Войска трех советских фронтов избежали окружений, подобных киевскому или харьковскому, но начиная с 28 июня потеряли 568 тысяч человек (из них 370 тысяч безвозвратно), 2436 танков, 13 716 орудий и минометов, 783 боевых самолета, почти полмиллиона единиц стрелкового оружия. Безвозвратные потери Вермахта за месяц боев на всех ТВД составили 37 тысяч солдат и офицеров (на всем Восточном фронте – 22 тысячи), 393 танка и штурмовых орудия.
Стратегический рубеж Красной Армии на юге оказался прорванным на глубину 150–400 км, что позволяло противнику развернуть наступление в большой излучине Дона на Сталинград. Однако в этот момент, как гром среди ясного неба, грянула директива № 45 «О продолжении операции «Брауншвейг».
Гитлер убедил самого себя, что теперь уж русские точно находятся на пределе своих сил, и счел возможным изменить план кампании.
Основополагающим пунктом операции «Блау» (с 30 июня – «Брауншвейг») являлось стремительное наступление групп армий «Б» и «А» на Сталинград и окружение отступающих советских войск. Вслед за этим должно было начаться наступление на Кавказ. Однако Гитлер так торопился захватить грозненскую и бакинскую нефть, что решил провести эти операции одновременно. Вопреки возражениям Гальдера фюрер перенацелил обе танковые армии на южное направление и забрал у Паулюса 40-й танковый корпус. Из подвижных соединений в 6-й армии осталась только одна моторизованная дивизия.
Гитлер опасался, что, бросив основные силы на Сталинград, он нанесет удар по пустому месту и зря потеряет время. В подписанной 23 июля директиве он утвердил «роковое решение»: вместо первоначально предусмотренных эшелонированных операций приказал провести два одновременных наступления по расходящимся направлениям – к Волге и на Кавказ.
Войска получили новые задачи, новые сроки и никаких подкреплений. Более того, посчитав, что имеющихся сил вполне достаточно для окончательного разгрома русских на южном крыле, фюрер две моторизованные («Адольф Гитлер» и «Великая Германия») и две пехотные дивизии из состава группы армий «А» перебросил во Францию и группу армий «Центр», две танковые дивизии (9-ю и 11-ю) – в группу армий «Центр». Армия Манштейна отправлялась штурмовать Ленинград. Всего к концу июля с главного направления было снято 11 немецких дивизий. Наконец, командованию армии резерва надлежало как можно быстрее укомплектовать и направить на Запад три новые пехотные дивизии – в ущерб пополнению Восточного фронта.
Если 28 июня в составе группы армий «Юг» на фронте протяженностью 800 км было сосредоточено 68 немецких дивизий и 26 дивизий союзников, то к 1 августа для выполнения новых задач имелось 57 немецких и 36 союзных дивизий. Линия фронта на этот момент составляла уже около 1200 км. Номинально общее число соединений осталось неизменным, однако сами немцы вполне резонно считали боевую мощь итальянской, румынской или венгерской дивизии равной половине немецкой. Этим силам предстояло теперь захватить и удержать полосу в 4100 км. Не говоря о трудностях подвоза и снабжения, которые должны были неизбежно возникнуть, стратегическая цель уже никоим образом не соответствовала наличным средствам.
«23 июля, – пишет генерал Дёрр, – по-видимому, можно считать днем, когда главное командование германской армии ясно показало, что оно не следует классическим законам ведения войны и вступило на новый путь, который был в большей степени продиктован своеволием и нелогичностью Гитлера, чем рациональным реалистическим образом мыслей солдата».
Генерал Гальдер открыто выступил против очередного «гениального озарения». Взаимоотношения между Верховным Главнокомандующим и начальником Генерального штаба ОКХ накалились до предела. Как всякий диктатор, Гитлер не доверял генералам, имевшим привычку самостоятельно мыслить и «не обученным безоговорочному повиновению», особенно в таком важном деле, как ведение войны. Конкретно Гальдера, постоянно встревавшего в большую стратегию со своими предостережениями и академическими суждениями, он за глаза обзывал тупицей, а его штаб – «гнездом заговорщиков и предателей». Гальдер стойко ненавидел фюрера и не раз мысленно примерял на него «деревянный бушлат». В конце концов генерал высказал все, что думал об умении фюрера руководить военными действиями, а Гитлер в бешенстве велел ему заткнуться. Повышенную раздражительность участников спора придворный доктор Морель объяснял вредным для здоровья континентальным климатом Винницы.
Итак, основные усилия были нацелены на завоевание Кавказа. Но уже 26 июля армия Паулюса в первый раз завязла в обороне Сталинградского фронта. Еще через пять дней Гитлер приказал вернуть 4-ю танковую армию группе армий «Б». С этого момента две примерно одинаковые немецкие группировки наступали под прямым углом друг к другу. В дальнейшем фюрер перебрасывал войска по своему усмотрению. Словно буриданов осел, он никак не мог сделать выбор между двумя «охапками сена». Перманентные изменения утвержденных планов дезорганизовывали и без того нелегкую работу служб снабжения.
