По пути он разбирал дела городов, но, узнав, что в Риме произошло восстание и что Антоний, начальник его конницы (Цезарь на этот год был провозглашен диктатором), вынужден с войском охранять форум, Цезарь все бросил и поспешно отправился к Риму. Он вернулся в Италию в конце 47 г. до Р.Х.
Когда Цезарь вернулся в Рим, гражданское волнение улеглось. Но вспыхнуло новое волнение уже в самих войсках из-за того, что им не выдали вознаграждение, которое были им обязаны выдать за победу при Фарсале, и из-за того, что они до сих пор еще, вопреки закону, продолжают оставаться на военной службе. Войска требовали, чтобы их всех распустили по домам. Цезарь и в самом деле им однажды обещал какие-то неопределенные награды в Фарсале и другой раз - по окончании войны в Африке. В ответ на все эти требования Цезарь послал к солдатам некоторых из начальников с обещанием выплатить каждому воину еще по 1000 драхм. Но войско ответило, что оно не хочет больше обещаний, а хочет, чтобы деньги были выданы тотчас. Саллюстий Крисп, посланный к ним по поводу этого, чуть не был убит, его спасло только бегство. Тогда Цезарь, несмотря на то, что друзья увещевали его остерегаться нападения со стороны войска, направился к воинам на Марсово поле и внезапно показался на трибуне.
Солдаты с шумом, но без оружия сбежались к нему со всех сторон. Когда он их спросил, чего они хотят, они в его присутствии не осмелились говорить о вознаграждении, но, считая требование, чтоб их уволили, более умеренным, стали кричать об этом, надеясь, что Цезарь, нуждаясь в войске для предстоящих войн, будет с ними говорить о вознаграждениях. Цезарь же, к изумлению всех, нисколько не колеблясь, сказал: "Я вас увольняю". Когда они были еще более этим поражены и когда настала глубокая тишина, Цезарь добавил: "И выдам все обещанное, когда буду справлять триумф с другими войсками". Когда они услышали такое неожиданное для себя и одновременно милостивое заявление, ими овладел стыд, к которому присоединились расчет и жадность: они понимали, что, если оставят своего императора в середине войны, триумф будут справлять вместо них другие части войск, а для них будет потеряна вся добыча с Африки, которая, как они полагали, должна быть велика; к тому же, будучи до сих пор ненавистны врагам, они станут теперь ненавистны также Цезарю. Беспокоясь и не зная, что предпринять, солдаты совсем притихли, дожидаясь, что Цезарь им в чем-нибудь уступит и под давлением обстоятельств передумает. Цезарь со своей стороны тоже замолк, а когда приближенные стали увещевать его что-нибудь сказать еще и не говорить кратко и сурово, оставляя войско, с которым столь долго он вместе воевал, он в начале своего слова обратился к ним "граждане" вместо "солдаты"; это обращение служило знаком того, что солдаты уже уволены со службы и являются частными людьми.
Солдаты, не стерпев этого, крикнули, что они раскаиваются и просят его продолжать с ними войну. Когда же Цезарь отвернулся и сошел с трибуны, они с еще большей стремительностью и криками настаивали, чтобы он не уходил и наказал виновных из них. Он еще чуть-чуть задержался, не отвергая их просьбы и не возвращаясь на трибуну, показывая вид, что колеблется. Однако все же он взошел на трибуну и сказал, что наказывать из них он никого не хочет, но он огорчен тем, что и 10-й легион, который он когда-то предпочитал все другим, принимал участие в мятеже. "Его один, - сказал он, - я увольняю из войска. Но и ему я отдам обещанное, когда вернусь из Африки. Когда война будет закончена, я всем дам землю, и не так, как Сулла, отнимая ее у частных владельцев и поселяя ограбленных с ограбившими рядом, так что они находятся в вечной друг с другом вражде, но раздам вам землю общественную и мою собственную, а если нужно будет, и еще прикуплю". Рукоплескания и благодарность раздались от всех, и только 10-й легион был в глубокой скорби, так как по отношению к нему одному Цезарь казался неумолимым. Солдаты этого легиона стали тогда просить метать между ними жребий и каждого десятого подвергнуть смерти. Цезарь при таком глубоком раскаянии не счел нужным их больше раздражать, он примирился со всеми и тут же направил их на войну в Африку (Аппиан: 14; 92-94).
Он двинулся в новый поход в самом начале 46 г. до Р.Х., на который его в третий раз избрали консулом. Война, предстоявшая Цезарю, обещала быть очень трудной и опасной. В Африку бежали все его самые заклятые враги и лучшие полководцы Помпея: Сципион, Лабиэн и Петрей. Доносили, что помпеянцы успели собрать и обучить двенадцать легионов. Союзником их был нумидийский царь Юба, а Нумидия в военном отношении представляла из себя грозную силу. Ходили слухи, что кроме четырех собственных легионов, обученных на римский манер, царь имел бесчисленную конницу, несколько эскадр боевых кораблей и 120 слонов.
