и комментарии пастора Смита».
Так сложилось потому, что Елена Уайт похвалила комментарий на «Книгу Даниила и Книгу Откровение». Когда же этот труд в 1887 г. подвергся пересмотру перед переводом, У. Уайт напомнил, что
«они на первых страницах поместили написанные ею слова в поддержку работы пастора Смита, а также упоминание о том, что ему в его работе помогали небесные ангелы; и это дошло до того, что президент Издательского общества практически был склонен считать «Размышления над Книгой Даниила и Книгой Откровение» богодухновенным, а потому не подлежащим никакому пересмотру. Это, безусловно, сделало почти невозможным непредвзятое и честное изучение вопросов, о которых шла речь».
Брат У. Уайт в феврале 1889 г. высказал надежду, что «теория о непогрешимости» относительно идей Смита вскоре может рассеяться [93].
Вряд ли читателю этой книги нужно повторять, что Елена Уайт, разумеется, не разделяла мнения Смита по многим вопросам, несмотря на то, что была высокого мнения о его книге, в которой истолковывались пророчества.
Одобрение, которое Елена Уайт высказывала в адрес Лютера, Миллера и Смита, по сути, не отличались от ее поддержки Ваггонера и Джоунса, с той лишь разницей, что в адрес последних одобрение высказывалось чаще. Аналогичным образом, вполне очевидно, что она никогда не одобряла все положения в работах Джоунса и Ваггонера, как и в случае работ таких «ведомых Богом» проповедников, как Лютер, Миллер и Смит. Именно к этой проблеме мы и обратимся теперь в вопросах 21 и 22.
21. Почему Елена Уайт изо всех сил старалась поддержать Джоунса и Ваггонера?
Во–первых, — и это самое главное — адвентистской Церкви было необходимо услышать и принять евангельскую весть, которую они провозглашали. Как мы увидим в 5–й главе, адвентисты возвеличивали закон, но они не осознавали важности сосредоточенности на Христе, на прощающем грех Спасителе в своей христианской жизни. Иисус, Его благодать и Его любовь должны были проникнуть не только в их теологию, но и в жизнь. Подобно апостолу Павлу, Елена Уайт никогда не переставала возвеличивать Иисуса как единственную надежду грешников. Она с огромным воодушевлением восприняла тот факт, что Бог призвал Джоунса и Ваггонера, чтобы придать новую силу ключевому вероучению христианства.
Вторая причина того, почему Елена Уайт постоянно говорила о вести Джоунса и Ваггонера, заключается в том, что в 1888 г. им противостояли видные деятели адвентистского руководства. И хотя в высшем руководстве произошли серьезные изменения в конце 1888 г., ряд ведущих адвентистов и многие пасторы все еще решительно противостояли Джоунсу и Ваггонеру, а также их вести на протяжении всех 1890–х (см. вопрос 50). В связи с этим Елена Уайт должна была громко и упорно «кричать» и пытаться заставить адвентистов выслушать христоцентричную весть Джоунса и Ваггонера. Без ее настойчивого и авторитетного призыва их весть могла, что называется, засохнуть на корню. Даже при ее поддержке было очень трудно.
22. Означает ли горячая поддержка Елены Уайт, что она одобряла все, чему учили Джоунс и Ваггонер?
Конечно же нет. Но это чрезвычайно важный вопрос, поскольку в течение почти десяти лет она придерживалась мысли, что Бог избрал их для особой вести, поскольку «многие люди потеряли из виду Иисуса» и «оправдание по вере» в Него. Она писала, что Бог избрал этих двух братьев, поскольку многие адвентисты «нуждаются в том, чтобы направить свой взор на Божественную Личность» и Его любовь [94].
Некоторые рассматривали поддержку, оказанную Еленой Уайт Джоунсу и Ваггонеру, как своего рода право действовать свободно в решении теологических вопросов — особенно тех, которые связаны с оправданием по вере. Это, однако, никогда не входило в ее намерения, и такой взгляд не соответствует историческим свидетельствам.
В начале совещания в Миннеаполисе, например, Елена Уайт писала Батлеру о своем ангеле, который
«протянул свои руки к доктору Ваггонеру и к вам, пастор Батлер, и сказал примерно следующее: „Ни один из вас не обладает полным светом относительно закона; и ничья позиция не совершенна"» [95].
Хотя это заявление сделано в контексте сессии Генеральной конференции в 1886 г., она придерживалась тех же мыслей и в 1888 г. В начале ноября она сказала делегатам совещания в Миннеаполисе, что ряд тезисов о законе в Послании к Галатам, которые Ваггонер представил в своем выступлении,
«не согласуются с моим пониманием этого вопроса».
Позднее в том же выступлении она добавила:
«некоторые истолкования Писания доктором Ваггонером я не считаю верными» [96].
У. Уайт уточняет позицию своей матери. Он написал своей жене из Миннеаполиса, что многое из того, чему учит д–р В., согласуется с тем, что его мама видела в видении. Многие сделали из этого поспешный вывод,
«что она одобряет все его взгляды и что ни одна часть его учения не противоречит м [атери] и ее Свидетельствам… Я мог бы доказать, что все это неверно» [97].
Елена Уайт никогда конкретно не указывала, в чем она не согласна с Ваггонером, но мы хорошо знаем, что в конце 1880–х и начале 1890–х он и Джоунс высказывали некоторые идеи, которые шли вразрез с ее воззрениями. Ниже приведены примеры этих отличий.
1. В книге «Христос и Его праведность» Ваггонер учил, что
«некогда Христос появился или произошел от Отца… но это было настолько давно, что для ограниченного человеческого разума это практически означает отсутствие начала» [98].
Иначе говоря, Христос берет Свое начало от Отца. Он не подобен Богу в предвечном существовании. Елена Уайт придерживалась иных воззрений. Она писала:
«Христос обладает жизнью — самобытной, незаимствованной, изначальной» [99].
2. 21 января 1889 г. Ваггонер писал в «Знамениях», что
«Христос не мог согрешить»,
потому что Он был Богом во плоти. Елена Уайт, напротив, придерживалась другой точки зрения. Она считала, что Христос бесконечно рисковал, воплотившись, поскольку грех представлял для Него реальную опасность. По ее мнению, Иисус был действительно
«способен поддаться искушению» [100].
3. На сессии Генеральной конференции в 1893 г. Джоунс утверждал, основываясь на четвертой заповеди, которая призывает шесть дней работать и один день покоиться, что прекратить работу по воскресным дням в соответствии с государственным законом — значит
«поставить сатану выше Христа».
Подобное неповиновение гражданским властям, к которому он призывал, приблизило бы принятие указа о смертной
