Как быть?! В первую очередь сравнивать записи в разных летописях. У археологов есть такая поговорка (к ней мы еще вернемся попозже): «Одна дата — это не дата». Точно так же и факт, о котором сообщено всего один раз в одной летописи, — это не факт. Все сообщения всех летописей обязательно нуждаются в подтверждении. Вот, например, польские летописи сообщают о битве при Грюнвальде 15 июля 1410 года. О сокрушительном поражении немецкого войска. О том, что большая часть рыцарей Тевтонского ордена погибла или попала в плен, что магистр ордена убит и что немецкой орденской опасности над Польшей нет и в помине.
И возникает вопрос: а может быть, польские короли попросту придумали все это?! Может, не было никакого Грюнвальдского сражения? Или было, но не под Грюнвальдом? А если было под Грюнвальдом, то, может быть, оно закончилось совсем не так, как пишут в летописях? Были ведь случаи, и еще какие! Фараон Рамзес выдал за победу сокрушительное поражение, понесенное от хеттов при Кадеше. И не будь других источников, если бы современные ученые пользовались только египетскими записями, мы владели бы, мягко говоря, несколько неточной информацией.
Профессиональный историк, получив сообщение о Грюнвальде, просто обязан предположить нечто подобное. Одно сообщение — это еще далеко не достоверный факт! Может быть, польский король потерпел поражение и не под Грюнвальдом, а совсем в другом месте и совсем в другое время? И, чтобы скрыть поражение, придумал битву под Грюнвальдом?
Но про Грюнвальд писали и хроники других участников сражения: и Тевтонского ордена, и Великого княжества Литовского. И смоленские хроники (в том числе и «Авраамкина летопись»). Польский хронист Ян Длугош лично участвовал в Грюнвальдском сражении и знал лично многих участников. Он написал книгу об этой войне. Известие о поражении Тевтонского ордена было настолько важным в международном масштабе, что почти по всей Европе прошла волна слухов — как от камушка, брошенного в воду.
Более чем в двадцати источниках разных стран и народов, на разных языках упоминается Грюнвальдская битва, передаются разные подробности. Иногда — во Франции, в Голландии, где события в Польше и в Прибалтике далеки и не очень важны — упоминания самые краткие. В Скандинавии, германских княжествах — гораздо более подробные. Конечно же, очень различны интонации. В хрониках Тевтонского ордена поражение оплакивается, героизм тевтонских рыцарей живописан самыми роскошными красками, а польско-литовскому войску приписываются потери, превышающие население всей Польши. В хрониках Геттингена — отношение сочувственное, но нет в них скрежета зубовного. Вот в хрониках города Бремена — гораздо больше эмоций, потому что Бремен тесно связан с Тевтонским орденом и многие из его граждан лично принимали участие в войнах ордена.
Но все это уже мелкие детали, а главное можно считать установленным: значит, битва под Грюнвальдом все-таки была и победили именно славяне.
На этом примере видно, как вообще определяют, имело место быть событие или нет и какой вид оно могло иметь в реальности. Чтобы стало предельно ясно — историк не просто переписывает то, что отыщет в летописи. Он проводит работу наподобие детективной.
Вообще, для серьезного исследования одна летопись — источник явно недостаточный. Летописи дополняют друг друга; если используется несколько источников, это позволяет сравнивать несколько точек зрения и рисовать какую-то общую картину.
Киевские летописи до нас не дошли. В смысле, не дошли те бумаги, которые писал лично Нестор; но данные из его «Повести временных лет» включались во все русские летописи, составлявшиеся во все времена, во всех русских княжествах. Известны московские, владимирские, псковские, новгородские, смоленские, тверские летописи. Известны летописи Западной Руси — тех областей, где сегодня находятся два суверенных государства — Белоруссия и Украина. Этот свод летописей еще в прошлом веке стали называть «Летописи западнорусские» или «Летописи литовские» — ведь они писались на территории Великого княжества Литовского [37]. И во всех этих летописях неизменно воспроизводится «Повесть временных лет», вплоть до написанной уже в XVIII веке Григорием Ивановичем Грабянкой украинской летописи «Действия презельной и от начала поляков крвавшой небывалой брани Богдана Хмельницкого гетмана Запорожского с поляки».