Все это, впрочем, не смущало Цезаря, который всем своим видом демонстрировал бодрость и уверенность в победе. Переправившись на Сицилию к Лилибею, он тотчас же объявил о своем желании сесть на корабли, хотя при нем было не больше одного легиона новобранцев и вряд ли шестьсот всадников. Свою палатку он поставил у самого берега, так что волны почти что разбивались о нее. Это он сделал с той целью, чтобы никто не надеялся на какую-либо задержку, но чтобы все были со дня на день и с часу на час готовы к отъезду. Противные ветры и бурная погода задержали отплытие. Тем временем к Лилибею подошли еще четыре легиона из новобранцев и пятый, набранный из ветеранов, а также конница в количестве около двух тысяч человек. С этими шестью легионами Цезарь погрузился на корабли и пустился в плаванье. Сильный ветер разметал его корабли, большинство из них сбились с курса и направились в совершенно различные стороны. Цезарь достиг Африки и высадился на берег около Адрумента ("Африканская война"; 1-3). Говорят, что, сходя с корабля, он оступился и упал. Многие сочли это за дурную примету, но он тут же обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: "Ты в моих руках, Африка!" (Светоний: "Юлий"; 59). Между тем под его началом оказалось не более трех тысяч пехотинцев и шестьсот всадников. С такими ничтожными силами рисковано было начинать войну. Цезарь отправил Ва-тиния с десятью кораблями на поиски потерявшихся, а сам устроил лагерь у города Руспины. Переправа и сбор войска в одном месте из-за бурной погоды проходили очень медленно и затянулись на несколько недель.
Тем временем цезарианцы с большим трудом добывали себе провиант. Помпеянцы разорили страну и свезли весь хлеб в хорошо укрепленные города. Цезарю, чтобы не раздражать население, приходилось действовать уговорами и просьбами, и таким образом ему удалось свезти в свои укрепленные пункты некоторое количество хлеба, которое он бережно расходовал. Когда же помпеянцы, возглавляемые Сципионом, разбили свой лагерь в непосредственной близости от лагеря Цезаря и их конница начала перехватывать его фуражиров, войско цезарианцев стало терпеть страшную нужду в провианте и фураже. В этой крайности ветераны и всадники собирали на берегу морскую траву, промывали ее в пресной воде и кормили лошадей. Сципион несколько раз выстраивал свое войско, вызывая Цезаря на бой, но тот благоразумно держал своих солдат внутри укреплений. Вскоре положение его несколько облегчилось: заблудившиеся корабли постепенно собирались к нему, из Сицилии прибыло несколько свежих легионов, а претор Саллюстий Крисп доставил из Кирены большой транспорт с хлебом.
Тогда Цезарь тоже стал выводить солдат за укрепления и вступать в стычки с помпеянцами. Многое в этой войне было непривычно даже для его ветеранов. Никогда еще Цезарю не приходилось иметь дела с такими массами конницы, которая буквально не давала его легионам сделать ни одного шага, постоянно атакуя с тыла и флангов. Поскольку собственных всадников у Цезаря было мало, ему пришлось обучать легионеров тактике отражения конных атак, и он. как фейхтмейстер новичков-гладиаторов наставлял своих солдат, на сколько шагов они должны отступать от врага, как они должны против него становиться, на каком расстоянии оказывать сопротивление, когда выбегать, когда отходить и грозить отступлением, с какого места и как пускать копья. Еще больше смущали цезарианцев слоны, которых Сципион имел у себя около шестидесяти. Чтобы приучить солдат к их виду, Цезарь велел доставить из Италии несколько этих животных и показал, в какую часть их тела можно легко попасть копьем, даже тогда, когда они защищены броней. К виду, реву и запаху слонов приучали также лошадей.
Наконец, собравшись со всеми силами, Цезарь двинулся к Тапсу и осадил его. Сципион также подошел сюда со всем своим войском и в сопровождении Юбы. Обе стороны стали готовиться к решительному сражению ("Африканская война"; 8, 9, 12, 19-21, 24, 34, 71, 72, 79).
В то время как Сципион трудился над устройством лагеря, Цезарь, с невероятной быстротой пройдя лесистыми местами, удобными для неожиданного нападения, быстро атаковал его строй, находившийся перед валом (Плутарх: "Цезарь"; 53). Против слонов, стоявших на флангах помпе-янцев, Цезарь поставил по пять когорт 5-го легиона, которые сами просили предоставить им эту честь. На правом фланге пращники и стрелки осыпали слонов снарядами и стрелами. Устрашенные свистом пращей и камней, те повернули, перетоптали сзади себя много столпившегося народа и бурно устремились в недоделанные ворота вала. Следом за ними бежала нуми-дийская конница. Легионы с ходу овладели валом, перебили тех немногих храбрецов, которые пытались защищаться, и бросились истреблять бегущих. В этот день перебили до десяти тысяч человек, причем собственные потери Цезаря были минимальны.
