Тем из вас, кто является купцом, человеком, всегда ищущим выгоду, позвольте указать преимущества этой удивительной возможности. Не упустите свой шанс. Примите крест, и вы получите отпущение всех грехов, в которых покорно раскаетесь. Цена мала, награда велика…
Остальных не я, но апостол предупреждает: братья, не всякому духу верьте[127]. Я с большой радостью слышал о рвении во славу Господа, которое есть среди вас, но ваше рвение нуждается в своевременном ограничении знания. Евреев не должно преследовать, убивать и даже обращать в бегство. Спросите любого, кто знает Священное Писание, что сказано о них в псалме. «Не умерщвляй их»[128], – сказано там. Евреи для нас – живые слова Писания, поскольку всегда напоминают о том, что претерпел наш Господь. Они рассеяны по всему миру, так что, искупая свои преступления, они могут быть везде живыми свидетелями нашего избавления…При христианских князьях они терпят тяжелые лишения, но «они только ждут часа своего освобождения». <…> Я не стану упоминать о христианских ростовщиках, если, конечно, их можно назвать христианами, которые там, где нет евреев, и я с глубоким прискорбием это признаю, ведут себя хуже, чем любые евреи. Если евреи будут полностью уничтожены, что станет с нашей надеждой на их обещанное спасение? Их окончательное обращение? Если бы язычники были также покорены нами, тогда, по моему мнению, лучше подождать, чем обрушивать на них мечи. Но поскольку они сейчас начинают нападать на нас, им следует дать отпор силой. Это богоугодное дело – и покорять гордых, и щадить угнетенных, особенно тех, для кого мы имеем закон и обещание, в чьей плоти воплотился Христос, да будет вовеки благословенно имя его.
Пока святой Бернар и епископы проповедовали Второй крестовый поход, не только увеличилось число участников экспедиции, но и расширились ее цели. Вскоре папе Евгению пришлось расширить привилегии, которые он пожаловал крестоносцам в булле 1145 года, на тех христианских рыцарей и солдат, которые взяли на себя борьбу с мусульманами в Испании. Весной 1147 года папа санкционировал открытие другого крестового фронта, объявив поход против язычников-славян Восточной Германии. Святой Бернар из Клерво набирал участников и для этой экспедиции тоже.
Святой Бернар призывает крестоносцев бороться со славянами
[129]
Господам и почтенным отцам, архиепископам, епископам и князьям и всем верящим в Бога, сила духа и спасение от Бернара, аббата из Клерво.
Без сомнения в вашей земле слышали, поскольку новости распространяются быстро, что Бог взволновал дух королей и князей, решивших отомстить язычникам. <…> Как прекрасна и велика щедрость Господа нашего! Но дьявол видит это и противится этому, он скрежещет зубами и чахнет от ярости, потому что теряет тех, кого привязывал к себе разными преступлениями и гнусностями. Падшие люди теперь обращаются, отворачиваются от зла и готовы к хорошему. Но дьявол еще больше устрашился вреда, которое принесет ему обращение язычников, услышав, что их история будет завершена и весь Израиль обретет спасение. Именно это, по его мнению, угрожает ему сейчас, и он, используя всю свою дьявольскую хитрость, пытается этому помешать. Он вскормил семена зла, злобных сынов язычников[130], которых, если можно так сказать, могущество христианства терпело слишком долго, закрывая глаза на тех, кто со злыми намерениями выжидает, не сокрушая их ядовитые головы под своими каблуками. <…> Поскольку Господь поручил нам проповедовать этот Крестовый поход, мы уведомляем вас, что на совете, в присутствии короля, епископов и князей, который собрался во Франкфурте, мощь христиан была направлена против славян; и для полного уничтожения или обращения этих людей они надели кресты, знак нашего спасения. Мы своей властью обещали им те же духовные привилегии, которые получили крестоносцы, шедшие в Иерусалим. Многие приняли кресты прямо на месте, других мы поощрили так поступить, так что все христиане, которые не принимали участия в походе на Иерусалим, теперь знают, что получат такие же духовные привилегии, если будут участвовать в этой экспедиции, если сделают это по совету епископов и князей. Мы категорически запрещаем по любым причинам заключать мир с этими людьми и ради денег, и ради дани до тех пор, пока с Божьей помощью они не будут полностью уничтожены или обращены. Мы, архиепископы и епископы, обращаемся к вам и требуем, чтобы вы всеми силами противились любому плану заключения перемирия. <…> Форма этой армии – одежда и оружие – будет такой же, как форма прошлой армии, поскольку она обладает теми же привилегиями. Всем, кто собрался во Франкфурте, было приятно слышать, что копия этого письма будет распространена повсеместно, и что епископы и прочие священнослужители должны донести его содержание до верующих и вооружить их святым крестом против врагов Христа, и что они все встретятся в Магдебурге на празднике апостолов Петра и Павла[131].
