Ольгерд не сунулся. Стоял у Кремля восемь дней. Размышлял, присматривался. Вдруг улыбнется удача, откроется какой-то шанс на победу? Но становилось все более очевидно – стоят зря. Обычная логика подсказывала, если москвичи были готовы к нашествию, то позаботились запасти продовольствие, измором их не возьмешь. А вместо обнадеживающих известий – например, о бунте или измене среди осажденных, стали поступать такие, что впору было за голову схватиться! Из допросов пленных, из донесений разведки открывалось, что войска Дмитрия не просто попрятались! Они действуют по собственному четкому плану!
Оказалось, что великий князь заперся в крепости только с частью войск, а его брат Владимир увел сильный корпус, расположился за Пахрой. Прямо в тылу литовцев! К нему стягиваются можайский, волоцкий, дмитровский полки, белозерцы, ярославцы, угличане – целая армия! Мало того, взялись за оружие Олег Рязанский и Владимир Пронский, у них с литовцами имелись свои счеты. Встали неподалеку от Владимира Андреевича, готовые вмешаться. Подобный расклад Ольгерду ох как не понравился. Он вляпался, как мальчишка! Его окружали, отрезали дороги домой!
Что ж, матерый вояка умел и схитрить. К воротам Кремля подъехала пышная делегация. Затрубили и объявили: великий князь Литовский и Русский предлагает великому князю Московскому заключить «вечный мир». Читали грамоту высокопарно, уверенно. Их воинство обложило Москву, юный Дмитрий ухватится с восторгом. Вот тут-то ему продиктуют условия. Однако молоденький государь больно щелкнул по носу многоопытного врага. С деланым равнодушием ответил, что о «вечном мире» говорить не время. Но он, так и быть, согласен на перемирие до Петрова дня, на полгода. А Ольгерду и впрямь было некуда деваться. Пришлось проглотить. Уходили литовцы скромненько, уже ни о каких грабежах речи не было. Как бы не дать повод нарушить перемирие, унести ноги подобру-поздорову…
9. Как князь Дмитрий остановил Литву
Перемирие распространялось и на Михаила Тверского, но он был страшно разочарован. Поверил, что Ольгерд всемогущий, уже представлял, как Москва будет корчиться в пламени, как его станут возводить на великое княжение… А что в итоге? Всего лишь обещание, что его не тронут до Петрова дня. А потом еще раз бежать? Выпрашивать подмогу при чужом дворе, а москвичи будут разгуливать по его городам? Князь бушевал в бедненьком тверском дворце. Куда ни глянь, все злило и раздражало. Запущенность, неустроенность, голые стены, дырявые крыши. Пустые клети и амбары, недавно пограбленные ратниками Дмитрия Ивановича. Больше от литовской дружбы он не получил ничегошеньки. Но ведь на Ольгерде свет клином не сошелся! Не захотел в полную силу постоять за родственника, можно было найти других заступников…
Как раз в это время донеслись важные новости из Орды. В 1370 г. Мамай нанес удар по Сараю. Подготовил заговор в городе, двинул свои тумены. Хана Азиса убили. Второй хан Авдула просто куда-то исчез, будто его и не было. То ли попытался вести себя самостоятельно, то ли Мамаю понадобился союз со сторонниками другого претендента. От Авдулы избавились, чтобы не мешал. На трон посадили Мухаммеда Булака, а Мамай занял при нем свое обычное место – реального властителя. Орда наконец-то объединилась. Узнав об этом, Михаил Тверской наполнился новыми надеждами. Вот она, возможность выиграть! Мгновенно собрался, отправился в татарские степи.
В Орде многое выглядело непривычно. Сарай, столько раз переходивший из рук в руки, растерял былую роскошь. Дворцы и мечети стояли ободранные, в большие дома заселились случайные жители. Там, где раньше обитал один вельможа, гнездилось по десятку семей. Там и тут из великолепных строений повыламывали камни и кирпичи, в запущенных и вырубленных садах торчали чьи-то хижины, мазанки, кибитки. Только базары раскинулись такие же большие, как раньше. Нетрудно было найти конторы и лавки купеческих семей, сидевших здесь в прежние времена.
Нравы в Орде тоже остались прежними. Чтобы попасть на прием к хану и Мамаю, требовалось начинать с подношений царедворцам, ханшам, царевичам. А уж кто порадовался приезду тверского претендента, так это сарайские ростовщики. Лица переменились, кого-то уже не было на свете, но никуда не делись их дети, внуки, племянники. В их пыльных мешках с архивами не пропадало ничего, вспомнили, какие суммы остался должен дед князя, Михаил Ярославич, отец Александр. А внуку и дать было нечего с пришедшего в упадок княжества. Но он повел себя столь же азартно, как отец и дед. Это была его последняя ставка! Последняя ставка великой Твери, чтобы посчитаться с ненавистной Москвой. Михаил без споров признавал долги предков, делал новые. Получит великое княжение – вернет. Если и денег не хватит, не беда. Способы известные: отдаст кредиторам на откуп подати, промыслы, они с лихвой возвратят вложения русскими мехами, изделиями, наберут по деревням белотелых рабынь.