Уже при советской власти началась грандиозная «разборка» — где же именно чьи летописи?! Большая часть «литовских летописей» написана вовсе не литовцами и не о литовцах. Это — летописи западных русских княжеств, которые написаны русскими людьми и на русском языке{2}.
Только одна из летописей, «Летописец князей Литовских», повествует о литовцах — о Великих князьях Литовских, потомках Великого князя Гедиминаса. Но и эти летописи написаны на русском языке, кириллицей. Это очень огорчает некоторых литовских националистов, которым очень хочется, чтобы литовцы изначально были бы «настоящими европейцами» — писали бы латинским алфавитом и не имели бы ничего общего с этими ужасными славянами…
Оказались недовольны и некоторые белорусские историки. Весь север Западной Руси — это современная Белоруссия. Могилев, Витебск, Минск, Гродно, Брест, Пинск — столицы русских княжеств, вошедших в Великое княжество Литовское. Так какое же право имеем мы называть эти летописи и «литовскими», и «русскими»?! Они — белорусские! В связи с отделением Белоруссии эти настроения очень усилились. Настолько, что Великое княжество Литовское уже начали порой называть Белорусско-Литовским.
Беда в том, что считать западнорусские летописи белорусскими можно только в одном случае — если не обращать никакого внимания на то, что думали сами о себе создатели летописей. А они-то считали себя вовсе не белорусами (у них даже слова такого не было), а русскими.
Можно за очень многое ругать бывший СССР, но порой в нем находились неглупые и даже изящные способы решения такого рода проблем. Летописи литовские, или летописи западнорусские, стали именовать новым словесным уродцем — летописи белорусско-литовские. Так сказать, каждая сестра получила по своей «законной» серьге.
А кроме того, официальное мнение было таково: в составе белорусско-литовских летописей выделяются поздние, с XV века, белорусские и украинские. До этого — все-таки о западнорусских. На мой взгляд, решение, в принципе, вполне взвешенное, способное если не снять, то, по крайней мере, притушить страсти по национальной истории. Только вот и XV век, пожалуй, чересчур ранний срок для текстов на украинском и белорусском… С чем национально озабоченные историки, конечно же, не согласятся.
Известны 14 списков западнорусских летописей, включая украинские (Супрасльская, Густынская и др.) и белорусские летописи (Авраамкина, Баркулабовская, Витебская и т. д.).
Собственно западнорусские — летописи Великого княжества Литовского — подразделяются на три списка: краткие, средние и пространные.
Краткие состоят из русских летописей, дополненных местными известиями и из «Летописца князей Литовских», написанного около 1428–1430 годов. Летописец излагает историю Великого княжества Литовского со времени смерти Гедимина и до смерти Витовта. «Летописец» доведен до 1446 года и написан в откровенной апологии Великого князя Витовта.
Идея защиты интересов княжества, его величия, его авторитета занимает большое место в «Летописце». Не защищаясь ни от кого, автор преисполнен гордости за свое княжество, чувством патриотизма и феодальной верности.
Пространные списки называются «Кройники великого княжества Литовского и Жомоитского». Они дополнены, так сказать, «с обеих сторон» — то есть, с одной стороны, удревнены, дополнены легендарными сведениями из ранней истории Литвы до Гедиминаса, с другой — продлены до середины XVI века.
В них никуда не исчезает восторженное отношение к Великому князю Витовту, но и Великий князь Гедиминас очень поднимается на щит. В этих «Кройниках…» чересчур уж навязчиво подчеркиваются величие, богатство, авторитет, нерушимость Великого княжества Литовского.
В них же предпринимаются попытки связать генеалогии некоторых родов литовской шляхты с римской аристократией и тем обосновать, что литовская шляхта древнее и лучше польской… В общем, в поздних западнорусских летописях появляется нечто похожее на чувство ущербности и даже переживание своей исторической «неполноценности».
С XV века появляется пласт, который можно с равным успехом назвать поздними западнорусскими и белорусскими летописями. Ну хорошо, пусть будут белорусские, лишь бы всем было хорошо.
Белорусские летописи составлялись на основе уже бывшей традиции и развивались в основном в Смоленске, где в среде местного, смоленского, мещанства стало развиваться белорусское летописание, отражавшее и местные события, и общие события литовской и русской истории. В отношении ранних событий белорусские летописи компилятивны, то есть несамостоятельны. Все они берут сведения из более ранних, не дошедших до нас летописей и только старательно их переписывают.