К концу весны 1147 года армии были готовы выступить и сражаться с врагами христианства сразу на трех фронтах: с мусульманами на Востоке и в Испании и с язычниками в Восточной Германии. Главные силы сопровождали папские легаты, и Крестовый поход был готов к выполнению своих грандиозных задач.
Глава 7
Ход Второго крестового похода
Первыми во Второй крестовый поход отправились группы англо-норманнских и фламандских моряков, а также войска, отплывшие 19 мая 1147 года из Дартмута в Испанию, чтобы принять участие в испанской части похода. Главной целью этих крестоносцев было завоевание ряда сильных укрепленных пунктов на западном побережье Иберийского полуострова, в том числе Лиссабона, который сегодня принадлежит Португалии. Альфонс I Португальский со своей армией уже был на поле боя, когда в конце июня 1147 года англо-норманнский контингент высадился на побережье.
Иберийский фронт: взятие Лиссабона
[132]
Город Лиссабон во времена нашего прибытия состоял из шестидесяти тысяч семейств, уплачивающих налоги, – эта цифра включает ближайшие окрестности, кроме свободных поселений, которые никому не платят налогов. Круглая стена окружает вершину холма, а слева и справа городские стены спускаются до берегов реки Тахо. Пригороды внизу, за пределами городской стены, врезаются в берег реки таким образом, что каждый имеет превосходно укрепленную цитадель. Это место окружено ловушками. Город был многолюден сверх всякой меры, поскольку, как мы узнали от его алькада, или губернатора, после взятия города, в нем насчитывалось сто пятьдесят четыре тысяч человек, не считая женщин и детей, но включая население Сантарема[133], которое в этом году было изгнано из своей крепости и проживало в Лиссабоне в качестве гостей и эмигрантов. Сюда также входили некоторые граждане Синтры, Альмады и Пальмелы, а также много купцов со всех концов Испании и Африки. Хотя жителей было много, в городе имелось только 15 тысяч копий и щитов, которыми их можно было вооружить. Поэтому они выходили в бой «сменами», обмениваясь друг с другом оружием, как велел их князь.
Городские постройки были настолько скученны, что в городе вряд ли было возможно, разве что в купеческих кварталах, найти улицу шириной больше восьми футов. Причиной такой густоты населения было то, что здесь не было официальной религии[134]. Каждый человек был законом самому себе. В результате здесь собрался самый низкий сброд со всего мира, как трюмные воды судна. Здесь был истинный рассадник всякого рода похоти и грязи.
В канун праздника святого Петра[135] мы прибыли туда в час вечерней трапезы. После еды некоторые наши люди высадились на берег рядом с городом. Мавры пытались организовать сопротивление их высадке, но не смогли противостоять нашим силам и были отброшены, не без потерь, к пригородам. Сахера из Аршеля, однако, разозлили происки врага. Он отозвал наших людей из атаки и возблагодарил Бога за то, что, в отличие от тех, кто раньше пытался выполнить эту задачу, мы обладаем другим опытом с самого начала. Он собрал тех, кто были там, и приказал поставить палатки на вершине холма, с которого хорошо виден город, раскинувшийся на расстоянии броска палки. Он сказал, что будет позором отступить после первой стычки с врагом, как бы ни было трудно. Все присутствующие одобрили его позицию. Но к ночи было поставлено только две палатки – Херви из Гленвиля и Сахера из Аршеля, – потому что остальные наши люди вернулись на суда. Нас было мало – всего 39 человек, – мы несли дежурства – хотя и не без страха – всю ночь и отметили праздник святого Петра, не снимая кольчуг. Утром все поставили свои палатки так быстро, как только могли, как будто они раньше не знали о нашем положении. Как было прежде договорено, епископы, которые были с нами, пошли к королю, чтобы он вышел нас встречать. Они вернулись с ним очень скоро, поскольку, как выяснилось, он уже восемь дней ожидал нашего прибытия. Он слышал о нашем приближении от людей, которые отделились от нашей экспедиции и прибыли на пяти судах после пятидневного плавания из Дартмута. Эта группа прибыла на восемь дней раньше нас. Мы все, богатые и бедные, вышли встретить короля, как принято. Король спросил, кто из нас главный, или чей совет имеет для нас наибольший вес, или кому мы доверили отвечать за всю армию. Ему сказали, что лидеров у нас несколько, что их советы и действия имеют наибольший вес, но они еще не решили, кто станет их главой. <…>
