Другой пример. В дореволюционной России на предприятиях упоминавшейся уже компании «Лензолото» единовременно трудились около 50 тысяч человек, причем в связи с высокой смертностью и заболеваемостью среди работников примерно половина персонала ежегодно обновлялась. Выходит, что в течение десяти лет через каторжные прииски «Лензолота» прошло самое меньшее 300 тысяч человек, из которых, только по официальной статистике компании, в это время погибло более 30 тысяч человек. Заметим, что все эти массы рабочих не построили ни канала, ни порта, ни железной дороги для России, а вся прибыль от золотодобычи утекала за рубеж. Тем не менее наличие в России десятков подобных «Лензолоту» компаний (во многих из которых царская семья была акционером) не помешало причислить «хозяина земли русской» императора Николая II к лику святых.
Репрессии в Советском Союзе отличались от того, что происходило на Западе, в силу иной роли государства в обществе. Сталин не мог, даже если бы хотел, дать команду московским уголовникам «пришить» такого-то командарма в подворотне. Раскулачивание и переселение крестьян нельзя было свалить на абстрактный метафизический «кризис» или на Бен Ладена – наше государство целиком и полностью принимало ответственность за последствия всех экономических процессов и каждого отдельного решения на себя. Таким образом, в то время, как Запад проводил широкие репрессии против своих политических противников подпольно, тихой сапой, – СССР осуществлял их, как ни странно это прозвучит, не выходя за рамки своей правовой системы.
Конечно, укоренению легенды о запредельных русских репрессиях способствовала сочиненная на Западе в годы холодной войны статистика репрессий. Еще и сегодня можно слышать, что Сталин репрессировал якобы 50, 60, 70 и даже 80 миллионов наших граждан. Дальше всех, безусловно, махнул А.И. Солженицын, заявивший аж о 110 миллионах репрессированных. Причем писатель не уточнил, о ком идет речь: только о приговоренных к расстрелу или вообще обо всех отбывших наказание. На Западе, естественно, эту цифру «поняли» как число замученных и расстрелянных сталинским режимом. Вот вы смеетесь, а американцы и европейцы в эту галиматью верят. Они же не знают, что 110 миллионов – это больше половины населения СССР.
Однако, даже не принимая во внимание это бесспорное преувеличение, надо заметить, что называемые пропагандистами «большого террора» цифры в десятки (50–60 и т. п.) миллионов репрессированных (не расстрелянных!) в равной степени нереальны.
Прежде всего 50–60 миллионов человек – это треть населения СССР, с учетом грудных детей. Как же наш народ, подвергаясь такому марсианскому истреблению, не взбунтовался? Нам отвечают, что народ боялся. Но ведь забитые русские крепостные бунтовали практически безостановочно. Было хоть одно выступление народа против Сталина в 1930-е годы? Разве боялся наш народ, когда на страну напали фашисты?
Предлагается и иная версия: народ ничего не знал. Почему же тогда буржуазная пресса, крайне чуткая к любым ошибкам Советского Союза в тридцатые годы, ни разу не заговорила о массовых репрессиях в СССР? Да, существуют многочисленные описания западными авторами так называемых «московских процессов», однако речь о перемещаемых внутрь страны миллионах заключенных, массовом их истреблении никогда и нигде не заводилась. Нечего сомневаться, что Германия, США и Великобритания имели достаточно сильные разведывательные возможности в Советском Союзе, чтобы заметить отправку по этапу едва ли не половины населения СССР. Для чего же капиталисты покрывали Сталина?
Кроме того, обратим внимание, что 60 миллионов человек – это 6 городов размером с современную Москву или 30 городов размером с Петербург или Новосибирск. Уже в 1930-е годы в крупных городах, занимавших огромную площадь, люди зачастую проживали в двух-, трех– и даже пятиэтажных домах. Каковы должны были быть размеры этих «гулаговских мегаполисов», учитывая размещение заключенных в одноэтажных бараках?! Развалины этих титанических поселений и сегодня потрясали бы наше воображение вроде египетских пирамид.
