Ссылаясь на благо самого народа, фашисты атакуют демократический строй. «Необходимо, – твердит Муссолини, – разрушить алтари, воздвигнутые демосу, ее величеству массе, но это не значит, что не следует заботиться об ее благосостоянии».
Уже после переворота, достигнув высшей власти, вождь победоносного фашизма счел нужным возвратиться к той же теме в специальной статье, напечатанной в «Иерархии» весною 1923 года. Там он развенчивает идеал свободы и противопоставляет ему новые ценности. В торжестве фашистской диктатуры он усматривает не случай, не временное стечение обстоятельств, не печальную и преходящую необходимость, а вещий знак новой исторической эпохи, значительной и неотвратимой.
«Либерализм – пишет Муссолини в этой нашумевшей статье – не есть последнее слово, окончательная формулировка искусства управлять. Либерализм – метод XIX века, характеризующегося двумя основными явлениями: развитием капитализма и утверждением чувства национальности. Нельзя быть уверенным, что этот метод непременно подойдет и к XX веку, уже сейчас весьма отличному от своего предшественника. Факт весит больше книги, опыт больше доктрины. Послевоенный опыт знаменует поражение либерализма. В России и в Италии доказано, что можно править помимо и против всякой либеральной идеологии. Да и что такое либерализм? Всеобщее избирательное право и прочие, ему подобные вещи? Следует ли вечно терпеть парламент, дабы он являл собою недостойный спектакль, возбуждающий общее отвращение? Следует ли во имя свободы предоставить кому-либо свободу убить свободу всех? И нужно ли уступать место тем, кто объявляет о своей вражде к государству и работает над его разрушением?
Фашизм бросает либеральные теории в корзину. Когда группа или партия находится у власти, она обязана в ней укрепляться и защищаться против всех… Люди устали от свободы… Теперь свобода уже перестала быть той непорочной и строгой девой, ради которой боролись и гибли поколения второй половины прошлого века. Для взволнованной и суровой молодежи, вступающей в жизнь на утренних сумерках новой истории, есть другие слова, вызывающие обаяние, гораздо более величественное. Эти слова: порядок, иерархия, дисциплина.
Фашизм не боится прослыть реакционным и объявить себя антилиберальным… Пусть знают раз навсегда, что фашизм не знает идолов и не боготворит фетишей. Он уже раз прошел и, если это будет нужно, еще раз перейдет спокойно через обезображенное, уже полуистлевшее тело богини Свободы».
Эта цитата чрезвычайно характерна для Муссолини. В ней бесспорно слышится отзвук его социалистического прошлого; по его собственным словам, «социализм это такая вещь, которая входит в самую кровь». Конечно, не случайно рядом с фашистской Италией он упоминает большевистскую Россию. Недаром же он никогда не скрывал своего уважения к Ленину.
Он отвергает формальную демократию, как устаревшую политическую форму плутократической эпохи. Он говорит о государстве труда. Он сходится с большевизмом в стремительном отрицании свободы, как самоцели, и в утверждении первенства государства над бунтующим индивидом. Он подражает большевизму в организационных методах в строительстве партийной диктатуры. Но если большевизм, следуя за Марксом, создает классовое государство, единовластие пролетариата, как переходную стадию на пути к социализму, – то Муссолини хочет сделать партийное государство воплощением и стражем свей нации. «Фашизм – гласит второй член фашистского декалога – есть Италия буржуазная и пролетарская, Италия трудящихся, противополагающая мифу классовой борьбы и гражданской войны действенное сотрудничество всех граждан в целях возрождения счастья родины».
Тут уже существенно иная, не социалистическая концепция. Громя вместе с социалистами «международную и отечественную плутократию», фашизм в то же врем отрицает как большевистский путь классовой революции, так и старомодные реформистские рецепты эволюционного прогресса в рамках формального демократизма. Он хочет вступить на некий третий путь.
Вместо классовой борьбы – социальная солидарность. Вместо принципов свободы и равенства – идея иерархии. Этой последней суждено было занять особо почетное и актуальное место в сонме фашистских идей-сил. Не случайно руководящий партийный журнал получил название «Иерархия», причем уже самая обложка его выглядела достаточно выразительно: на ступенях лестницы в семь ступеней изображены семь женщин с трубами, обращенными к небу. И в первом же номере журнала статья вождя разъясняла как внутренний философско-исторический смысл иерархической идеи, так и практическое ее значение.
