Однако на этом остановимся: даосизм учение захватывающее, но сложное и многогранное, и для приобщения к нему советую обратиться к названным первоисточникам и к трудам нашего замечательного исследователя китайской культуры В.В. Малявина.
КонфуцийКун-цзы, или, на европейский лад, Конфуций (551–479 гг. до н.э.), первым удостоившийся почетного звания Учителя с большой буквы, родился в царстве Лу (том самом, которое было когда-то уделом Чжоу-гуна) в семье чиновника — ши. Он был из разряда тех людей, которые ни при каких обстоятельствах не ушли бы в горное отшельничество, разве что могли иногда помечтать об этом. Конфуций целиком был захвачен проблемами своего государства, и все его помыслы были о том, как добиться его благополучия. Он всегда горел желанием послужить отечеству не только словом, но и делом — но официальные назначения если и получал, то, как правило, невысокие и ненадолго. Слишком был прям и честен — до полной бескомпромиссности. И служить он хотел не ради чинов — честолюбие было ему совершенно чуждо: «Надо не стремиться занять высокую должность, а готовить себя к тому, чтобы с любым порученным делом справиться наилучшим образом».
Его идеи известны нам по книге «Луньюй» («Беседы и суждения»), составленной его учениками: в ней они описали свои беседы с ним, его поучения и афоризмы. Учитель был посвящен в учение о Дао (согласно преданию, встречался с Лао Цзы) — но склонности вдаваться в его глубины не имел. Его вообще мало интересовали вопросы метафизические: «Мы не знаем, что такое жизнь — что уж нам говорить о смерти?» Важнее всего для него было то, что Дао — источник этического, нравственного закона, который действует в первую очередь через сердца людей. Страстно всегда стремившийся к познанию, Конфуций считал, что оно необходимо для того, чтобы «следовать влечениям сердца, не нарушая правил» — т. е. чтобы сердце стремилось только к благим целям. Конечно, для этого одного познания мало, надо постоянно работать над собой, воспитывать и чувства, и волю: «Только самые умные и самые глупые не могут изменяться». Самосовершенствование не знает предела, не надо останавливаться, когда приходится «превозмогать себя».
Этическим идеалом для Конфуция был правильно воспитанный и правильно «конституирующий» себя, самоопределяющийся человек. Причем человек благородного происхождения — цзюнь-цзы, «сын правителя». Именно такие люди, от рождения приученные стремиться к добродетели ради самой добродетели, призваны управлять простецами, пекущимися преимущественно о своей корысти.
Ничто не ново под луной, и всякое новое — это хорошо забытое старое. Конфуций призывал получше изучать старое и корректировать по нему нынешние реалии. «Передаю, а не создаю. Верю в древность и люблю ее». «Исправление имен» — наиболее известная его политическая установка. Конкретизирует он ее довольно простовато: «Пусть государь будет государем, подданный подданным, отец отцом, а сын сыном». Но за каждым китайским иероглифом не только большая многозначность, но и не меньшая многозначительность. Конфуций сразу обозначает, что основополагающие принципы общественного устройства берутся из семейных отношений. В которых дело сына — во всем повиноваться отцу и любить его, дело отца — мудро управлять своими домочадцами и любить их. Непременно: не только повиноваться и управлять, но и любить. Различие между государством и семьей скорее количественное, чем качественное. Государство — это большая семья, государь — отец для всех. Тезис Конфуция «управлять — значит поступать правильно» означает, что правитель должен следовать не холодному расчету, а прислушиваться к наполненному человечностью сердцу. «Человечность» для него в первую очередь хорошо нам знакомое «не делай другому того, чего не желаешь себе». Благо людей — высшая цель правителя. Любовь, справедливость, великодушие, бескорыстие, верность — черты добродетели, которые должны служить ему мерой. Мудрец знал мир и понимал, что идеалы недостижимы — но «человечность всегда близко». Это та цель, к которой обязательно надо стремиться.
