшали их страдания.
Начало сделала банда петлюровцев.
11-го февраля петлюровцы прибыли в Россаву из Мироновки, где помещался штаб. Они обошли несколько еврейских лавок и забрали, по погромным понятиям, совершенно «невинные предметы»: папиросы, спички, свечи.
И уехали обратно в Мироновку.
Почти то же самое происходило ежедневно до 15-го февраля, с тою только разницею, что грабительские аппетиты и число прибывших казаков росло с каждым днем, поведение стало более нахальным, уверенным, начали входить в еврейские квартиры и требовать деньги, угрожая револьвером.
И часто избивали.
Налеты носили чистый, так сказать, бандитский характер. Солдаты при своей «чистой работе» не придумывали предлогов и ни в чем не обвиняли.
Единственным обращением было:
— Давайте деньги.
В руках петлюровцев
15-го февраля в деревню прибыла, также из Мироновки, другая банда петлюровцев. Они, по личным описаниям, по погромному методу, из сопоставления дат, были частью банды Голуба, которая прибыла в Мироновку из Степанцев. Это уже была банда с твердыми грабительскими намерениями, с выработанной погромной программой, с лозунгом, мало логичным, но хорошо действующим:
«Евреи — большевики, евреи — спекулянты, нужно вырезать всех евреев».
И при этом с заряженными ружьями, с нагайками, кровавыми расправами и кулачным требованием денег. Эта банда принесла с собою специфически погромный ужас и панику. Она сразу нашла в деревне «своих», и вокруг казаков сновали, как приятели и полезные советники, местные бандиты и отбросы. Казаки распространились по деревне и навещали исключительно еврейские дома. Деньги они требовали уже весьма крупные: 20 и 30 тысяч рублей и в своих требованиях были упорны, непреклонны. Только когда нападали на еврея бедняка, довольствовались волей-неволей и сотней рублей и еще меньшей суммой. Первое более значительное выступление казаков состояло в следующем:
Согнали 30 евреев возле бани.
У всех опустошили карманы.
Раздели.
Приказали:
— Бегать.
По бегающим открыли стрельбу, но, как видно, только для того, чтобы попугать «жидов» и для собственного удовольствия, так как оказался один только раненый.
Когда характер погрома начал вполне определяться — как массовые убийства со всеми специфическими атрибутами, как например натравливание крестьян на евреев, когда установлены были два готовых к делу пулемета посреди деревни и согнаны были все евреи, стар и мал в качестве заложников, обреченных на смерть, как «денежные мешки» и вообще как евреи, — в это время казаки получили вдруг приказ отступать.
И они поспешно покинули деревню.
Россава вздохнула свободно.
С 16-го по 18-е февраля в ней царило спокойствие. Из Мироновки прибыли большевики. Еврейское население встретило их очень дружелюбно, угощало, чем только можно было: пищей, папиросами. Надеялись, что большевики защитят деревушку от зверств и жестокостей петлюровцев. И евреи не обманулись в расчете. Большевики словом и делом, — например арестом бандитов, — успокоили население. К какой воинской чести большевики принадлежали — не установлено. Они сами себя называли просто: «конной разведкой».
Россава уже начала отдыхать.
Но опять не суждено было россавским евреям свободно ходить по улицам, их делом опять было дрожать где-то в темном углу и постоянно торговаться за свою жизнь, за жизнь семьи.
В руках махновцев
19-го прибыли из Мироновки махновцы на подводах и начали реквизировать, исключительно в еврейских домах, продовольствие, — муку, сахар, крупу. Еврейское население вначале относилось довольно хладнокровно к этим реквизициям, оно считало их законной необходимостью:
— Солдатам нужны продукты.
