Когда какое-нибудь название выдают за тюркское, нужно делить на десять. Но когда на этой весьма зыбкой почве начинают строить политические концепции, дело принимает совсем дурной оборот. В современной «тюркологии» бытует активно тиражируемое мнение, что русские дворянские фамилии имеют, притом массово, тюркские корни. «Авторитетный» исследователь Альфред (кстати!) Халиков в работе «500 русских фамилий булгаро-татарского происхождения»47 последовательно проводит мысль, что если уж набралось столько фамилий, причем не простых, а дворянских, то можно не сомневаться: русская элита практически была создана «татарскими» мурзами и ханами. Ангажированность автора проявляется во всем, начиная от названия книги, где смешиваются понятия «булгарский», «тюркский» и «татарский» (позже встречается поправка «татарско-казанского происхождения»), до методологии. Строго говоря, непонятно даже, что является предметом «исследования». Если работа чисто лингвистическая, то зачем нужны постоянные отсылки типа «в родстве с такими-то…», сопровождающиеся списком русских дворянских родов? Если же изучается генеалогия, то при чем тут лингвистика? Халикову вторит множество доморощенных «тюркологов», которых счет идет уже на тысячи, как уфологов [16] . Однако при минимальном анализе вся эта афера – а иначе назвать данное направление «тюркологии» нельзя – рушится как карточный домик. В трудах таких «тюркологов» очень часто используются натяжки, легко распознаваемые специалистом. Как достоверные и, более того, единственно возможные приводятся весьма сомнительные этимологии, истинные словоформы подменяются созвучиями, а порой авторы не гнушаются прямым подлогом и подтасовкой фактов. Сейчас нет-нет да и просачиваются в прессу сведения о фальшивых диссертациях. По некоторым наукам их число достигает 10 %. Интересно было бы подвергнуть подобной проверке исследования «учеников» Льва Гумилева, да и самого «мэтра». Но давайте все-таки попытаемся разобраться что к чему.
Отбросим Абубякяровых, Абумайловых, Астрединовых, Ахметовых – которые включены в «исследование» и тоже «посчитаны» (чтобы в итоге получилась красивая цифра 500) – как фамилии, не имеющие серьезных оснований считаться частотными в русском языке, и обратимся к более привычным для русского уха Булгаковым, Балашовым, Давыдовым и пр.
«Тюркологи» смело выводят фамилию автора «Мастера и Маргариты» от тюрко-татарского «булгак» – «гордый человек»48. Разумеется, «тюрки» другими быть не могут – это русские – «лапотники» и «быдло». Но обратимся к Толковому словарю В. И. Даля. Может, он предложит более очевидные трактовки? Действительно. Живой великорусский язык, оказывается, содержит слово «БУЛГА», причем в современной России оно встречается как диалектное на огромном пространстве – от Белого до Черного моря. Важно, что это именно диалектизм, то есть слово исконное и очень древнее – его не могли «привнести» завоеватели. Итак, читаем: «Булга – сущ. ж. р., симб. склока, тревога, суета, беспокойство». От него образуется глагол «булгатить/булгачить», который также отмечен в «твер., пенз., влад. губ. (тревожить, беспокоить, будоражить, полошить, баламутить). Что ты, по-пустому, народ булгачишь? Пожар всех взбулгачил. Набулгачил, да и был таков. Булгачить или булдачить». Таким образом, «Булгак» происходит от глагола «булгачить» – хулиган, баламут. В Нижегородской губернии это слово имело значение «занимающийся промыслом живодеров, выменивая шкурки на мелочи, на щепетильный товар». Синонимы – маклачить (ср. фамилию Маклаков), маячить. Имелся и глагол «буглачиться» – «суетиться, метаться, тревожиться, суматошиться»49.
Может ли такое слово послужить основой для прозвища? Безусловно. Почему же столь разветвленная и укорененная в русском языке этимология напрочь отметается «тюркологами»? Почему бы не воспользоваться бритвой Оккама и не отсечь менее вероятное решение в пользу более вероятного? Потому что оно противоречит основной идее исследования – доказать, что вся русская элита, а стало быть, и государственные традиции имеют нерусское происхождение. Ради этого «тюркологи» даже идут на откровенный подлог. Так, например, берется некий Никифор Иванович Булгаков (упоминается при Иване Грозном), участвовавший как есаул в Казанском походе 1544 года, а затем – как воевода (завидная карьера!) в шведском походе 1549 года. Вообще, если человек участвовал в походе на Казань, то его «тюркские» корни представляются весьма сомнительными. Но тут неважно, сам Никифор Иванович украл пальто или у него украли; главное – дана четкая связка «татары – Булгаков». А кто там кого воевал – дело темное. В литературе встречается и Петр Андреевич Булгаков, тоже участник Казанского похода, но уже 1552 года. А вот дальше следует замечательная фраза, кочующая из источника в источник: «…служил в войске, предводимом бывшим царем казанским Шиг-Алеем». Все очевидно: раз войском командовал «татарин», то, конечно же, и подчиненный тоже «татарин». Но возникает маленькая неувязочка.
