Как царь загробного мира, Осирис судил усопших, достигавших его владений, сообразно их делам, запечатленным в сердце: сердце усопшего помещалось на весы, на другой чашке которых находилось перо, символизировавшее «праведность» (маат). Если злые дела человека преобладали над добрыми, то сердце его (в таком случае перевешивавшее своей тяжестью перо-маат) пожиралось сидевшим возле весов чудовищем и усопший лишался посмертного существования (только на исходе египетской истории возникает представление о вечных мучениях как каре за зло). Если же весы оставались в равновесии, то праведность усопшего считалась доказанной и он обретал место в царстве Осириса. Жизнь здесь не была райским блаженством, а включала в себя труд на т. н. полях Иару; иными словами, усопший становился подданным загробного царства, каким он был и в земном мире. Частью природы человека, с которой была связана его участь в царстве Осириса, был не «двойник», а т. н. ба (букв, «сила»; изображалась в виде птицы с человеческой головой, отлетавшей от тела человека в момент смерти).
Представления об «индивидуальном» загробном «мире двойников» в гробнице богатого египтянина не противоречили представлениям, связанным с образом Осириса: они лишь позволяли при обретении посмертного существования обойтись и без его вмешательства. Однако когда государственность Древнего царства погибла и поддерживать «миры двойников» в гробницах стало невозможно из-за элементарной нехватки средств, суд Осириса стал единственным путем в загробный мир. Кроме того, сама идея этого суда в эпоху I Переходного периода была привлекательна, так как компенсировала недостаток справедливости в реальной жизни людей и отношениях между ними в это время.
В начале Среднего царства, после стабилизации жизни в стране, представления о царстве Осириса сохраняют актуальность, однако в то же время изобретается ряд средств, чтобы облегчить участь попавших туда людей независимо от оценки их дел при жизни. Ритуальные тексты, связанные с этими представлениями, помещаются теперь на саркофагах, используемых при погребении (комплекс т. н. Текстов саркофагов), и среди них встречаются формулы, отрицающие совершение погребенным при жизни тех или иных злых дел. Особая сила признавалась за самим фактом записи такого оправдания, «срабатывавшим», даже если тот или иной поступок был все же усопшим совершен; позднее, в эпоху Нового царства, целый свод таких оправданий, составленных от первого лица, становится отдельной главой в составе «Книги Мертвых».
Чтобы избавить усопшего от необходимости трудиться на полях Иару, в его погребение помещается 365 (по числу дней в году) фигурок т. н. ушебти (др. – егип. «ответчик»), каждая из которых должна была в определенный день оживать и замещать самого усопшего при призыве его к исполнению службы. На протяжении II–I тыс. до н. э. постоянно усложняются представления египтян о загробном мире, в т. ч. о всевозможных опасностях, подстерегающих усопшего на его пути к месту загробного суда. Описанию этих опасностей и почти что вычерчиванию в связи с ними целых «топографических карт» загробного мира посвящаются все новые и новые религиозные тексты: «Книга Двух путей», «Книга Мертвых», «Амдуат», «Книга Врат» и т. д. Наконец, на стенах гробниц Среднего и Нового царства порой встречается запись т. н. «Песни арфиста» – лирического произведения эпохи I Переходного периода, высказывающего сомнения в самом существовании загробного мира, как в факте, недоказуемом средствами мира реального. Тем не менее этот текст помещается именно на стенах гробниц: иными словами, их владельцы, испытывающие эти сомнения, предпочитают все же устроить свое погребение согласно общепринятым представлениям «на всякий случай», считаясь с возможностью, что они все же соответствуют реальности.
Совершенно особое значение представления, связанные с культом Осириса, приобретают в I тыс. до н. э. В это время, опять же в условиях дефицита добра и справедливости в реальной жизни, образы беспристрастного судьи Осириса и любящей жены и матери Исиды (на изображениях она часто держит на руках младенца-Хора) становятся символами благого начала жизни, которому противостоит зло, воплощенное в Сете. Данное этическое содержание культа Осириса и Исиды привело в конце I тыс. до н. э. к их распространению далеко за пределы Египта, по всему Средиземноморью.