Визит Михаила пришелся по нраву и самому Мамаю. Уже не только Москва, но и прочие русские князья перестали таскаться к скороспелым ханам. Слишком накладно, а толку никакого. Сегодня хан, а где он завтра? Какие бродячие собаки обглодают его кости? Михаил спешил не напрасно, явился первым после долгого перерыва. Правда, первая ласточка весны не делала. Князь выглядел ненадежно и не серьезно. Но в любом случае, поддержать его было полезно. Напомнить остальным, кто хозяин над Русью. Властитель Орды вручил Михаилу вожделенный великокняжеский ярлык. Поинтересовался, не дать ли ему войско?
Но от подобной перспективы содрогнулся даже завзятый забияка. Если придут татары, они в первую очередь перетряхнут его собственное княжество. В Твери крепко помнили, как его отцу Александру прислали корпус Щелкана. И чем дело кончилось? Насилия, грабежи, восстание тверичей, а за это – страшный погром ордынских карателей. Князь смущенно отказался, заверил, что сам справится. Почему бы не справиться? У него будет ярлык, на его сторону перейдет часть князей. Можно будет договориться с Новгородом, да и литовцы подсобят.
Задолжал Михаил слишком много. Пришлось оставить ростовщикам заложника, сына Ивана. Зато на Русь он поехал великим князем, его сопровождал ордынский посол Сарыходжа. Прибыли в Тверь, хорошо отпраздновали, и татарский уполномоченный разослал приказ всем князьям – явиться на коронацию во Владимир. Одно из посланий предназначалось для Москвы. То-то веселились, то-то хохотали Михаил и его бояре – воображали, как перекосится лицо Дмитрия, когда он прочитает! Ай-да подкузьмили молокососа!
Но дальше стало не до смеха. Московское правительство отреагировало отнюдь не так, как виделось из Твери. Отреагировало спокойно, но жестко. Из Кремля тоже поскакали гонцы по уделам и городам, развозили приказ: всем «боярам и черным людям» предписывалось целовать крест «не даватися князю Михаилу Тверскому». По всей Руси люди получали по два противоположных указания, должны были выбрать. Они и выбрали. Выполняли повеление Дмитрия, а на повеление Михаила не отозвался никто. Зазвенело и оружие. Пока – ради предупреждения. Московская рать выступила четко, встала в Переславле и перекрыла тверичам дорогу на Владимир.
А Сары-ходже привезли ответ от Дмитрия Ивановича: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист». Обиделся татарин? Ни капельки! Потому что Мамай очень грамотно разыгрывал русскую карту. Он был отнюдь не глупым человеком. Правильно оценивал вес Москвы и Твери, ну а поскольку Дмитрий своевольничает, надо было подразнить его, припугнуть. Кроме официальных, Сары-ходжа имел тайные инструкции. Фраза «путь чист» вполне годилась вместо приглашения, посол как ни в чем не бывало покинул Тверь и явился к великому князю.
Как водится, его щедро одарили, вкусно угощали. Он кушал, пил, но был себе на уме. Сравнивал, сопоставлял, готовился доложить Мамаю, какова обстановка на Руси, каковы настроения, кто из соперников настоящий правитель, а кто липовый. В кремлевских палатах, в беседах за хмельными чашами татарин подсказывал Дмитрию и его советникам: в Орде особой любви к Михаилу не испытывают. За что его любить, литовского прихлебателя? Дело в непослушании Дмитрия. Надо выразить покорность, только и всего, а он, Сарыходжа, в стороне не останется, замолвит словечко перед повелителем. Государь, бояре, святитель Алексий посовещались и согласились, посол прав. Приходилось ехать к Мамаю. Уцелеть между двумя жерновами, Ордой и Литвой, шансов почти не было. Не с одними, так с другими требовалось как-то налаживать отношения.
Летом 1371 г. флотилия лодок отчалила от столичной пристани. Дмитрий Иванович плыл по Москве-реке, Оке, Проне. Волоком перебрались в верховья Дона. Гребли мимо тех самых мест, где предстояло князю стяжать бессмертную славу. Почувствовал ли он что-нибудь необычное? Кольнуло ли сердце? Но сейчас ехали не сражаться. Ехали с дарами и почтением к ордынскому царю, к его всесильному темнику. Волновались? Как же без того, и волновались, и усердно молились. Для скольких уже князей путь в Орду стал последним! Не один, не два и не десять приняли там мученические венцы. Однако Сары-ходжа не солгал, в ханской ставке Дмитрия Ивановича приняли чрезвычайно ласково.
