По сути дела, действительно, интервью — это процесс взаимодействия между репортером и собеседником, а их вопросы и ответы составляют основу для создания устного исторического источника. Однако полностью согласиться с этим мнением нельзя. Устный историк должен минимизировать свое влияние на рассказчика и тем более не высказывать свои оценки и не оспаривать оценки собеседника. Каждый рассказчик имеет свой стиль воспоминаний, повествования, рефлексии, свой жизненный опыт, свою историческую память, и фиксировать надо конкретный эмпирический опыт. Информационная среда, изучаемая в процессе исторического интервью, очень разнообразна, что в определенной степени объясняется именно индивидуальностью рассказчиков. Это, собственно, отличает устный исторический источник как задокументированное историческое интервью от стандартного формализованного интервью, например в социологии, занимающейся выявлением не индивидуального, атипичного, а общего — закономерностей и тенденций развития общества. Социологические интервью используются практиками для прогнозирования социального развития. В этом плане результаты формализованного интервью социологии больше обращены в будущее, а устной истории — в прошлое.
Характеристика участников диалога
Технология устной истории предусматривает свою методику, аккумулирующую и адаптирующую междисциплинарный опыт контактных методов исследования исторической памяти. Одним из не до конца решенных вопросов является характеристика участников интервью и оценка вклада каждого из них в создаваемый исторический документ. В частности, существует терминологический разнобой в названии участников процесса интервьюирования. Как правило, в нем участвуют два собеседника, иногда говорят «собеседника» — «расспросчик» и «рассказчик», или «интервьюер» и «интервьюируемый», или «корреспондент» и «респондент». Часто применительно к носителю информации встречается термин «информатор» или «информант». В последнем случае двойственность является результатом споров вокруг слова «информатор». Если в этнологии его использование не вызывает нареканий, то у историков, в том числе и устных историков, оно встречает возражения. Связано это с российской историей репрессий, когда «информаторами» назывались люди, из страха или по убеждениям завербованные в дореволюционное время царской охранкой, в советское — НКВД. Дискредитация этого слова в период тотальной слежки и репрессий привела к тому, что от него отказались многие российские центры устной истории, например известная правозащитная историко-просветительная организация «Мемориал», коллектив устных историков этнологического факультета Европейского университета. В обыденной памяти старшего поколения слово «информатор» также часто ассоциируется с понятием «осведомитель». Хотя такая практика получения информации силовыми и правоохранительными структурами существовала и существует во всех странах мира и является частью системы государственной безопасности, массовый отечественный опыт работы и НКВД в советское время и царской «охранки» в дореволюционной России сформировал негативное отношение к «информаторам» как доносчикам на близких и знакомых людей. Если же отстраниться от этих эмоций, то слово «информатор» довольно точно отражает роль собеседника в интервью как носителя информации. Но многие исследователи, занимающиеся устной историей, прочно перешли на термин «информант», так же как и ряд отечественных социологов. Для зарубежной устной истории терминологическая дискуссия не является актуальной.
В устной истории приемлемы разнообразные типы интервью, исследователь может гибко трансформировать их в зависимости от ситуации, адаптировать к любой теме, проблеме, любому собеседнику.
По форме оно может состоять в жестком следовании логике исследования, определенной вопросами (социологи говорят в таком случае о жестко структурированном интервью, устные историки — об интервью по строго определенным вопросам) или быть организовано в виде свободной беседы или собеседования. Социологи в последнем случае говорят о полуструктурированном интервью, устные историки — о свободном интервью, интервью с вопросником-путеводителем или вопросником-маршрутом. Так или иначе, здесь имеет место открытая форма интервью, «в котором интервьюер выглядит как любопытный знакомый, который — по типу повседневного разговора — задает наводящие вопросы»[45]. В последнем случае вновь приходится возвращаться к проблеме определения метода устной истории как «беседы» или «интервью». Поскольку неформальное интервью тоже может содержать один самый общий вопрос «Что с Вами произошло» или начинаться с него, его можно назвать интервью-беседой, поскольку в нем фактически отсутствует формализация. Исследователя называют «интервьюер-беседчик», он способен адаптироваться к условиям беседы, большинство вопросов рождается на глазах респондента и вытекает из непосредственного контекста беседы. Чаще всего «интервьюеру-беседчику» приходится «плыть по течению». Минусы такой формы социологи видят в том, что она «требует гораздо большего времени для сбора систематической информации», а данные, полученные в ходе «бесед», очень трудно сводить вместе и анализировать. Поэтому качественные социологи используют еще две формы: «мягкое» интервью с вопросами, включающее список тем, которые должны быть изучены в ходе интервью, и «стандартизированное» интервью с общими для всех вопросами, задаваемыми в определенной последовательности, и в жесткой постановке вопросов[46]. Но при использовании любой формы интервью является диалогом или своеобразным дуэтом, в котором ведущая партия принадлежит интервьюеру, а респондент является «оркестром».