Нам говорят, что 60 миллионов заключенных были рассредоточены по маленьким лагерям. Судите сами – только ценой сознательного подвига нашего народа во время Великой Отечественной войны и колоссального напряжения сил армии удалось обеспечить снабжение продовольствием блокадного Ленинграда по Дороге жизни. При этом, несмотря на все усилия, нормы питания в городе позволяли его жителям лишь балансировать на грани жизни и смерти. А ведь население Ленинграда после блокадной зимы 1941 года составляло не более одного миллиона человек, да и находится, как известно, Город на Неве не в Сибири и не на берегу бухты Нагаева. Как же можно было снабжать десятки тысяч лагерей, разбросанных по сибирской тайге?
По каким дорогам (их там и по сию пору нет и не предвидится) и каким видом транспорта надлежало завозить продовольствие, лекарства, одежду для нужд заключенных и охраны? Вы представляете, каким должно было быть количество этого транспорта? Какое количество топлива и запасных частей этот транспорт должен был потреблять? Как все это топливо было завезти в отдаленные районы Севера?
По воспоминаниям Г.К. Жукова при подготовке наступления на Халхин-Голе для снабжения советской группировки численностью около 50 тысяч человек только продовольствием и обмундированием (не считая огнеприпасов, ГСМ и пр.) было задействовано около 700 грузовых машин. При этом шоферы, для того чтобы создать месячный запас , несколько недель трудились практически круглосуточно, за что заслужили от Маршала Победы эпитет «чудо-богатыри». Выходит, что для снабжения одного миллиона заключенных необходимо было ежемесячно привлекать порядка 14 тысяч грузовых машин, а для 50 миллионов потребовалось бы 700 тысяч грузовиков! При этом в условиях эксплуатации на сибирских трактах весь этот автопарк должен был полностью обновляться каждые три-четыре года. Вместе с тем Московским автозаводом им. Сталина и Горьковским автозаводом в те годы за сутки производилось 500–600 грузовых автомобилей. Получается, таким образом, что советская автопромышленность с начала 1930-х годов должна была, в режиме военного времени, работать исключительно на ГУЛАГ.
Совершенно очевидно, что заключенные могли размещаться только вблизи крупных населенных пунктов. Кроме трудностей снабжения в отдаленных районах, заключенным там просто нечего было делать – им ведь надлежало не просто прятаться в лесу, а работать – строить дороги и промышленные предприятия. Можно ли было в таком случае скрыть от советского народа 50–60 миллионов «заключенных-рабов»?!
Каким образом для советских людей могла пройти незамеченной транспортировка через всю страну по одной единственной железнодорожной ветке такой массы народу? В ХХ веке появление на Транссибирской магистрали пленного чехословацкого корпуса или эвакуация населения из западных областей СССР в 1941 году оставили глубокий след в исторической памяти народа. Эвакуированные, число которых не превышало 10 миллионов человек, размещались практически в каждой семье в тылу, в школах, складских помещениях, клубах и т. п. Эвакуация стала настоящим пластом в сознании народа, найдя отражение во всех видах русской культуры: в литературе, в живописи, в кино. Аналогичным образом складывалась ситуация с пленными немцами, которыми буквально кишел СССР после войны и с которыми практически ежедневно лично сталкивалось большинство населения страны от Москвы до Казахстана, а ведь количество находившихся в СССР бывших солдат вермахта едва доходило до 3 миллионов человек.
По официальным советским данным, точность которых не оспаривает никто, такой гигантский объект, как Беломорканал, строили в различные периоды от 60 до 150 тысяч человек, значительную часть которых составляли заключенные-каналармейцы. Какие же объекты должны были построить 50–60 миллионов зэков? Где находятся и как называются эти пятьсот беломорканалов?
По исчислениям сторонников многомиллионной версии репрессий, до половины всех заключенных было замучено сталинизмом или умерло от голода и болезней. Реально ли скрыть захоронения десятков миллионов людей? Все мы знаем о преступлениях нацистов на советской территории, о захоронениях в Катыни или в Бабьем Яру. Здесь речь идет о 20 и 200 тысячах расстрелянных фашистами людей. Можно ли серьезно относиться к версии бесследного исчезновения останков 20–30 миллионов человек?
Возможно ли, чтобы Солженицын всего этого не понимал? Невозможно – обязан был понимать. Остается лишь предположить, что писатель действовал на потребу сделанной им же самим рекламе, ибо подлинная картина событий в СССР никого на Западе не интересовала. Можно ли после этого считать «Архипелаг ГУЛАГ» хоть в какой-то степени достоверным историческим источником? Увы, эту книгу необходимо целиком и полностью отнести к разряду пропагандистской литературы.
