Возможно, где-нибудь в пыльном углу архива исследователя до сих пор дожидается документ, окончательно раскрывающий, когда, где, по чьему приказу и как Рауль Валленберг, спаситель столь многих, встретил свою собственную смерть. Пока же судьба этого человека остается одной из наиболее горьких и тревожных тайн «холодной войны», в то время как свершения его во времена Холокоста — примером одного из самых бескорыстных и гуманных подвигов в истории человечества.
Пафос, Кипр.
Июнь 1995 г.
При написании книги я во многом руководствовался результатами поисков, проделанных сразу после войны в Стокгольме литератором австрийского происхождения Рудольфом Филиппом и в Будапеште — историком Холокоста в Венгрии Енё Леваи.
В моих личных поисках мне особенно много помогла сводная сестра Валленберга Нина Лагергрен, предоставившая в мое распоряжение семейные архивы. К ним она добавила многочасовые беседы, а также немало полезных советов и указаний, с какими людьми мне стоило бы установить контакт. В Стокгольме мне также щедро помогали среди многих других: Пер Ангер, бывший посол Швеции в Канаде, Карл-Фредрик Пальмшерна, бывший служащий шведского суда, и Эрик Шёквист из ежедневной газеты «Экспрессен», все они — авторы книг, так или иначе затрагивающих тему Валленберга.
В Израиле мне активно помогал уроженец Будапешта журналист Нафтали Краус, он щедро тратил на меня свое бесценное время, дал много полезных советов и поделился некоторыми материалами собственных исследований. Не меньшую благодарность я приношу историку Холокоста при мемориале Яд Вашем д-ру Ливии Роткирхен, чьи публикации — в частности, «Дневника» Евы Хейман — и исследовательские материалы были мной в значительной степени использованы. Я также хочу поблагодарить Ласло Самоши из Хайфы за доступ к его личным архивам и неопубликованным мемуарам и Хокана Вилкенса, советника шведского посольства в Тель-Авиве в конце 1970-х годов.
Без преувеличения можно сказать, что я пользовался помощью и содействием людей и организаций трех континентов. Большую часть из них я постарался упомянуть в книге, но благодарен всем. Особенно я обязан Британской радиовещательной корпорации (Би-би-си), разрешившей мне использовать материалы, собранные для съемок моего телевизионного документального фильма «Пропавший герой», Всемирной федерации венгерских евреев в Нью-Йорке — за разрешение цитировать их публикации, а также Ларсу Г. Бергу из шведского посольства в Бразилии, позволившему цитировать его мемуары в той их части, которая относится к Будапешту военного времени. Приношу также благодарность Комитету Рауля Валленберга в Соединенных Штатах и его председателю Рейчел Аспель-Остеррайкер.
И наконец, я должен отдать должное супружеской паре, с которой мне увидеться не довелось, — а именно матери и отчиму Валленберга, Май и Фредрику фон Дарделям. Они умерли один за другим в течение двух дней в феврале 1979 года, еще до того, как я начал свои разыскания и вообще узнал что-либо о Рауле Валленберге. Их непоколебимая верность друг другу и памяти сына все долгие и горькие годы, последовавшие за его исчезновением, ярко освещает темноту, во многом до сих пор скрывающую от нас дело Валленберга.
В начале марта 1944 года оберштурмбанфюрер Адольф Эйхман наблюдал за ходом строительства пансионата для офицеров гестапо на площадке милях в пятидесяти от Берлина. Строила пансионат группа евреев, привлеченная для работы из «образцового» концентрационного лагеря в Терезиенштадте, и Эйхман, ничего в строительстве и в архитектуре не понимавший, откровенно скучал. Ему оставалось лишь наблюдать за рабочей силой, следя, чтобы еврейские инженеры и рабочие выполняли свою работу с надлежащим рвением. Одним словом, делать эсэсовцу здесь было решительно нечего.
Эйхман был не в духе. Он вступил в СС и взбирался по служебной лестнице, дойдя до звания подполковника, возглавляющего Отдел IV — B4 в Главном управлении имперской безопасности (РСХА) [2], более известном как гестапо и СД, не для такой работы. В равной степени не была она профильной и для его отдела, отвечавшего за «дела евреев и их перемещение» — эвфемизм, скрывавший за собой выявление, депортацию и уничтожение евреев в оккупированной Европе, а также в странах-сателлитах и странах-союзницах. Эта работа, однако, была уже, по существу, выполнена, что лишало жизнь определенной искорки, превращая ее в унылую повседневность. Адольф Эйхман уже очистил от выявленных евреев Германию и Австрию, Францию, Бельгию, Голландию и другие занятые Германией страны, а также такие страны-союзницы и страны-сателлиты, как Румыния и Болгария, сделав свое дело быстро и эффективно. К большому своему сожалению, он не мог продолжать работу в находившихся сейчас под властью нацистов районах с наиболее высокой плотностью еврейского населения — в Польше и оккупированных областях Советского Союза. А это означало, что никакой стоящей работы для него не оставалось.