Кроме интервью-дуэта, возможно проведение группового интервью, когда интервьюер работает с группой информантов, вызывая их на коллективные воспоминания и обсуждение интересующих исследователя проблем. В деревне очень хорошим способом группового интервью является беседа с бабушками на скамейке или на крыльце сельского магазина. Преимущества группового интервью — привычная для рассказчиков обстановка, помогающая им расслабиться, распределение ответственности за рассказ на всех участников, более раскрепощенное поведение собеседников. Совместное обсуждение активизирует их память. Недостаток — то обстоятельство, что групповое мнение оказывает давление на информантов и сдерживает высказывание ими собственной точки зрения, ведет к подстройке индивидуального рассказчика под общую позицию. В этом случае интервьюеру необходимо корректировать ситуацию, в частности ослаблять стремление группы навязывать точку зрения всем участникам беседы, нейтрализовать стремление наиболее авторитетных или активных собеседников монополизировать обсуждение.
Групповое интервью может проводиться и по иной схеме, когда, наоборот, рассказчик один, а расспросчиков несколько. Такой вариант особенно распространен в школьном или студенческом коллективе устных историков. Его часто использует руководитель группы на стадии подготовки и обучения исследовательского коллектива, выводя начинающих устных историков группами на пробное интервью, в котором ведущую роль играет сам руководитель, а ученики присутствуют в качестве пассивных наблюдателей с постепенным включением в интервью. Многие молодые исследователи на первых порах из-за неуверенности, неопытности также предпочитают ходить на интервью не в одиночку, а вдвоем или втроем. Возможна, а иногда и целесообразна работа группой из двух или трех опытных интервьюеров, особенно в случае уникальности информанта или в выездных проектах, когда один подстраховывает другого вопросами.
При любой форме интервью важно фиксировать информацию о рассказчиках, в случае группового интервью — отмечать порядок включения респондентов в разговор или просить называть свое имя перед каждым высказыванием. Это необходимо для дальнейшего транскрибирования интервью и его использования в историописании. В таком случае каждому рассказчику присваивается номер, под которым фиксируются принадлежащие информанту слова, даже междометия. На каждого участника составляется подробная информация.
По содержанию интервью, в соответствии с вопросником, может быть тематическим, т. е. посвященным определенной проблеме, теме, вопросу, или биографическим.
Тематическое интервью более жестко следует программе исследования; исследователь придерживается, как правило, вопросов. Большинство историков работают именно в русле тематического интервью, составляя вопросы, уточняющие, выявляющие, расширяющие, углубляющие те исторические проблемы, которыми они занимаются. К тематическому интервью чаще обращаются в образовательных учреждениях — как на уровне научного коллектива, объединенного проектом или программой по устной истории (примеры — тематическое интервьюирование коллективом устных историков Европейского университета в Санкт-Петербурге по теме «Строительство БАМа», «Граница и люди: воспоминания переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка», исследование коллектива историков историко-просветительного общества «Мемориал» по темам «Восточные остарбайтеры», «История репрессий жен советских чиновников и военных в 1930-е гг. на примере интервьюирования узниц Акмолинского лагеря жен изменников Родины (АЛЖИР)»), так и на индивидуальном уровне — в школьных, студенческих, преподавательских, исследовательских работах. Часто эти индивидуальные тематические интервью являются базовыми источниками по истории населенных мест, локальных событий, жизни и деятельности знатных людей населенного пункта и т. д.
