Ким Ир Сен, как мы знаем, не только пережил кризис, но и воспользовался им для резкого усиления своей личной власти. Оказавшись полновластным хозяином положения, он повел свою страну в новом направлении, которое существенно отличалось от политического курса, избранного большинством стран Восточной Европы.
Перемены в КНДР оказали немалое влияние на международную ситуацию в Восточной Азии. После разгрома «августовской оппозиции» СССР и КНР попытались выступить в защиту оппозиционеров, но все их действия ни к чему не привели. Провал советско-китайского дипломатического вмешательства наглядно продемонстрировал, что Ким Ир Сен обеспечил себе прочные внутриполитические позиции и больше не является марионеткой в руках внешних сил. Стало очевидным и то, что в новых условиях у Москвы больше нет возможности навязывать свою волю «самой восточной из социалистических стран». В новых условиях Ким Ир Сен начал осторожно, но планомерно освобождаться от ставшего обременительным советско-китайского контроля. На смену «зависимому сталинизму», который был установлен в КНДР еще в конце 1940-х гг., постепенно приходил «национальный сталинизм». Первые признаки этих перемен проявились еще до кризиса 1956 г., а после кризиса эти тенденции заметно усилились. Кроме того, назревавший конфликт между Москвой и Пекином предоставил Ким Ир Сену дополнительные возможности для дипломатического маневрирования. Через несколько лет, в начале 1960-х гг., окончательно сформировалась та политика равного удаления от обоих коммунистических великих держав, которая на протяжении последующих трех десятилетий была основой всей внешнеполитической стратегии Пхеньяна.
В еще большей степени последствия кризиса 1956 г. сказались на внутренней политике КНДР. Главным результатом кризиса стало невиданное укрепление режима личной власти Ким Ир Сена и формирование культа личности Вождя, который по своей интенсивности вскоре заметно превзошел сталинские прототипы. После разгрома «августовской оппозиции» ни одна политическая группировка более не посмела поставить под сомнение лидерство Ким Ир Сена, правление которого со временем стало самым длительным во всей истории социалистического лагеря и завершилось беспрецедентной передачей власти по наследству.
Последствия кризиса середины 1950-х гг. во многом определили направление развития Северной Кореи на следующие десятилетия. Именно в тот период были заложены основы пхеньянской модели сталинского социализма, которая впоследствии стала известна как «социализм чучхе». Не случайно, что само слово «чучхе» в своем позднейшем «политическом» значении, как символ корейской «самости», было впервые употреблено в речи, с которой Ким Ир Сен выступил в разгар кампании против советских корейцев 28 декабря 1955 г.
В результате событий 1956–1957 гг. КНДР постепенно превратилась в уникальное государство. Северная Корея стала крайне милитаризированной страной, со всепроникающей системой полицейского контроля, с неистовым культом личности и с особой идеологией, которая с течением времени все дальше отходила от ортодоксального марксизма-ленинизма. Происшедшие в КНДР в конце 1950-х гг. изменения привели к ослаблению советского (и китайского) влияния, но эта новообретенная свобода от внешнего диктата не принесла населению страны каких-либо материальных или социальных преимуществ. Скорее наоборот — рядовой житель Северной Кореи заплатил немалую цену за ту самую внешнеполитическую независимость, к которой так стремились и которой так дорожили Ким Ир Сен и его окружение. С позиций сегодняшнего дня очевидно, что программа государственного социализма была в любом случае экономически неэффективной, но при этом нельзя не отметить различия в степени неэффективности, которые существовали между национальными вариантами государственного социализма. К несчастью, оказалось, что после кризиса 1956 г. Северная Корея выбрала самый неудачный вариант этой в целом неудачной экономической схемы.
Главной задачей данной работы является рассмотрение событий, которые привели к открытому конфликту в северокорейском руководстве в августе 1956 г., а также политических и социальных последствий этого конфликта. Иначе говоря, данная работа посвящена описанию тех событий, которые привели к рождению северокорейского «национального сталинизма».
