«рыночный» процесс приносил выгоду зажиточным крестьянам, в то время бедняки были обречены на недоедание. На самом деле бедные крестьяне голодали даже тогда, когда урожаи были хорошими, так как спекулянты поднимали цену массовыми закупками хлеба для его перепродажи в других районах.
Обратите внимание, что рассматриваемый документ дает понять, что с Северного Кавказа и Кубани крестьяне двигались на Украину, а с Украины в другие края. Что соответствует передвижениям тех, кто скупает и продает зерно, но не тех, кто изнывает от голода.
Почему Снайдер пишет только об Украине? Очевидно, чтобы угодить украинским националистам, для кого его книга действительно стала важным событием, кто приглашал Снайдера на Украину для чтения лекций и издал украинский, а теперь и русский перевод его «Кровавых земель».
Марочко пересказывает мнения Сталина и Балицкого о массовых переездах крестьян с территории Украины и обратно и о необходимости запрета таких перемещений. Грациози (на с. 105, а не с. 9, как уже отмечалось) сообщает о содержании директивы от 22 января 1933 года, в полном объеме воспроизведенной выше.
Заключение. Заявления Снайдера документально не подтверждены. Нет доказательств того, что крестьяне садились в поезда и в массовом порядке «побирались» или «голодали», но если таковые имелись, число их было невелико.
Конфисковал ли Сталин посевное зерно в декабре 1932 года?
Седьмым пунктом Снайдер приводит утверждение, что в конце декабря 1932 года Сталин принял решение об изъятии предназначенного для сева зерна ради выполнения плана хлебозаготовок, хотя СССР располагал резервом зерна в 3 млн т и продолжал его экспорт. А далее Снайдер отмечает:
«В советских селах было в том месяце арестовано 37 392 человека, многие из которых пытались уберечь собственные семьи от голода»60 (с. 73).
Марочко, на которого ссылается Снайдер, тоже приводит цифры, только дает 37 797, а не 37 392:
«В течение января совершено 150 “террористических актов”, из них “физический террор” составил 80,9 % случаев, а в селах арестованы 37 797 человек. Среди арестованных с “политпрошлым” – 8145 человек, 1471 председатель колхоза, 388 председателей сельских советов, 1335 председателей правлений колхозов, 1820 завхозов и кладовщиков, 7906 колхозников. Рассмотрены 12 076 дел обвиняемых, из них к расстрелу приговорены 719, к концлагерям – 8003, к выселению – 2533, к принудительным работам – 281».
Такова уголовно-следственная статистика за январь 1933 года. Здесь нет никаких указаний, что хотя бы один из случаев связан с попыткой «уберечь собственные семьи от голода», как о том пишет Снайдер.
Ссылка на Дэвиса и Уиткрофта посвящена теме спекуляции зерном и попыткам советского руководства ликвидировать ее – с хорошими, хотя далеко не окончательными результатами.
Спекуляция зерном вредила всему, что стремились осуществить Советы: сбору с колхозов зерна в качестве налога для обеспечения питанием рабочих в городах; максимально широкому и насколько возможно справедливому нормированию имеющегося зерна, учитывая неурожаи и голод. Колхозники, спекулировавшие зерном, обычно воровали его у колхоза, делая его, таким образом, недоступным ни для государственных хлебозаготовок, ни для использования другими колхозниками. Покупали зерно исключительно те, у кого водились деньги, то есть не деревенская беднота; вот почему спекулятивная торговля зерном угрожала любым попыткам справедливого распределения хлеба в условиях голода. Последнее означало то, что прежде случалось в голодные годы: богатые продолжали есть, а бедные – голодать.
Еще Снайдер утверждает, что в качестве резерва Советский Союз сберегал 3 млн т зерна. Дэвис и Уиткрофт напрямую не указывают размер «резерва» (они используют термин «запасы») на декабрь 1932 года, отмечая, что в июньском (1933) плане значилось 3608 млн т, а далее заключают:
«Подобные надежды наверняка вызывали серьезный скептицизм со стороны тех немногих руководителей, которые знали о судьбе прежних попыток накопить хлеб» (с. 196–197).
Далее Дэвис и Уиткрофт пишут, что в действительности на «1 июля 1933 года общий объем запасов составил 1392 млн т», включавший в себя семенное зерно (с. 236). Снайдер не говорит, где ему удалось отыскать цифру в 3 млн т, сохраняемых в декабре 1932 года в качестве резерва.
Заключение. Ни одно из наиболее важных положений Снайдера по данному пункту не документировано теми источниками, которые он приводит.
Следующее утверждение Снайдера с особой ясностью показывает его недобросовестность:
«В конце декабря 1932 года Сталин одобрил предложение Кагановича насчет того, что посевное зерно для весны нужно изымать ради выполнения годового плана хлебозаготовок. Из-за этого у колхозов не осталось, чем сеять следующей осенью озимые» (с. 73).
Конечно, ничего подобного не было. Сталин и Каганович совершили бы огромную глупость, изъяв семенное зерно и ничего не оставив для сева. Утверждение Снайдера, вероятно, связано с директивой Политбюро от 29 декабря 1932 года и другими решениями, разобранными ранее при обсуждении п. 5.
Правительство отказывалось снижать план хлебопоставок, считая, что не выполнившие его колхозы и единоличники прячут зерно. Зачем? Конечно же, для питания, но и для продажи. Спекуляция на черном рынке в период голода сулила огромные барыши, поскольку цены взлетали намного выше, чем обычно.
Подтасовки семи пунктов Снайдера
Тезис о «запланированном голоде» понадобился Снайдеру, чтобы в отношении «массовых убийств» уподобить СССР нацисткой Германии, а Сталина – Гитлеру. «Семь политических практик» служат Снайдеру доказательствами того, что советское руководство преднамеренно морило голодом Украину. Читателям нетрудно убедиться: тщательной проверке подверглась каждая из ссылок, с помощью которых Снайдер пытался обосновать свои «политические практики». И ни в одной из них нет доказательств для утверждений Снайдера об организованном голоде.
Снайдер прибегает к различным видам псевдоссылок. В первом случае приводимый им источник совсем ничего не содержит в подтверждение его утверждения. Такого рода цитация – просто блеф. Читатели наивно полагают, что такой профессор истории Йельского университета, как Снайдер, обязан добросовестно цитировать источники, а стало быть, действительно располагает доказательствами своих утверждений.
Фальшивые ссылки второго вида и вправду содержат положения, похожие на те, что приводит Снайдер. Но либо они сами не опираются на доказательства, либо отсылают к другим работам, в которых, в свою очередь, нет доказательств для тех заявлений. Пример: книга Кушнира – вторичный источник, особенно часто цитируемый Снайдером по теме голода. Она главным образом представляет собой сводку украинских националистических исследований, а не самостоятельную научную работу. Кроме того, Кушнир то и дело искажает данные по голоду. Так, он пишет:
«Существуют и другие взгляды, как правило, не опирающиеся на серьезные доказательства, о причинах возникновения голода на Украине. Например, согласно американскому исследователю Марку Таугеру, голод был результатом неурожая, и Сталину пришлось принять трудное решение для того, чтобы спасти городское население за счет деревни» (с. 197).
Это ложь. Исследования Марка Таугера
