— Может быть — двести?.. А какой он национальности?
— Тоже неизвестно… Он говорит на всех языках…
— И по-русски?
— И по-русски…
— А кто же учится, кроме русских?..
— Да почти никого… все русские…
— Странно… Это что же — бесплатно?
— Нет, совсем нет…
— Как же русские умудряются?
— А вот в этом-то и загадка… отдают последние гроши… Но простите — я должен…
Раздались звуки рояля… Это была та же мелодия, которую те напевали. Не то, что печальная… но какая-то обреченная…
Странные это были упражнения… Они нарастали в каком-то определенном направлении… Сначала оно только угадывалось… Где я это уже видел? И вдруг вспомнил. Я вспомнил тогда, когда мысль, ведущая их, достигла выпуклости… когда на лицах показалось сильное психическое напряжение… когда в глазах, упрямо направленных куда-то вверх и вперед, стал проблескивать экстаз мучительности… когда странно прямые руки, как бы пораженные разобщенностью, искали и не могли найти друг друга… когда все тело и в особенности искривленные головы стали музыкально-мучительно дергаться в «одиннадцати противоречивых» движениях…
Тогда я вспомнил: если бы нестеровские святые, застывшие на стенах киевского Владимирского Собора, задвигались, то вот это было бы вот так… Это тело, освобожденное от законов тела…
* * *
Вам понравилось?..
— Мне понравилось, Михайлыч… но знаете, что?..
— Что?
Мне трудно было найти мою мысль.
— За этим…. экстазным мучительством… за этим освобождением тела от законов тела… словом, за этой «танцующей нестеровщиной»… За этим или — Бог…
— Или Диавол… Да, это так…
* * *
После упражнений мы перешли в другую комнату — маленькую… началась «словесность»…
«Учитель» уселся на кушетке… Гости против него на стульях… Ученики — вокруг, на полу — по-восточному… Применительно к картинам Поленова….
Учитель переложил одну ногу через валик кушетки… Около этой ноги расположился целый выводок молодых женщин… Не все они были красивы, но это были русские женщины — значит интеллигентные, некоторые утонченные…
Он заговорил по-русски… С сильным восточным акцентом, почему я его мысленно обозвал «Халды-Балды»…
— Ну, с чего мы начнем?.. Кто что хочет?..
Молчание…
— Никто ничего не хочет!.. Все знаете?..
Молчание…
— Мне все равно… С какого конца, все равно… Знание — одно… что хотите, то и спрашивайте… ну!..
Молчание… Гости, очевидно, не представляли себе возможным спрашивать о чем-нибудь этого восточного господина с болтающейся ногой, а ученики, наверное, стеснялись гостей… но, наконец, это становилось глупым… против меня горела ничем не прикрытая электрическая лампочка, которая меня нестерпимо мучила… Это чревато было сильной мигренью…
Я вспомнил рассуждение Михалыча о недостаточности воли и сказал:
— Вот, что меня интересует… Почему это так? Вот мы, русские, перенесли столько, сколько, кажется, может выдержать человек… Перенесли и выдержали… И вот это большое, огромное несчастье мы способны переносить… не способны переносить пустяков… И из-за пустяков часто несносна наша жизнь… Вот пример. Я, как и другие, перенес всякое — очень тяжелое… И ничего… А вот этой электрической лампочки, которая режет мне глаза, я не могу вынести…
Я надеялся, что Халды-Балды первым делом прикажет закрыть лампочку, а потом начнет объяснять. Но этого не произошло…
* * *
Зато он стал говорить:
— Очень хороший вопрос… Да, это так… Это потому происходит, что большое горе само по себе утешение имеет… рядом с горем стоит тебе утешение… тебе больно, но ты знаешь, что это горе, большое горе и сам себя лечишь… Сам себя жалеешь… Чтобы большое горе, испытания, лишения перенесть — не надо воли… Сама природа за тебя работает…Тут тебе — яд, тут тебе — лекарство… А когда тебя лампочка мучает — нет тебе от природы утешения… И мучает — не можешь перенести… Не умеешь… Сам ничего перенести не умеешь… над собой власти не имеешь…
— Теперь уж он будет говорить — слушайте! — прошептал Михайлыч.