Дело в том, что загадочный Шиг-Алей являлся, как мы бы сейчас сказали, коллаборационистом, перебежчиком из стана казанцев и командовал московскими полками. Шах-Али хан (царь Шигалей, тат. Şahğali, Шаһгали, شاه علی) – личность весьма известная. Московско-казанская война, длившаяся более столетия, шла с переменным успехом, и в ходе нее было испробовано все, в том числе попытки дипломатического давления и «замирения» сторон. Шах-Али был посажен на Казанский престол именно по настоянию Москвы. Даже Карл Маркс (большой специалист по русской истории!) уделил ему немного внимания, назвав «русским ставленником». Фактически же Казанью правил русский посол, воевода Федор Карпов. Такое положение не устраивало казанцев, и весной 1521 года Шах-Али был свергнут. Герберштейн, посетивший Москву в 1526-м, видел бывшего казанского царя на великокняжеской охоте: тот всегда находился по правую руку великого князя Василия. В современной татарской историографии имя Шах-Али стало синонимом национального предательства. В частности, Р. Г. Фахрутдинов в своем учебнике истории называет этого деятеля «ненавистным казанским татарам уродом-политиком и уродом-человеком».
Другая не менее распространенная фамилия – Балашовы. Александр Дмитриевич Балашов (вариант – Балашев) – российский государственный деятель, генерал от инфантерии. Петр Николаевич Балашов – депутат III и IV Государственной думы. Известно несколько героев Советского Союза с такой фамилией. В Тамбовской области есть районный центр с названием Балашов. В общем, фамилия, что и говорить, не редкая. Относя ее к «тюркским», Халиков ссылается на другого исследователя: «Фамилия, по Н. А. Баскакову (1979, с. 110–111), от тюрко-татарского «бала» с ласкательным суффиксом». В тюркских языках есть два слова с корнем «бала»: «бала» (ребенок) и «бала-с» (камень). Хорошо. Допустим. Библия засвидетельствовала имя Петр со значением «камень». С уменьшительно-ласкательным суффиксом будет «камушек». Но к чему такие сложности? Разве в русском языке нет слов с корнем «балаш»? Мы находим целую когорту персонажей с однокоренными именами и прозвищами. Семен Балаш – новгородский крестьянин, 1498 год50. Иван Балаш (умер в 1633 году), предводитель крестьянско-казацкого восстания в 30-х годах XVII века в России; по происхождению крестьянин Болдина монастыря51. Очень сомнительно, что среди предков этих людей имелись знатные «завоеватели». Как простому крестьянину передалось «татарско-дворянское» прозвище, минуя господина?
В Венгрии довольно широко распространена фамилия Балаш, или Балаж (венг. Balázs). В частности, можно вспомнить Белу Балаша (Balázs Béla) – венгерского писателя, поэта, драматурга, сценариста, теоретика кино. Тот же корень звучит и в названии озера Балатон. То есть вполне вероятно, что он угорский. Но при чем тут «тюрки»? [17]
Что же касается русского языка, то в нем действительно встречаются слова с искомым корнем (например, праслав. форма *bьlъto (русск. «болото»), и их участие в появлении фамилии Балашов кажется куда менее фантастичным. Жителям Москвы и Подмосковья хорошо известен топоним Балашиха (Блошиха, Блощиха, Блошино – разные варианты названия на старинных картах). «Балашиха» в ряде русских говоров – луговое угодье, луг52. Также имеется «площина» – ровное место, луг, а «площинка» – площадка, место, очищенное от леса53. Существует и диалектное слово «балах» – растение семейства лютиковых (Caltha palustris). Оно имело важное значение в жизни наших древних предков, так как знахари широко использовали его для лечения. Возможно, Балах, Балашиха – прозвище травников-знахарей, применяющих указанное растение.
Вот сколько логичных вариантов словообразования есть в русском языке, и только два, да и то с большой натяжкой, – в «тюркских». Часто ли слово «ребенок» становилось основой для прозвища? Детство – признак временный: сегодня ребенок, а завтра уже дедушка. К тому же в социальной структуре средневековой Руси ребенок – существо не самостоятельное, не могущее иметь чего-либо «своего». А ведь прозвища, образованные от существительных, чаще всего отвечали на вопрос «Чей?». Вспомним хотя бы следующий диалог из комедии «Иван Васильевич», написанной М. Булгаковым: « Иоанн. Ты чьих будешь? / Шпак. Я извиняюсь, чего это – чьих, я не понимаю? / Иоанн. Чей холоп, говорю?» Так что вряд ли это слово могло стать корневой основой прозвища. Зато луг, луговое угодье, поблизости от которого жила семья, – вполне. Такая путаница, как правило, происходит оттого, что «тюркологи» не дают себе труда заняться серьезным исследованием, отмахиваясь от научной этимологии слов и отдавая предпочтение этимологии народной.