«Кто говорит об иерархии, – писал в этой статье Муссолини, – тот имеет в виду ступени человеческих ценностей, меру ответственности и обязанностей. Кто говорит об иерархии, разумеет дисциплину. Мировая история являет нам панораму иерархий, возникающих, живущих, меняющихся, увядающих и умирающих. Дело, значит, в том, чтобы сохранить подлинные ценности тех иерархий, которые не решили исчерпывающе свои задачи. Дело в том, чтобы стволу некоторых иерархий привить новые жизненные элементы. Дело в том, чтобы очистить место для новых иерархий. Так сомкнется прошлое с будущим»…
Но на кого опирается фашистское движение? Каким силам обязано оно своим триумфом?
К 1921 году черные рубашки становятся уже заметным фактором итальянской политической жизни. В них облекаются многие, кого испугал призрак большевистской революции, кому худо живется, кто чувствует себя обиженным, обделенным, обездоленным.
Большой успех выпал на долю фашизма в кругах молодежи, ставшей ядром и непосредственной средою нового течения. Уже впечатления школы начала XX века подготовили итальянское юношество средних классов к фашистскому кругу идей: либералы, стремясь отвратить симпатии нового поколения от Ватикана, воспитывали в нем нелюбовь к Древнему Риму; сказывалась также и работа националистов. Война, оросив патриотизм интеллигентной молодежи жертвенной кровью, усилила его напряженность и, главное, действенность; вместе с тем она поселила в душах семена «иллегализма», веру в могущество силы, сомнения в универсальной значимости права и правовых путей. Нельзя отрицать, что подчас эти семена войны давали колючие всходы и достаточно горькие плоды. Чтобы ввести в русло и обратить на пользу бурливый водный поток, требуется твердая воля и ясный направляющий ум. Сила, конечно, имеет свои права, но чтобы стать творческой, она должна быть осмысленной. Голое насилие – карикатура силы и результат бессилия, слабость, рядящаяся под силу.
Лидеры фашистов живо ухватились за военную молодежь, хотя их первоначальные настроения – республиканские и революционно-синдикалистские – не всегда и не во всем соответствовали состоянию ее умов. Но, рано созревшая, выбитая из колеи и жаждущая дела, она была им существенно необходима: без нее они остались бы штабом без армии. В основном она вполне подходила для их целей, антибольшевистских, патриотических и «цезаристских». Они рассчитывали в дальнейшем переделать ее окончательно по своему образу и подобию.
И фашизм демонстративно объявляет себя «партией молодежи» и свое дело – «ставкой на молодость». Его задача – «омоложение нации». Он говорит о «ритме жизни», об усилении темпа «обращения крови». Маринетти – итальянский Маяковский – предлагает заменить Сенат «Советом юнейшин». Восторженная молодежь фиумских отрядов д’Аннунцио перекочевывает к фашистам – всерьез и надолго: фашизм для нее – реванш, прибежище, радость. Любимейший фашистский гимн посвящен юности и юношеству, «весне красоты»:
Giovinezza, giovinezza,
Primavera di bellezza.
Nel fascismo e la salvezza
Della nostra liberata.
Среди студенчества фашизм обретает сплошные массы последователей. И по мере того, как его кадры наполняются пылающей молодостью, – растет его порыв, смелеет его тактика, ширятся его планы. В противоположность красным пролетариям, расслабленным антимилитаристской пропагандой и лишенным авторитетного руководства, черные рубашки начиняются горячей проповедью героизма и муштруются в духе суровой орденской дисциплины. «Фашистский воин не знает ничего, кроме своего долга – провозглашает устав фашистской милиции. – Его единственное право – исполнять свой долг и любить его… Повиновение этой добровольной милиции должно быть слепым, безусловным и почтительным – вплоть до высшей степени иерархии, высшего начальника и исполнительного комитета партии».
Но ведь юность имеет и свои пороки: порывистость, нетерпимость, вспыльчивость, излишняя самоуверенность. А если юность вдобавок разнуздана войной, разнуздываются и ее пороки. Несмотря на уставы и правила, движение черных рубашек, подстрекаемые местью и ненавистью, часто утрачивает в пылу борьбы сознание разумных границ. Там звенят оконные стекла союзного консульства за грехи коварного Версаля, здесь пылает белый кооператив за компанию с красным, там страдают невинные от лихих налетов буйной ватаги, тут вершится злобное издевательство над поверженным уже врагом. То здесь, то там прорываются излишествами violenti senza scopo – бессмысленные насильники.