Я слушал… Это длилось долго… Часто повторялось одно и то же. Вот вкратце:
— Вот я скажу… Вот лошадь, извозчик, ездок… И это все — человек… Один человек — только лошадь… Он бежит… А куда? Он не знает… куда его извозчик гонит… А кто извозчик? Извозчик — это его страсти, желания… Он бежит, куда его страсти гонят… Другой человек — он уже извозчик. Он уже сам — вместо страстей… Он уже лошадь гонит… Куда? Куда ездок скажет… А кто ездок? Ездок — разум… Чужой разум… Извозчику все равно — куда ехать… куда скажут… А третий человек — сам ездок… он сам разум — он сам знает, для чего живет… Такой человек, он приказывает извозчику — значит, такому человеку, который уже освободился от страстей, но который может ехать, но не знает куда ехать… зачем ехать… А этот человек приказывает лошади — значит, такому человеку, которого страсть гонит… Такой человек, он без страстей, он управляет таким человеком, что со страстями, — на одну сторону надавит, он в эту сторону бежит… На другую, он в другую бежит… А как стать ездоком?.. Трудно… Сразу нельзя… Постепенно… Для этого и есть наука… Волю надо развить… Как развить волю?.. Самому трудно… Вот для этого надо поступить в науку… Надо свою волю отдать в науку… Вот это и мы делаем… Для воли тоже гимнастика… Что же я скажу, то и делают… Но трудно… Если хочешь научиться, надо мне верить… Вот, например, она…
Он большим пальцем, не глядя на нее, указал блондинку, сидевшую ближе других у его ног…
— Вот, например, она… Тут на столике что — чай? Чай!.. Я ей скажу: кофе! Будет думать — кофе!..
В этом роде продолжалось часа два. Лампочка совсем меня заела, «Халды-Балды» был мне не по душе — я чувствовал, не знаю почему, острое по отношению к нему сопротивление. Меж тем то, что он говорил, ведь было почти правда. Конечно, волю нужно упражнять. Конечно, и Христос учил своих учеников прежде всего овладеть собой…
Власть над собой — это власть над людьми… Но для чего эта власть? Чтобы измываться над ними, как Ленин? Это власть Диавола, власть зла… Чтобы облегчить их скорби? — это власть Святых и Добрых…
Не чувствую здесь Доброты… не чувствую здесь Благости…
— Вот, например, — «она»…
Сколько презрения… Нога болтается… И потом… почему он не закрыл лампочки!.. Ведь мигрень-то у меня жестокая…
Добрый прежде всего это сделал бы, а потом рассуждал…
* * *
Оба они — петроградцы… Придымленные, изысканные, слабые. В тонах fleure fanеe…[28]. Оба они уже несколько лет следуют за этим человеком… Я сказал им:
— Я пришел бранить вашего «учителя»… говорю честно… если не хотите — запретите…
Она сказала:
— Браните…
Я начал так:
— Объясните мне, Бога ради, каким образом вы, утонченные русские женщины, можете каждый день, т.е. в тысячный раз, слушать то, что я слышал вчера… и что не более, как самая обыкновенная банальность, преподносимая под экзотическим соусом… и даже вовсе не это, я хотел сказать… Я хочу спросить, как вы, рафинированная петроградка, можете выносить эту «халды-балдскую» фигуру с киевских контрактов?… И не только выносить этого восточного человека (чэм, дюша мой, торгуешь — кишмишь? Маслом розовым?) — а связывать судьбу с ним?.. Объясните мне, неужели не шокирует вас эта его нога через кушетку, или «вот, например, она», ну словом, — это все, чем он угостил нас вчера?.. Неужели вот именно такой он, ваш «учитель»?!..
Она улыбнулась.
— Я еще вчера сказала мужу, какое он на вас произведет впечатление… Вчера он был… Словом, может быть, я это чувствую даже сильнее, чем вы… Но я вот что вам скажу: если бы он 10 минут поговорил с вами так, как он умеет, с вами бы было то же, что со всеми нами…
— Зачем же он не говорил «так»?
— То есть, вы думаете, в нем один человек? В нем десять человек, если не больше… И такой есть, как он вчера был… Это он нарочно… Может быть, для того, чтобы оттолкнуть от себя… Может, вы ему почему-нибудь не подходите… Может быть, он хочет испытать… Он только тех приближает, кто настолько хочет знать, что их ничего оттолкнуть не может…
— Что знать?
— Все… Он все знает… Вот муж болен… Я совершенно спокойна: он его вылечит… И вообще нет ничего, нет области, которую бы он не знал… Но главное, он знает, как надо жить, для чего надо жить…
— Для чего же?
— Жить надо, чтобы совершенствоваться… Он знает, как это делается, — как совершенствоваться, «техники совершенствования», постепенные ступени лестницы, то есть то, чего никто не знает…
— Лестница Иакова?..
— То есть?
— То есть лестницы на небо — к Богу, или в преисподню — к Диаволу? И очень просто… разве «техника большевиков», ведя массы на верную гибель, держать их в повиновении — несовершенна? Или разве Диавол, подучивая Еву съесть яблоко Добра и Зла, не говорил ей: «Вкуси и будешь, как Бог»… «Совершенная» сталь одинаково служит и для скальпеля и для ножа убийцы. Все зависит от того, для чего совершенствуется человек. Куда он вас ведет?..