Государство — это слишком большая семья, чтобы с ней мог управиться один правитель. Ему нужны верные помощники. Такими помощниками, достойными того, чтобы называться цзюнь-цзы, он хотел воспитать своих учеников. Размышления о том, какими они должны для этого обладать качествами, какими принципами руководствоваться, занимают немало места в «Луньюй». Преданный помощник своего правителя не должен бояться говорить ему правду, не должен выдавать желаемое за действительное. Возражать, когда чувствует свою правоту. Для того чтобы успешно участвовать в управлении — надо хорошо знать людей, заботиться о них, воздействовать на них и добродетелями, и личным примером. Проявлять отвагу, не забывать о сострадании — и тогда они пойдут за тобой, не страшась трудностей. Надо верить в людей — «все они рождаются искренними, рассудительными и доброжелательными». Не надо жалеть времени на то, чтобы вникнуть в самую суть дела, внимательно выслушать для этого чужие мнения. Уметь выделить главное, не пускаться в сомнительные предприятия.
Конфуций. Старинный китайский рисунок * * *
Чтобы и Небо было в помощь, необходимо, чтобы правильно выполнялись все религиозные и официальные ритуалы — и в этом нет мелочей (сам Конфуций был глубоко благочестивым человеком, помимо совершения всех положенных обрядов, перед всяким важным делом обязательно соблюдал пост).
Люди и во взаимоотношениях между собой должны следовать ритуально-церемониальным нормам — ли. Это понятие к тому времени уже имело свою историю. Во времена Шан и Западного Чжоу оно означало правила поведения, жизненный стиль аристократов, людей благородных. Учитель шел глубже: ли — это залог гармонии в обществе, а основа ли закладывается в семейной жизни: «Служить родителям по правилам — ли при их жизни, похоронить их по правилам — ли после смерти, приносить им жертвы по правилам — ли».
Благородный человек должен следовать нормам во всех сферах деятельности, но не превращать их в формальность, а вкладывать душу — это одно из правил — ли. «Без ли почтительность становится утомительна, осторожность становится трусостью, смелость — смутой, а прямота — грубостью». Когда действуют правила — ли, «государю управлять так же легко, как показать ладонь». Ему достаточно «почтительно сидеть на троне, и только» — потому что люди сами в своих делах следуют желаниям Неба. Интересно, что Конфуций считал необходимым дополнить воспитание благородного человека занятиями музыкой — чувство ритма и мелодии приобщали бы его к небесной гармонии (примерно в то же время Пифагор говорил о «музыке сфер»).
Традиционалист, Конфуций под людьми благородными понимал в первую очередь людей знатного происхождения. Но не однозначно: «Люди по природе в общем-то одинаковы; образ жизни — вот что их различает». Способности, заслуги могут помочь продвинуться любому человеку, а задача правителя — выбрать людей мудрых и достойных. На фоне тех процессов, что происходили тогда в Китае, — сходила со сцены клановая знать, и доверие все чаще оказывалось неродовитым ши, — установка Конфуция имела большое значения для будущего. Как и то, что прежний набор правил аристократического поведения — ли, был превращен Конфуцием в своего рода «морально-культурный кодекс», в какой-то степени ставший достоянием всех обитателей Поднебесной — понятие «благородного человека» звучит у Конфуция в значении, близком к современному. Ли стало для китайцев знаком их «фирменного отличия» от варваров. «Кто не знает ли, те имеют лицо человека, а сердце зверя» — эта высокомерно-шовинистическая поговорка могла прозвучать из уст любого китайца. Но в первую очередь ли, дополненное культом образованности и неустанной умственной деятельности, стало жизненной нормой сословия чиновников, без преувеличения можно сказать, главным орудием, обеспечившим успехи его практической деятельности, огромный его вклад в китайскую культуру и его долговечность.
* * *
Самого Конфуция, как мы уже говорили, высочайшим вниманием не баловали. Это не могло не огорчать — но не по честолюбивым мотивам. Он чувствовал себя способным сделать очень многое, справедливо осознавая, что Небо даровало ему и весомое дэ, и высочайшую культурность — вэнь. «Если бы меня взяли на службу, в течение 12 месяцев я бы навел порядок, а за три года все было бы в совершенстве» — это его слова.
Вот только при тогдашних реалиях царства Лу порядок в нем вряд ли навел бы даже Конфуций. Собственно, и царства-то уже как такового не было: придворная борьба низвела законного правителя на положение чисто представительское, а власть и территорию поделили, причем в неравных долях, три аристократических клана. Борьба между ними шла без всяких правил, и Конфуций, несмотря на свою известность и авторитет, ни у кого не пришелся бы ко двору. «У людей с красивыми словами и притворными манерами мало человеколюбия», «человек, который прикрывает свою внутреннюю слабость грубыми и высокомерными манерами, не лучше, чем вор», — подобные заявления не стоило делать во всеуслышание.