Правда, в сфере нацистского влияния находилась еще одна страна, сохранившая свое еврейское население. В Венгрии, из-за нерешительности ее регента Миклоша Хорти, жило еще, пребывая в относительной безопасности, более 750 000 евреев. Не питая к ним особой любви, регент никак не мог — это ведь были «свои евреи» — заставить себя пойти на гитлеровское «окончательное решение», тем более теперь, когда становилось ясно, что Германия и ее союзники неминуемо войну проиграют.
Секретные инструкции, доставленные Эйхману в описываемый день его непосредственным начальником группенфюрером СС Генрихом Мюллером, должны были переменить всё. Подписанные рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, они содержали приказ немедленно оставить строительство и приготовиться вместе с группой специального назначения к отбытию в Венгрию по первому же сигналу. Эту страну нужно взять силой, чтобы обеспечить полное повиновение, колебания Хорти становились слишком опасными. При этом делом первостепенной важности становилось подчинение Хорти требованиям доктрины «окончательного решения» еврейского вопроса. Эйхману и его команде надлежало организовать концентрацию и депортацию венгерских евреев в максимально сжатые сроки.
Эйхман был воодушевлен. Это было «большое дело», способное еще раз подтвердить его репутацию гения организаторской работы и, возможно, обеспечить ему долгожданное продвижение по службе до чина полковника и, помимо прочего, награждение орденом. Кроме того, ему предоставлялся случай затмить достижение коллеги по службе, оберштурмбанфюрера СС Ганса Хоффле, организовавшего депортацию в гитлеровские лагеря смерти пятисот тысяч варшавских евреев.
В житейском плане новое назначение позволит ему повидаться с женой Верой и тремя маленькими сыновьями, Клаусом, Хорстом и Дитером: перед отбытием в Венгрию он должен побывать в концлагере гестапо в Маутхаузене, расположенном не так далеко от его дома в Линце. Хотя отношения Эйхмана с Верой не отличались сердечностью — в основном из-за его неуемной страсти волочиться за женщинами, — он любил повозиться со своими двумя старшими мальчиками. Эйхман также с нетерпением ожидал встречи с сотрудниками своего отдела, ныне разбросанными по всем уголкам Европы: они съезжались в Маутхаузен для получения указаний о предстоящей операции в Венгрии.
Весной 1944 года Рауль Густав Валленберг также испытывал чувство неудовлетворенности жизнью. В тридцать один год он потерял свой путь. Одаренный потомок богатого и влиятельного семейства, человек, воспитанный в уверенности, что у него есть поддержка и личные качества для совершения значительных дел, он тем не менее пока что растрачивал силы и талант на импорт куриных грудок и маринованных огурцов и экспорт копченого лосося и тресковой икры — и это в то время, когда великие державы Европы и Америки, сойдясь в смертельной схватке, решали судьбы Европы на несколько поколений вперед.
Весна наступила для Валленберга в нейтральном Стокгольме значительно позже, чем для Эйхмана, который находился в это время на пятьсот миль южнее, в районе Берлина; с опозданием пришло Валленбергу и направление в Будапешт. Вальпургиева ночь 30 апреля считается в Швеции, по традиции, началом весны и окончанием семи холодных и темных месяцев, хотя практически кажущаяся в этой стране бесконечной зима в это время еще продолжается. Но в 1944 году тепло пришло в Стокгольм словно по расписанию, и Валленберг с друзьями — очаровательным кружком привилегированной молодежи — безмятежно отметили ее наступление в этот вечер.
На следующий день Валленберг и его друг Магнус фон Платен обедали на открытом воздухе с двумя хорошенькими девушками в стокгольмском парке Юргорден.
Яннет фон Хейденстам, в это время девушка Валленберга — позже она станет знаменитостью на шведском телевидении, — вспоминает непринужденную атмосферу того дня: духовой оркестр в парке, игравший венские вальсы, фланировавших по дорожкам студентов в белых фуражках, благоухание распустившихся на лужайках белых и голубых анемонов. «День был таким радостным, все казалось замечательным — или, может, мне так только теперь кажется, — мы просто купались в атмосфере юности и веселья, и страх за будущее нас совсем не тревожил.