Характер доступных на сегодняшний момент источников неизбежно заставляет нас уделять основное внимание событиям политической истории. Острая нехватка источников является серьезной проблемой для всех исследований по истории КНДР. Пройдет не одно десятилетие, прежде чем станет возможным создание комплексных работ по социальной или культурной истории Северной Кореи. Для успешного проведения таких исследований требуется большое количество источников и материалов, сейчас практически недоступных, а также тщательная подготовительная работа. На этой же стадии нам неизбежно придется ограничиваться историей политической, хотя в тех случаях, когда в нашем распоряжении имеются подходящие материалы, в работе будут затрагиваться также вопросы социальной эволюции северокорейского общества.
К сожалению, кризис 1956 г. и связанные с ним события до недавнего времени оставались малоизученными. Было хорошо известно, что в августе 1956 г. произошла неудачная попытка отстранения Ким Ир Сена от власти, а в сентябре за ней последовал совместный советско-китайский демарш: с течением времени слухи об этих событиях получили широкое распространение и иностранные наблюдатели составили общее представление о происшедшем. «Августовский эпизод» упоминается во всех общих работах по истории КНДР. Публикации по истории Северной Кореи также обычно упоминают о тех изменениях, что произошли в северокорейском обществе в конце 1950-х гг. Так, например, начавшееся с 1956–1957 гг. усиление китайского влияния и постепенный поворот северокорейского руководства к национализму отмечаются практически всеми исследователями, занимавшимися историей КНДР. Однако до настоящего времени не было возможности детально проанализировать эти события и ту политическую ситуацию, на фоне которой они разворачивались. Практически все материалы, относящиеся к ключевым эпизодам тех решающих лет, оставались недоступными для ученых.
Ситуация изменилась в начале 1990-х гг. На протяжении 1992–1995 гг. и 1998–2000 гг. автору данной книги удалось найти в российских архивах значительное количество важных материалов, относящихся к событиям середины 1950-х гг. В период «перестройки и гласности» в начале 1990-х гг. были частично рассекречены и временно открыты для исследователей часть материалов советского посольства в Пхеньяне, равно как и некоторые другие документы из архивов советского МИДа. К сожалению, доступные материалы зачастую носят фрагментарный характер, и многие из важных источников на сегодняшний день остаются недоступными. К их числу относятся, например, практически все телеграммы, которыми обменивалось посольство СССР в Пхеньяне и Министерство иностранных дел в Москве; все относящиеся к тому времени материалы ЦК КПСС; все документы КГБ и иных советских разведывательных служб; итоговые посольские отчеты. Кроме того, период либерализма в архивах бывшего СССР продлился недолго, и во второй половине 1990-х гг. доступ ко многим ранее открытым материалам снова стал чрезвычайно ограниченным.
Наиболее распространенным типом источников, находящихся в архиве МИДа, являются так называемые «записи бесед». Такие «записи» делались дипломатами после официальных и полуофициальных встреч. Обычно они представляли собой машинописные тексты и составлялись в течение нескольких дней после самого разговора на основании тех заметок, которые делались дипломатом во время беседы или сразу же после нее. В заголовке «Записи» всегда содержалась основная информация (имя и должность) о советском дипломате и его корейском собеседнике, а также дата встречи. Рукописные заметки обычно уничтожались после того, как был готов машинописный текст, однако, как мы сможем убедиться в дальнейшем, из этого правила были некоторые исключения. «Записи бесед» считались документами «секретными» или «совершенно секретными» (второй и третий уровень четырехстепенной советской классификации секретности). Насколько нам известно, ни один из документов, которые легли в основу настоящей книги, ранее не публиковался и не был использован историками.
Кроме документов, обнаруженных нами в архивах МИДа, в данной книге использовались и материалы из газеты «Чунъан ильбо». Группа журналистов этой газеты в начале 1990-х гг. сделала копии ряда документов из архива МИДа. На основе этих копий была создана база данных, которая сейчас доступна ученым. В целом коллекция «Чунъан ильбо» не очень велика, но в ней содержатся некоторые документы, на которые я не обратил должного внимания во время моей работы в архиве.