Дальнейшее известно: немецких сил, вкупе с союзниками, не хватило ни на одном из направлений. Гитлеру пришлось бросать все новые дивизии под Сталинград, но русские делали это быстрее. В итоге Паулюс втянулся во «всепоглощающую воронку», в которой погибла вся его армия. Клейст застрял на Кавказе, а чуть позже еле унес оттуда ноги. Русские выиграли гонку за время, хотя все висело на волоске.
Но, честно говоря, непонятно, как можно было продуть Сталинградскую битву. Можно предположить, что фюрер был агентом влияния Коминтерна. Ведь все было просчитано до мелочей, просчитано верно, это подтвердили три безукоризненно проведенных этапа летней кампании. Сталинград лежал буквально на блюдечке. Надо было только продолжать выигрывать в темпе или, как сформулировал Гальдер еще в период планирования, «русские должны бросать свои силы вдогонку нашим». Все могло быть совсем по-другому. Примерно так.
14 июля в пятом часу пополудни Гитлер допил любимый ромашковый чай с кнедликами, откинулся на спинку стула и очень интеллигентно сказал: «Знаете, Франц Максимилианович, вы меня убедили. Давайте не будем форсировать события».
Утром 15 июля 4-я танковая армия (24-й, 48-й танковые, 4-й армейский корпуса), вернув 40-й танковый корпус в подчинение генерала Паулюса, из района северо-восточнее Миллерово начала движение на восток, к Сталинграду. Впереди до самого горизонта лежала выгоревшая степь, изрезанная балками и речушками, – и никаких признаков русских. Севернее, в том же направлении, не встречая сопротивления, прикрываясь с левого фланга Доном и заслонами 29-го армейского корпуса, со средним темпом 30 км в сутки, пылили колонны 6-й полевой армии. «Сегодня 50 градусов жары, – записывал унтер-офицер артполка 297-й пехотной дивизии Алоиз Хеймессер. – Вдоль дороги в обмороке лежат пехотинцы, на протяжении километра я насчитал 27 человек». Танковый корпус Швеппенбурга, втихомолку поругивая штабных стратегов, снова развернулся на 90 градусов. 1-я танковая армия (3-й танковый, 44-й, 51-й армейские корпуса) продолжала катиться на юг, глубоко охватывая правое крыло Малиновского. В левое крыло, от Таганрога, ударили 57-й и 14-й танковые корпуса.
В ночь на 16 июля войска Южного фронта начали отход на указанный Ставкой рубеж. Днем армия Клейста заняла Тацинскую. Альфред Риммер, солдат мотопехотного полка 16-й танковой дивизии, писал в дневнике: «В 6 часов выступили. Проехали 170 километров. Дорога отступления русских, по которой мы ехали, ясно показывает бесплановое дикое бегство их. Все, что было для них обузой в бегстве, они бросили: пулеметы, минометы и даже «адское орудие» с 16 зарядами калибром в 10 см, которое заряжается и стреляет электричеством». 40-й танковый корпус (3-я, 23-я танковые, 29-я моторизованная, 100-я егерская дивизии) форсировал реку Чир у станиц Боковская и Чернышевская и вступил в бой с передовыми отрядами русских. Сутки спустя 48-й (24-я танковая, мотодивизия «Великая Германия») и 24-й (14-я танковая, 3-я, 16-я моторизованные дивизии) корпуса 4-й танковой армии достигли реки Цимла в ее верхнем течении.
К этому времени в излучине Дона, совершив от Сталинграда 100-км марш в пешем строю, успела развернуться только 62-я армия под командованием генерал-майора В.Я Колпакчи. Рубеж обороны для нее был выбран неудачно: на открытой танкодоступной местности без учета естественных преград, которые можно было бы усилить инженерными заграждениями и сделать их труднодоступными для наступающей стороны, «позиции были размещены в голой степи, открыты для наблюдения и просмотра их как с земли, так и с воздуха». Впрочем, ни мин, ни иных средств заграждения в наличии не имелось, потому бойцы просто копали в чистом поле ямки, называемые одиночными стрелковые ячейками. В состав армии, имевшей общую численность 81 тысяча человек, входили 6 стрелковых дивизий, 4 курсантских полка военно-пехотных училищ, 6 отдельных танковых батальонов (250 танков), восемь артиллерийских полков РГК. Пять дивизий первого эшелона растянулись в нитку с севера на юг от Клетской до Нижнесолоновского на фронте почти в 130 км, далее – до Верхнекурмоярской зияла 50-км дыра. Одна стрелковая дивизия находилась во втором эшелоне у железной дороги на Сталинград. По одному стрелковому полку со средствами усиления было выделено от каждой стрелковой дивизии в передовые отряды, выдвинутые на удаление 60–80 км от главных сил с целью найти и «прощупать» противника.