Важнейшее место в этом комплексе идей занимало представление о рождении каждого нового царя от близости его матери – смертной женщины – и верховного божества, принявшего облик его земного отца. Верховный бог Солнца Ра (в т. ч. в синкретическом отождествлении с другими богами, особенно фиванским Амоном) считался первым царем Египта; первоначальная раздробленность страны в IV тыс. до н. э. была напрочь забыта, и ее мыслили единым с самого начала государством, находившимся под властью Ра, затем других богов и, наконец, череды династий царей из числа людей, начиная с Менеса.
Земной царь, подобно своему отцу-Солнцу и другим богам, считался способным (и обязанным) постигать и претворять маат, что и считалось его отличием от любого иного земного правителя. Претворение в жизнь маат состояло прежде всего в осуществлении ритуала, т. е. регулярного совершения жертв с получением помощи богов в обмен на них. Считалось, что ритуал во всех египетских храмах совершается лично царем, а жрецы выступают лишь как его заместители или даже «проявления» его личности. Помимо этого, со времен I Переходного периода «творение маат» царем включает также и ряд обязательств перед подданными; при пренебрежении этим со стороны царя для Египта, по воле верховного божества, наступало т. н. «время страдания» (одна из центральных тем среднеегипетской литературы). Посмертная судьба царя представлялась египтянам неоднозначно: с одной стороны, утверждалось, что он возносится в мир богов, становясь одним из них или даже сливаясь с Ра (Тексты пирамид); вместе с тем с I Переходного периода царя, как и рядовых египтян, считали подлежащим суду Осириса.
Истоки древнеегипетского искусства уходят еще в додинастическое время, однако первый его подлинный расцвет приходится на Древнее царство. Именно тогда появляются памятники архитектуры из камня (первый из них – заупокойный комплекс Джосера), скульптуры (гробничные статуи царей и частных лиц, связанные с культом «двойника» изображаемого), рельефы в гробницах (создающие для их владельцев «миры двойников»). Формируется древнеегипетский канон изображения людей: голова и ноги даны в профиль, плечи, грудь, абрис глаза – анфас; фигура царя по своим размером значительно выше остальных людей.
В эпоху Среднего царства рельефы в гробницах вытесняются фресками, изображающими, в отличие от рельефов Древнего царства, не только достояние владельцев гробниц, но и весь окружавший их мир, в т. ч. картины природы (особенно знамениты росписи гробниц номархов Бени-Хасана в Среднем Египте).
Новое царство создало Карнакский и Луксорский храмовые комплексы в Фивах, а также комплекс в Мединет-Абу на левом берегу Нила против Фив, скальный храм в Абу-Симбеле в Нубии с колоссальными статуями Рамсеса II и др. При Эхнатоне изобразительная традиция на время отходит от канона, становится более условной и в чем-то намеренно огрубляющей черты облика при изображении царской семьи; к этому времени относится знаменитый скульптурный портрет супруги Эхнатона, Нефертити. Одним из наиболее известных памятников Нового царства является неразграбленная гробница Тутанхамона (в Долине царей на левом берегу Нила близ Фив), дающая представление об искусстве мелкой пластики и художественной утвари.
В I тыс. до н. э. получают развитие некоторые новые виды искусства (в частности, скульптурный портрет накануне и во время «саисского возрождения» – например, знаменитая голова правителя Фив при XXV династии Монтуемхата). Последние крупные архитектурные комплексы Древнего Египта (храмы в Эдфу, Ком-Омбо, на о. Филе) создаются уже в эллинистическое и римское время (с кон. IV в. до н. э. по первые вв. н. э.).
Глава V
Месопотамия до конца III тыс. до н. э
Территория, население, древнейшая история
Месопотамия (греч. «Междуречье», край между Тигром и Евфратом) тянется на северо-запад от Персидского залива и ограничена Аравийским плато, Сирией, Армянским Тавром и Загросом. Регион делится на две части: Нижнюю Месопотамию, где Тигр и Евфрат текли близко друг к другу, и Верхнюю, где они резко расходятся. В Нижней Месопотамии также выделялись юг (Шумер в узком смысле слова) и север (Ки-Ури, Аккад). Раньше считали, что Персидский залив в древности заходил гораздо севернее, чем сейчас. Действительно, шумерские Ур и Эреду, сейчас далеко отстоящие от моря, были портовыми городами. Однако на деле границы залива практически не менялись, и лишь эстуарий Тигра и Евфрата был весьма широк и проходил так, что до речных пристаней в У ре и Эреду могли подняться корабли.
